Знойные ветры юга. Часть 1 (СИ) - Чайка Дмитрий
— Да вот же он, — ткнул рукой Миха.
Сундук жалобно хрустнул замком и сдался. Но это было не то. Сундук был забит весьма недешевой одеждой, но воры пришли не за ней. Парни начали методично осматривать обе небольших комнатки, в которых и жила семья менялы. Удача улыбнулась им минут через десять, когда Коста заглянул за потемневший триптих, с которого на них укоризненно смотрели святые и сам Спаситель. Коста перекрестился и решительно вытащил из ниши, спрятавшейся за иконами небольшой ларец. Он не стал его открывать, просто потряс. Сомнений не было. Тяжесть и звон монет не спутать ни с чем.
— Уходим, — бросил он, засовывая ларец в заплечный мешок, предварительно обмотав его какими-то тряпками. — Выходим и идем на восток, к заливу. Я впереди, ты за мной. Увидишь какую-нибудь шваль, что к мешку пристраивается, пусти кровь, но не убивай. Пусть просто отстанет. Понял?
— Понял, — облизнул пересохшие губы Миха. Он ведь до самого конца не верил этому странному парню. Просто две недели непривычной сытости и жизнь в относительно роскошном месте он считал подарком судьбы, волшебным сном, сказкой.
Они вышли из дома, не замеченные никем. До них не было дела ни одному человеку, ведь прямо перед ними толпа стояла, задрав головы вверх, и глазела на канатоходцев. Горожанам было плевать на двух парней, которые шли куда-то по своим делам. Миха, у которого через плечо была надета сумка с небогатыми пожитками, всего лишь раз уколол ножом до крови какого-то босяка, который пристроился было к его хозяину сзади. Бродяга взвыл и отстал.
Стена Феодосия, защищавшая город со стороны материка, заканчивалась в районе Влахерны, на северо-западе. Со стороны Золотого Рога стен тогда еще не было, зато было бесчисленное множество рыбацких лодок, вышедших на промысел. Огромный город потреблял рыбу в немыслимых количествах. Они подошли к самому берегу.
— Вон твоя лодка, — мотнул головой Коста. — Рыбаку заплачено. Он перевезет тебя на тот берег, в Галату. Там ты будешь жить месяц, не меньше.
— Месяц? — удивился Миха. — А что я там делать буду?
— Не попадаться никому на глаза, — пояснил Коста. — Оденься попроще и сними угол в какой-нибудь дыре. Хорошую одежду спрячь и никому не показывай. Пригодится еще.
— А деньги? — вскинулся Миха. — Ты мне пять номисм обещал.
— Получи, — Коста вытащил из мешка увесистый кошель. — Тут мелкое серебро и медь. Деньги зарой в горшке и трать понемногу. Если тебя увидят с кучей серебра, то ты уже на следующий день будешь висеть над жаровней, вонять обожжеными пятками и отвечать на неприятные вопросы.
— Это я и сам знаю, — нахмурился Миха. — Не дурак. Меня за этот кошель люди Глыбы на ленты порежут.
— Я тебя найду через месяц, — продолжил Коста. — Появишься в городе до этого срока, тебе конец. Начнешь тратить деньги, как последний дурак, тебе конец. Будешь болтать или искать меня, тебе конец. Я сам перережу тебе глотку. Ты все понял?
— А сколько там? — робко спросил Миха, который понял все сразу и поверил каждому слову. Уж больно страшен был сейчас этот парень, хоть и казался немногим старше его самого. Да и продуманное до каждой мелочи дело впечатляло. Миха, живший на улице с детства, еще не слышал о таком. Налеты на богатые дома с кучей трупов в итоге случались частенько. После этого удачливые бандиты гуляли, дарили кольца трактирным девкам, похваляясь шальными деньгами, а через какое-то время их приводили связанными на площадь Амастриан, где торгуют лошадьми, и рубили им головы. Всем, кроме банды Глыбы. Этот крепыш с тяжелым взглядом держался на улице уже очень долго.
— Сколько там? — робко переспросил Миха, не получив ответа.
— Не знаю, — пожал плечами Коста. — Я его не открывал, а тебя это не касается. У нас был договор, и мы оба его исполнили. А теперь проваливай и забейся в какой-нибудь темный угол. Через месяц крутись в порту, я найду тебя там. Бывай!
