Зябликова Зина и методы нерационального мышления - Александр Бестужев
Свет был очень настырный, жесткий и резал глаза.
— Не отставай, — услышала я голос, абсолютно лишённый эмоций, и я тут же поспешила исполнить её распоряжение, стараясь при этом что-либо рассмотреть сквозь полуоткрытые веки и прикрывая глаза раскрытой ладонью.
Вокруг раскинулась абсолютно голая безжизненная пустошь, мёртвая равнина без единого пучка травы или жалкого деревца, с торчащими то тут, то там из земли валунами.
Сколько раз я спотыкалась, падала, но всё равно продолжала подниматься и идти, под этим немилосердно палящим солнцем и ледяным пронизывающим ветром.
Я пыталась считать шаги, потом секунды, потом удары пульса, но то и дело сбивалась. Даже не могу представить сколько мы так прошли, пока перед нами не замаячили чёрные стены города.
И хорошо, что я вовремя остановилась перед глубоким рвом, опоясывающим величественные стены с небольшими бойницами на полукруглых донжонах башень.
Ещё один неосторожный шаг и я бы точно отправилась вниз, следом за сорвавшимся из под моей ноги небольшим камнем.
Я с удивительным спокойствием смотрела, как камешек медленно удаляется в пропасть, и только потом — отпрянула назад, будто ко мне вернулось чувство самосохранения.
Обернувшись, посмотрела на тёмную фигуру женщины, медленно бредущую по каменному мосту на другую сторону рва.
Она не считала нужным дожидаться меня — она просто шла, словно каждым своим шагом давала мне выбор, остаться здесь или следовать за ней.
И конечно, я не желала оставаться в этой безжизненной пустыне ни одной доли секунды.
Грустно вздохнув, оценила длину моста, глубину пропасти и двинулась следом.
Мост был очень старым, мост был очень грубым, и когда я по нему шла, я боялась, что он просто развалится подо мной. То и дело — то тут, то там отламывались кусочки камней и летели в пропасть. В такие мгновения моё сердце замирало и тут же судорожно начинало биться вновь.
Я даже представила себя белым кроликом, падающим в чёрную дыру, рискующим если не расшибиться, то быть раздавленным в лепёшку, упавшей сверху Алисой.
«Ах, Алиса, как же нам встретиться, поболтать обо всём!» — пропела я и мне сразу стало легче.
Вот так, напевая песенки, я медленно двинулась по мосту, очень надеясь, что дойду до конца.
Когда я прошла через, абсолютно чёрную и пустую арку старинных ворот, венчавшую злополучный мост, то первое, что бросилось мне в глаза — огромное кладбище с покосившимися крестами, и оно было не просто огромным, оно было колоссальным.
Кое-где — между могилами — виднелись небольшие чахлые деревца. Проглядывали остатки полуразрушенных склепов и усыпальниц. Виднелись разрушенные от времени: скамейки, пандусы, фонтаны и статуи.
У одного из таких склепов, упавшая колонна, перегородила решётчатый вход, а на входе из двух, некогда расположенных здесь статуй каменных чудовищ, кое-как сохранилось только одно, второе же валялось между могил в виде здоровенных каменных кусков мрамора.
Я замерла, разглядывая грязные потёки и сажу на сером камне, и мне даже казалось, что оно в ответ разглядывает меня. Я смотрела на изящно исполненные формы головы, глаз, на чёткие линии шерсти, на мощную линию могучего торса, на большой — искуссно выполненый — детородный орган, и только потом, вновь перевела взгляд на острый длинный клюв, расположенный на абсолютно человеческом лице.
Совершенно не отдавая себе отчёта в собственных действиях, я подошла к нему и хотела уже было провести рукой, когда голос женщины буквально врезался в мой мозг, словно перфоратор соседа, жадно пронзающий кирпичную стену поздней ночью.
— Не тронь, дура! — зашипела женщина подобно рассерженной змее.
И чего она так испугалась? Это же просто статуя! Подумаешь рука сама потянулась, как будто это противоестественно.
— Следуй за мной! — вновь услышала я безэмоциональный голос, — если отстанешь — пеняй на себя!
— А не такая уж ты холодная, какой хочешь казаться, — решила я про себя, потом проморгалась, посмотрела на дорогу, ведущую вдоль кладбища и медленно пошла по направлению к виднеющимся вдали строениям.
«Вот так, Зябликова, дорога на кладбище оказалась короче чем ты думала», — снова проснулся в моей голове ехидный внутренний голос.
Впереди нас ожидала ещё одна стена и местный блокпост, в виде кучки сидящих ровно на попе зомби, и одного толстого, я бы даже сказала — чрезмерно упитанного — молодого юноши в жёлтой ночнушке и нелепом красном колпаке с кисточкой, сильно смахивающем на те, которые были в моде в конце девятнадцатого века, в странах, пограничных османской империи.
Толстячок лишь мазнул по мне взглядом, и тут, его тонкие редкие усики задёргались и встали дыбом, как только он разглядел мою провожатую. Сам он, странным образом, затрясся, потом попытался вскочить, но стул под ним предательски заскрипел и вся туша рухнула на землю, под равнодушно-голодные взгляды трупов.
— Картина маслом! Жаль, что рисовать не умею, — мелькнула мысль в голове, — такой шедевр пропадает: толстый жирный бифштекс в желтой ночнушке, в окружении толпы голодных зомби. Да наши режиссёры сейчас, каждый, по конечности бы скинул, лишь бы это запечатлеть. Но их то тут нет, а Зина Зябликова — есть!
Моя странная проводница не удостоила, ползающего в ногах толстяка, даже взглядом презрения, проявляя к зомби и то больше интереса, ну а мне же, приходилось постоянно шевелить своими ножками, чтобы от неё не отстать.
Зомби даже не шелохнулись, когда мы
