Злата. Жизнь на "Отлично!" (том Четвертый) - Александр Алексеевич Иванов
Старушенция вновь уставилась с ехидцей на меня, а затем продолжила.
— Я тогда тоже здорово разозлилась, мне как раз из-за Стефании комиссия выговор влепила, потому что Москвина свою работу вовремя сдать не соизволила… В общем, думаю, дай-ка проучу тебя, негодницу, будешь знать, как мне, старому человеку, вешать на уши лапшу! И задала ей задачку, аналогичную якобы решенной. Решит — молодец! А нет, так пусть пеняет только на себя! А она, негодница, возьми, да и реши ее, так что мне, старухе, еще и извиняться пришлось за недоверие! А теперь еще и это…
Старушка, кивнув на мою сегодняшнюю работу, посмотрела на меня с такой гаммой эмоций на лице… Ей бы в театре играть, а не в школе работать!
— … чего это с тобой за это лето приключилось, а?
Несколько мгновений помолчав, ответил.
— Да ничего особенного, Раиса Ивановна, просто этим летом я немножко умерла.
Несколько минут спустя.
Раиса Ивановна — один из немногих учителей, относящихся к Злате без негатива, и мне даже чуточку совестно стало, что я ответил ей так, как ответил, ибо, услышав мои слова, она вся аж дернулась и побледнела, после чего…
В общем, настроение у «химички» испортилось и она, смущенно пробормотав себе под нос нечто сложно воспринимаемое на слух, быстро «свинтила», сославшись на дела.
— Оксана Николаевна… — начал я, когда до моих ушей донесся звук закрывшейся за «химичкой» двери основного кабинета, — я вас не обманываю, эта работа целиком выполнена мной, от и до. Я ни у кого не списывала. Однако, если вы захотите, чтобы я, как Стефания у Раисы Ивановны, заново что-то решала — я отказываюсь! В конце концов, не пойман — не вор! Я понимаю, что совершенно не нравлюсь вам, но…
— «Не нравлюсь вам…». — перебив, передразнила меня она. — С чего ты решила, Петрова, будто не нравишься мне?
— Оксана Николаевна, я же не слепая и не дура, кто бы и чего обо мне там ни думал. И я прекрасно вижу, кто и как ко мне относится…
Учитель собралась было вновь перебить меня, однако я не позволил, продолжив.
— Я ни разу не осуждаю вас за это. Все мы люди, все человеки, так что и относимся ко всем по-разному. Существуют любимчики, а есть…наоборот, в общем. В конце концов, я же не сто долларов, чтобы всем подряд нравиться. Школа — система. И как любая система — она всеми силами пытается выжить из себя каждый несистемный элемент…
Я не покривил душой, ибо и сам не без успеха промышлял подобным там, не в одиночку, конечно, выживая из той системы, «винтиком» которой являлся, различные несистемные элементы. То есть, думаю, что очень неплохо осведомлен о том, как подобное происходит. Правда, нынче-то у меня задача совершенно иная — не быть выжитым самому.
— Я в курсе, что устроила переполох, из-за которого у нашей школы начались некоторые неприятности. А Екатерина Петровна предупреждала меня, что если не угомонюсь, то житься мне здесь…я имею в виду школу…будет так себе, а она, по всей видимости, хорошо знала, о чем говорила. Я уже заметила, что многие учителя относятся ко мне теперь… — я замолк, а подобрав нужное выражение, продолжил, — без особенной симпатии, скажем так. Вы, например.
— Петрова, ты как зубная боль… Чего ты от меня хочешь?– помассировав виски, поинтересовалась учитель, когда я закончил свой монолог.
— Оксана Николаевна, я планирую стать лучшей ученицей нашей школы…
Учитель закатила глаза.
— … можете не любить меня, это ваше право…
— А! Ну, спасибо! — практически насмешливо заявила она, перебивая меня, и в этот миг здорово напомнила почившую в увольнении Екатерину Петровну.
— … вы утверждали, будто бы всю себя отдаете обучению школьников…
Мое «будто бы» явно взбесило ее.
— … и если это так, то я прошу не пытаться загнать меня, что называется, в «чулан» из-за личной неприязни.
— Не выдумывай! Все учителя относятся к ученикам одинаково. — практически сквозь зубы процедила она, ибо это, разумеется, не так, а затем, буквально в один момент повеселела. — У тебя впереди целый учебный год, чтобы попытаться стать лучшей! Дерзай, Петрова! Приходи на допзаниятия, они у меня по вторникам и четвергам. Можешь даже к «А»-шкам на допы присоединяться, если хочешь. У «А-шек» они по понедельникам, средам и пятницам. Я разрешаю это, чтобы ты потом не жаловалась всем и каждому, будто бы из-за личной неприязни я тебя в каких-то «чуланах» запираю, но…
Она вдруг замолчала, уставившись в одну точку.
— Оксана Николаевна? — нарушил тишину я, когда пауза чересчур затянулась.
— Петрова, все еще утверждаешь, что выполнила работу сама? — выйдя из прострации, она вновь постучала пальцем по листку.
— Сама, да. — кивнув, ответил я.
— Ну, хорошо… — она встала со своего места. — Как ты и сказала: «не пойман — не вор!». Однако я не люблю, когда меня пытаются водить за нос мои же ученики! Не знаю уж, что за фокус ты и Москвина провернули с Раисой Ивановной, хотя за «здорово живешь» она оценки не ставит, это общеизвестно, у нее нужно потрудиться, но за твоими успехами, Петрова…
Она заметила, что мне не нравится обращение по фамилии, и начала делать это нарочито часто, и с особой интонацией. Ну и, спрашивается, кто из нас двоих девчонка-подросток?
— … я стану следить самым тщательным образом!
А значит, станет ко мне еще более предвзятой.
— В конце концов, сама же сказала, что желаешь стать лучшей. Вот и поглядим на твои намерения, всерьез ли ты решила взяться за ум или же все это просто пустая болтовня!
Хорошо, но до одиннадцатого класса включительно, а не только до девятого, Оксана Николаевна! — заявил я, но строго про себя.
Директор обещал мне десятый класс, и он наверняка сдержит слово, а делать так, чтобы местный педсостав из-за меня каждый раз клевал ему
