Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
Стоявший у полосатой палки долговязый унтер заморгал глазами и, махнув рукой, что-то рявкнул своим солдатам. Двое из них, прислонив к будке фузеи, освободили проход и вместе со всеми остальными вытянулись по стойке смирно, пропуская колонну.
– Полк, вольно! – скомандовал Егоров, заведя головную роту на небольшую, окружённую зданиями площадь. – Молодцы, братцы, дошли! Теперь выдыхайте!
– Вольно, вольно! – разнеслось по колонне. Ряд за рядом, плутонг за плутонгом она втягивалась на территорию королевского военного порта.
– Уф, лучше уж целый день по полям маршем топать, чем вот так, строевым по городу и час, – шумно выдыхая, проговорил Южаков. – О-о, гляди-ка, братцы, как тут зябко! А в городе шли, и не заметил.
– Это, небось, ещё по реке сыростью с моря тянет, – предположил топавший рядом с ним Лошкарёв. – Тут море-то, оно вон совсем близко. Потому и корабли прямо в город, как по нашей Неве, заходят.
– Да ладно вам – море, ска́жете тоже, от моря всегда тепло идёт, – не согласился с друзьями Лыков. – Это вы просто на виду, на глазах по городу топали, вот с того и горячились. А сейчас-то чего? Перед кем тут манерничать?
– Рота, стой! – долетела команда капитана Бегова. – Нале-ево! Растянули шеренги. Заплечные мешки снять! Раскатывай шинели и надевай!
– Ну вот, родимая, давай, снова меня греть будешь, – отстёгивая скатку, приговаривал Южаков. – Хорошо нам, егерям, а вот простая пехота так и ходит в дедовых епанчах. Спасибо государыне матушке и князю Потёмкину – позаботились.
Часа два стояли роты на небольшом плацу перед огромными каменными казармами. Время от времени из них выходили команды прусских матросов или солдат в сопровождении унтеров и убывали по своим делам.
– Капитан первого ранга Кледов Сергей Васильевич, – представился, подойдя к Егорову, офицер в плаще и треуголке. – А мне вахтенный доложился, что большая воинская часть под барабанный бой в порт втягивается. Ну, думаю, это наши. Сейчас вот разместят в морской казарме, потом уж и тревожить их буду. А вы всё стоите и стоите, внутрь не уходите.
– Да вот, местное начальство не можем никак найти, – познакомившись, объяснил флотскому Алексей. – Егеря стоят, мёрзнут, и в животе ничего с самой зари не было. Лейтенант только один на месте из пруссаков. Ничего не знаю, как с вами быть, твердит. Дескать, всё начальство уехало к коменданту города как раз перед самым нашим приходом и никаких распоряжений по размещению полка не оставляло. День сегодня праздничный, говорит, может, и завтра оно даже не вернётся, а без него размещать в казармах никого не положено.
– Да-а, странно всё это, – высказал своё мнение Кледов. – Обычно тут порядок у пруссаков, не слыхал я, чтобы прежде такая вот глупость была. Может, насолили вы им чем-то? Я, конечно, офицеров могу и забрать на корабли. Но вот по размещению всего полка, боюсь, пока не получится. Принимаем сейчас воду и провиант на все, на двух такелажные работы проводятся, палубы полностью всяким завалены, на одном в трюме идёт ремонт, да и порядок необходимо соблюсти. Вам ведь было предписано в королевских казармах пока размещаться. Нарушишь – потом карантин всем объявят, а это месяц у причальной стенки стоять под караулом и без права выхода на берег. Так ещё и в Санкт-Петербург, на самый верх, жалобу отправят, а для наших кораблей порт надолго закроют.
– Господин капитан, – подозвал к себе командира первого эскадрона Егоров. – Андрей Владимирович, опять твоё умение свободно изъясняться на немецком нужно. Найди ты того дежурного лейтенанта, который про то, что он ничего не знает, нам твердил, скажи ему, что командир собирается полк в город выводить и потом маршем на восток, к курляндской Либаве, с ним идти. Тут ведь если напрямую, то совсем недалеко, так что через неделю егеря уже в Либавском порту будут, а в нём сейчас тоже наши суда есть. Вот пусть кёнигсбергский комендант и объясняет потом своему королю, почему он с гвардией русской императрицы так вот по-хамски обошёлся, что её любимому полку пришлось к курляндцам идти. Сумеешь красиво всё расписать?