— Бывай! — повернулся Миха, и пошел к лодке, которая его ждала. Он получил немыслимые деньги, о которых и мечтать не мог, но его жгла черная зависть. Он понимал, что в том ларце намного, намного больше.
— А как тебя зовут-то? — задал Миха запоздалый вопрос. Он только что поймал себя на мысли, что не знает имени своего нанимателя.
— Зови меня Хозяин, — обронил Коста.
— Как скажешь, — криво усмехнулся Миха. — Ты знаешь, Хозяин, я теперь только за долю работать буду.
— Это возможно, — серьезно кивнул Коста. — А пока постарайся остаться в живых. Если за следующий месяц ты не подохнешь, потеряв все до последнего нуммия, мы с тобой это обсудим.
Глава 5
Май 632 года. Братислава. Словения.
Сожженные дотла концы Новгорода восстанавливать не стали. Незачем было. Тут жили ткачи и кожевенники, которые перебрались на восток, поближе к источнику шерсти и кож. По непонятной никому причине государь разместил крупные мануфактуры в разных городах, не позволяя им строиться без своего на то отдельного разрешения. Плевались люди, но перечить никто не осмеливался. Так и собрались оружейники в Братиславе, ткачи в Драгомирове, корабелы — в Праге, а кожевенники — в Вене. Ювелиры, стеклодувы и печатники, первопроходцы нового ремесла в Словении, жили только в столице, и нигде больше.
Самослав, подумав, решил создать крупные промышленные кластеры, чтобы позже, когда центробежные силы начнут разрывать на куски европейские королевства и империи, вот эта вот неполноценность отдельных областей хоть как-то удерживала страну от экономического распада. Ведь самодостаточность территорий — первопричина любого сепаратизма, и это князь, имевший опыт человека двадцать первого века, понимал даже слишком хорошо. Огромная страна должна быть переплетена сетью незримой паутины торговых связей, интересов и взаимных обязательств. Ни один государь не сможет пойти против собственной экономики. Для него это будет смертельно опасно.
Жизнь понемногу налаживалась, и в разоренные земли ручейками потекли молодые семьи со всех концов Словении, где и перемешивались, становясь соседями. Изгои, безземельные младшие сыновья или просто те, кто не ужился с родичами и пошел искать себе лучшей доли. Все они заселяли отдохнувшую за год землю, где рубили себе новые избы на месте сожженных. Все они получали подъемные и освобождение от податей на три года. Всем им выдавали вне очереди жатки и скотину, которую исправно поставляла щедрая аварская степь.
Работы на городских стенах Братиславы возобновились с утроенной силой, а целые бригады каменщиков ушли в Гамбург, Баварию и Алеманнию. Рубить камень будут местные, а княжеские мастера будут строить. Школа, где готовили каменщиков, работала исправно, выдавая каждый год полсотни обученных парней. Лет десять-двенадцать, и граница с франками должна быть плотно запечатана цепочкой небольших замков, у которых завязнет вражеское войско. Окрестности Братиславы напоминали улей. Откуда ни возьмись, появились наезженные дороги там, где их отродясь не было. Появились и полтысячи деревушек, построенных тут за один год на месте густых лесов. Каторжники чистили берега рек на совесть, ведь по легким статьям князь обещал помилование и надел земли. Не тут, правда, а у Солеграда, где стояла сильная стража, и забаловать будет куда сложнее.
Перебрались в Братиславу и первые нобили Словении. Им недосуг было ждать, когда стены достроят, у них работа горела. Мастера Максим и Лотар ладили производство на новых мануфактурах вместо сожженных, ведь рабочие люди перебрались в новые дома загодя. Вуйк так и жил в избе, у него руки не дошли до постройки собственного дома. Лишь сестра его любимая переехала к мужу, войдя в род Драгомировых, один из знатнейших в молодом княжестве. А в перспективе, и один из богатейших, пожалуй.
В Братиславу же переехали Приказы и приказные люди, которые тоже пока ютились в избах, строя спешно новые дома, пока князь землю давал. А еще в Братиславе открыл свои двери Университет, первое учебное заведение подобного рода. И там были сначала организованы факультеты химии и медицины, как бы ни сопротивлялся этому ректор Леонтий, который ратовал за благородные науки философию и риторику. И Тайный Приказ тоже сюда переехал, вслед за княжеским двором, который жил пока в окружении строительных лесов.
