Зябликова Зина и методы нерационального мышления - Александр Бестужев
Громадина одинокой горы, нависала над несчастным поселением, словно исполин, склонившийся над муравейником. Где-то там, наверху: громыхал гром, сверкали молнии и шёл дождь, но здесь, внизу, всё утопало в зелени и тёплом солнечном свете, от которого моя провожатая, только сильнее куталась в свой тёмный невзрачный балахон.
По дороге, навстречу нам, попадались повозки и всадники, один раз проехала богатая карета, украшенная разными финтифлюшками, паланкины, которые несли сильные загорелые рабы, мертвецы, тянувшие за цепи повозки, а один раз, и вовсе, я наблюдала нечто похожее на слона или носорога, вставшего на дыбы, и у которого на плечах располагалась — приличных размеров — плетёная клетушка, в которой сидел хозяин и управлял этим ездовым транспортом.
И всё это вызывало у меня один закономерный вопрос: «Почему моя провожатая, до сих пор, не использовала никакого транспорта и идёт пешком?»
И я чуть было не задала этот вопрос, но поспешила захлопнуть рот, тем более, что в этот момент, мимо меня, тяжело проскакала кавалькада закованных в броню рыцарей.
Вовремя отскочив в сторону, я только и успела скривиться от ставшей нестерпимой боли в ноге, после чего, мгновенно оказалась на земле.
С этого ракурса вид бравых воинов стал ещё более невероятным, особенно с учётом их бледных лиц и абсолютно чёрных глаз, лишённых каких-либо глазниц. Но поразило меня даже не это, а странная реакция одного из рыцарей, проезжавших мимо. Его голова медленно повернулась в мою сторону, а взгляд чёрных, асолютно бездушных глаз, словно выжег из меня всё желание жить. Это было похоже на то, если бы меня раздели, сняли с меня кожу и, чисто случайно, забыли в леднике на пару тысяч лет.
Я поёжилась от, пробежавшего по коже, неприятного холодка.
Наваждение длилось недолго, лишь до того момента, пока воин не потянулся ко мне рукой, в страстном желании ухватить меня, но моя провожатая ждать не стала, и мгновенно оказалсь между нами, отчего я внутренне ощутила большое облегчение.
Что именно она ему сказала и о чём они говорили, я не расслышала, но этого было достаточно для того, чтобы рыцарь присоединился к кавалькаде, проносящихся мимо рыцарей.
Не обращая на меня никакого внимания, эта странная женщина, как ни в чём не бывало, пошла дальше, а я, попытавшись подняться на ноги, с криком, повторно повалилась на каменную кладку улицы. Моя нога не слушалась и я больше не могла идти.
Мой крик разнёсся о улице, отразившись от домов и булыжной мостовой, но женщина, в очередной раз, проигнорировала меня, медленно удаляясь вверх по улице. Для меня всё это было: странно, дико и непонятно.
Некоторое время, я так и сидела на холодных камнях, но никто за мной не вернулся, никто не подошёл и не предложил помощь.
Вновь попыталась встать, оперевшись руками за стенку дома, и, с усилием прыгая на одной ноге, медленно двинулась в направлении ушедшей от меня женщины.
Около одного из домов, в палисаднике, возился коренастый крепыш. Едва увидев меня, он пулей вылетел на улицу, размахивая зажатой в руке плёткой.
— Вали отсюда, нежить! Прочь от моего дома! — заорал он, выпучив на меня тусклые жёлтые глаза из под кустистых бровей.
— Нога, — проныла я, за что тут же мою спину ожёг сильный удар плётки.
— Мне плевать, но к моему дому даже не прикасайся, мертвячина! — орал он, повторно замахиваясь для нанесения следующего удара.
Я отпрянула в сторону и тут же повалилась навзничь, едва ли не под ноги, проходящему мимо, отряду гвардейцев.
Коренастого человечка, в этот момент, как ветром сдуло, зато меня, обступили гвардейцы, разглядывая и задавая вопросы.
Само собой, дальше сбылось моё желание — я, наконец, нашла свой транспорт, в виде двух дюжих воинов, подхвативших меня подмышки и утащивших в неизвестном направлении
.
Глава в которой Зину едва не съели, после чего записывают в качестве женщины с низкой социальной ответственностью
Здание, куда меня притащили жандармы, размерами откровенно не впечатляло, оно был серым и быстро терялось в череде таких же невзрачных построек, напоминая собой покосившийся магазинчик быстрого питания, каких у меня в городе было много.
Вымощенная неотёсанным булыжником дорожка петляла среди разросшихся кустов и терялась среди высокой нескошенной травы.
Мою Бедную тушку оставили сидеть на узкой лавке, в одном из коридорчиков, битком набитом людьми. Гул человеческих голосов, истеричный смех, окрики — привлекали моё внимание, и я с интересом окунулась в эту неизвестную пока ещё для меня, тёмную сторону жизни.
Впереди, прямо посреди прохода, по полу — катались двое здоровенных жлобов почём зря мутузящих друг друга. Их здоровенные пятаки уже окрасились кровавыми потёками, а брызжущая на окружающих слюна вызывала ощущение какой-то дикости и нереальности происходящего. Окружающие воспринимали их как необходимое зло, не пытаясь разнять и стараясь не приближаться к ним близко. Жандармы так же не проявляли к дерущимся ровным счётом никакого интереса, позволяя им самим выяснять свой спор.
В углу сидел, какой-то розовощёкий мальчик, больше похожий на румяного поросёнка, который заливал пол горючими слезами, и я мысленно окрестила его фунтиком, а две бабульки между нами, непринуждённо сплелись языками, обсуждая какую-то Марфу — гадину и изменщицу. Абсолютно одинаковые, как на лицо, так и на одежду, они довольно громко общались, добавляя в эту какофонию свой вклад в виде крайне нецензурной
