Анатолий Дроздов - Капеллан
— Я подумаю.
— Моя семья будет вам рада, мэтр!
Конечно! Лекари здесь в дефиците. Перед тем, как осесть в Ремсе, я побывал в Блантоне – столице королевства. Посидел в харчевнях, послушал людей. Ветхий старик не вызывает подозрения. В Блантоне заправляла Корпорация – структура, построенная как гильдия Средневековья. Чужих лекарей она гнала. Оно и понятно. Из них-то лекари, как из дерьма пуля, а чужак лишит заработка. К счастью, в отдаленные города местные маги не забредали. Поэтому я выбрал Ремс. И принес же черт шидов…
Я взял пакет и отправился к озеру. Там поместил мясо в ключ, затем оттащил коврик из пенки в тень оука. Завалившись, развернул трубочку читалки. Мягкий пластик затвердел и принял форму книги. Я пробежался пальцами по сенсорам. Экран показал список разделов. Чего бы почитать? Желательно легкого, чтобы не нагружать мозг. Я ткнул пальцем наугад.
Краем глаза я видел Ноэль. Она мыла посуду. Закончив, глянула в мою сторону, но не подошла. Правильно. Лекарь смотрит в магический предмет, ему не нужно мешать. Не то разозлится и превратит дерзкую в тунгу. Или дигу…
Книга не шла. Автор, вернее авторша, описывала магическую академию, в которой студенты учились метать молнии и огненные шары. В книге маги вызывали бури и обрушивали на берег цунами. Волшебники, ёпть!
Я отложил читалку и посмотрел вверх. Мясистые листы оука заслоняли небо, отбрасывая густую тень. Лежать под деревом было хорошо. Мысли текли размеренно и лениво. Кто, интересно, родители у Ноэль? Девочка не из бедных. Шелковые одежды, золото в кошельке, ручная дига… С другой стороны охотно готовит и моет посуду. Странное сочетание. Я не заметил, как задремал.
* * *Родоначальником семейного бизнеса стал мой прадед. После вуза он работал на станции скорой помощи. Ездил на вызовы, возил больных в клинику – обычное дело для молодого врача. Осенью случился гололед, скорая не знала роздыха. Прадед вправлял вывихи, фиксировал сломанные конечности и вез больных в клинику. Вечером его вызвали.
— Чему вас учили?! — буркнул заведующий отделением, бросая на стол снимки. — Кого ты привез? Смотри! Всего лишь ушибы. Всех отпустили по домам. В следующий раз с синяками привезешь?
Прадед внимательно пересмотрел снимки: заведующий был прав. В то же время прадед не сомневался: переломы были. Уж больно классическими выглядели симптомы. Однако спорить не стал. Не с руки.
— Учту! — сказал виновато.
— Иди! — махнул рукой заведующий.
Дома молодой врач стал вспоминать. Он все делал правильно. Но при фиксации перелома из его рук истекало тепло. Ощущение было странным: будто он что-то отдавал. Руки после этого мерзли. Человек пытливый, прадед решил проверить. Это было нетрудно: больных хватало. Скоро врач убедился: работает! Переломы срастались, раны затягивались, более того, исчезали шрамы. Последнее навело прадеда на мысль. Самыми успешными врачами в мире всегда были пластические хирурги. Только как им стать? Кому нужен врач из провинции? Без опыта, знаний, наработанной практики?
Практика нашлась. В районе, где жил прадед, хватало личностей, согласных на эксперимент. Они привыкли целовать лицом асфальт, а тут посидеть у врача… Да, лишь бы наливали! Ставь литр – и хоть режь! Прадед чинил сломанные носы, убирал с лиц "асфальтную болезнь", с тел – татуировки и шрамы. Процедуры снимал на видео. Накопив материал, он перенес его диски и разослал в ведущие клиники Германии, сопроводив это подробным резюме и копиями документов, переведенных на немецкий. Адреса клиник он нашел в интернете. Почему он выбрал Германию? Платят больше, и процент некрасивых женщин выше. А еще у них есть деньги. Прадед был прагматиком.
Ответили ему не сразу. Видно, опыты на алкоголиках вызвали у немцев сомнения. Но в одной клинике заинтересовались. Прадеду предложили приехать (за свой счет, конечно) и показать умение. Молодой врач наскреб денег (часть пришлось одолжить) и полетел в Кельн. В клинике у него проверили документы и отвели к пациенту. Увидев его, прадед вздрогнул. Лицо и руки больного покрывали рубцы от ожогов. Каким-то чудом у больного уцелели глаза, но не было ни бровей, ни ресниц, ни носа. Вместо рта – щель. Дальнейший осмотр выявил глубокое повреждение мышц и связок. После осмотра, прадеда отвели к директору.
— Что скажете, герр Худяков? — спросил немец. — Вы сможете помочь этому человеку?
— У вас есть его прежние фотографии? — спросил отец. — Еще лучше – видео…
Видео нашлось. Лечение прадед начал с рук. Прежде ему не приходилось с сталкиваться с ожогами, поэтому действовал он осторожно. Через неделю кисти пожарного покрыла розовая, здоровая кожица, и, самое главное, они обрели подвижность.