– Смогу, – улыбнувшись, проговорил Воронцов. – А ещё прибавлю, что вы по пути парад хотите устроить на главной городской площади. Чтобы уж совсем пруссаков впечатлить.
– Хм, ну-у парад – это уже лишнее, – нахмурившись, произнёс Алексей. – А, хотя чего уж там мелочиться, пусть будет парад.
Примерно через час из города прискакало несколько всадников, один из них, майор, представившись комендантом военного порта, извинился за досадную задержку с размещением полка союзников и подозвал к себе уже знакомого лейтенанта.
– Гюнтер всё вам здесь покажет и пояснит, где можно занимать казармы, – перевёл его речь Воронцов. – Да, и он говорит, что не нужно никакого шума и лишних хождений, дескать, власти Кёнигсберга и так обеспокоены столь громким проходом чужих войск по их городу. Нам настоятельно рекомендовано находиться внутри военного порта и ждать погрузки на свои суда. Говорит, что всё это лишь исключительно в целях нераспространения болезней, которые всегда свирепствуют во время войн. Во время Северной, ещё в начале века, по его словам, чума унесла жизни практически трети населения города, приходила она до неё и после. Господин майор утверждает, что власти с большим трудом смогли погасить её распространение даже совсем недавно, в самом начале этого года, когда шли активные боевые действия с Польшей. А ведь, помимо чумы, Кёнигсберг и окружающие его земли, как поясняет майор, страдали и от других болезненных поветрий. Именно поэтому, по его словам, генерал-комендант и бургомистр Кёнигсберга настоятельно рекомендуют нашим егерям не покидать своё расположение, в противном случае они грозят, что тут будет объявлен строжайший карантин, а весь этот порт оцепят войсками.
– Капитан Воронцов, переводите майору, – попросил Егоров. – Ваши волнения, господин комендант, нам понятны, мы и сами заинтересованы в том, чтобы сохранить своих людей от любых болезней. Поэтому к вам просьба: дать возможность моим людям помыться, постирать одежду и привести себя в порядок. И ещё у нас, к большому сожалению, заканчивается провиант и фураж. Очень надеюсь, что союзники не заставят полк тут голодать?
– Я всё передам своему командованию, – выслушав перевод, вежливо ответил майор. – А пока, господа, я вынужден откланяться, меня ждут с докладом. Все вопросы по поводу размещения решит дежурный офицер. – Он кивком показал на присутствовавшего при разговоре лейтенанта.
Роты и команды полка расселялись в представленных помещениях до полуночи. Мощные каменные казармы были построены ещё до Северной войны во времена Прусского герцогства. Масляные светильники тускло освещали высокие арочные своды и длинные ряды двухъярусных кроватей-нар. Внутри было сыро и холодно.
– Второй батальон, первая рота капитана Бегова – ваш зал! – гулко разнёсся голос помощника квартирмейстера. – Занимайте места, все нары сдвоенные, широкие, так что надлежит по двое рядом ложиться. Вторая рота капитана Тарасова, вы в нём же, в этом зале, по соседству!
– Размещаемся по порядку! – скомандовал ротный. – Первый плутонг Кожухова – это ваш ряд, за ним следом плутонг фурьера Балакина…
– Горшков, давай первым своих! – крикнул унтер-офицер. – По двое на первые нары снизу, по двое сверху. Пошли, пошли, не задерживай народ!
– Ванька! Южак! Прыгай сюда, мостись справа рядом! – крикнул проскочивший вперёд Лыков. – Давай, давай, а то стопчут в темноте, потом, как уж сутолока спадёт, оглядимся.
Масса народа, размещаясь в огромных каменных помещениях, гомонила. При тусклом свете редких светильников люди натыкались на нары, бранились и толкались. Бегали унтеры и господа офицеры, командуя и пытаясь навести порядок. Наконец все разобрались по своим местам, и стало более-менее спокойно.
– Хождение по казарме прекратить! – донёсся голос батальонного квартирмейстера капитана Воробьёва. – Горячей пищи пока не будет, братцы, доставайте из мешков сухари. Перекуси́те – и спать. Завтра с утра осмотримся, что да как, там и по порциону, и по бане всё будет понятно.
– Эй, Нестор, Елизарка! – постучал кулаком над головой Южаков. – Спускайтесь сюда. Чего, по одному, что ли, грызть харч будете? У меня соли маненько осталось.
– О-о-о, соль –