— Гут! — сказал наблюдавший за лечением немец. — Теперь лицо.
— Понадобится дней десять, — сказал прадед. — А у меня виза кончается.
— Это не ваша забота, — отмахнулся немец. — Дайте ваши документы!
С лицом прадед возился долго. Не все удалось. Больной свободно говорил, ел, открывал и закрывал глаза, но лицо выглядело малоподвижным. Зато оно было прежним.
— Экселент! — сказал директор клиники. — Мы на такое не рассчитывали. Планировали пересадить больному лицо целиком, но вы понимаете, что это за операция. Честно скажу, мы не рассчитывали, что вы справитесь. Это был призрачный шанс, но мы решили его использовать. Мне нравится ваша работа, герр Худяков! Я беру вас в штат.
Прадед съездил на родину, уволился, собрал вещи и перебрался в Кельн. В клинике его ценили. Врач, меняющий внешность без скальпеля, приносил доход. Не удивительно. Пластика – это хирургия. Даже подтяжка кожи требует общей анестезии. Послеоперационный отек лица длится до 20 дней, остаются шрамы, которые нужно прятать под волосами, но, главное, спустя 7-10 лет пластику необходимо повторять. Вновь скальпель, боль, синяки на лице… У прадеда было иначе. Лицо отекало, но ненадолго, и быстро приходило в норму. И никаких шрамов! А ожирение? Организм пациенток сам рассасывал накопленные запасы, при этом кожа не обвисала, а, трансформируясь следом, оставалась упругой.
К Куглеру встала очередь. Прадед сменил фамилию. Ничего личного – только бизнес. Лучшие в смысле денег пациенты ехали в Кельн с Востока, то есть из бывшего СССР. Но они требовали, чтобы лечил немец. В России имелись клиники, где оперировали не хуже, нередко – лучше, однако российские богачи не признавали своих врачей. Зачем, спрашивается, напрягать людей? Хотят немца – будет немец. Прадед женился и развелся. Это был брак по расчету, причем, с обеих сторон. Прадед получил фамилию, немка – внешность. Пластика стоила дорого, немке обошлась бесплатно. Она была в восторге. Вслед за фамилией, прадед сменил и гражданство.
Программа-минимум была выполнена. Программа-максимум предполагала создание собственной клиники. С этим не получалось. Методику Куглера признали эффективной и… уникальной. Никто не мог подобное повторить. А какой может быть клиника, если врач в ней один? Прадед искал последователей. На объявление в интернете откликнулись тысячи шарлатанов. Они заявляли, что лечат рак, меняют карму и снимают венец безбрачия. Прадед плюнул и объявление убрал. С горя хотел запить, но вовремя спохватился. Врачей-пьяниц в Германии не терпели. В этот момент он и получил письмо. Писала учительница немецкого языка из белорусского Кобрина. Она сообщила, что живет вдвоем с дочерью. Ее Юля лечит животных наложением рук. Может ли герр Куглер дать совет: куда дочери поступать? Через год Юля заканчивает школу. Прадед понял невысказанную в письме просьбу. Подумав, он набрал номер – в письме его указали.
— Алло! — ответили в наушнике.
— Здравствуйте! — сказал прадед. — Людмила?
— Да! — сказали в трубке.
— Это Куглер. Я получил ваше письмо.
— Вы говорите по-русски? — удивилась собеседница.
— Я и есть русский, — сообщил прадед. — А фамилия… это так. Могу я поговорить с Юлей?
— Конечно! — сказали в трубке и позвали: – Доча!..
Примерно минуту в наушнике было тихо. Видимо, дочь инструктировали. Затем в трубке раздался голос:
— Слушаю!
— Здравствуй, Юля! — сказал прадед. — Думаю, мама сказала, кто я. У меня вопрос. Что ты чувствуешь, когда лечишь?
— Импет, — сказала девочка.
— Что? — удивился прадед.
— Это по-белорусски, — разъяснила Юля. — Означает напор, порыв. Из рук будто истекает тепло, и они становятся холодными.
— А животные? — спросил прадед.
— Выздоравливают! — похвасталась Юля. — Недавно у Маши попугайчик ножку сломал. Так я ее пальцами подержала, и через минуту он прыгал. Правда на ножку старался не наступать, — призналась девушка. — Только на второй день побежал.
— Молодец! — сказал прадед. — Дай телефон маме…
Через год Юля с матерью перебрались в Кельн. Жить стали у Куглера. С легализацией помогла клиника – Куглер объяснил директору, зачем ему эта девушка. Юля поступила в университет, Людмила устроилась в клинику переводчицей. Немецкий врач должен общаться с пациентами по-немецки, даже – с русскими. С последними – особенно. Куглер говорил, Людмила переводила. Самым трудным для нее в первое время было не ржать. В свободное от работы время прадед возился с Юлией. Водил ее в клинику, обучал методике и не заметил, как их отношения перешли в иной план. Юля стала краснеть, когда он брал ее за руку, и смотрела так, что прадед терялся.
