Невестка слепого барона (СИ) - Полина Ром
Графа большую часть времени дома не было. Он все еще возился с документами и без конца беседовал с бургомистрами. В эти дела я даже не лезла: из меня, городской жительницы – колхозник, как лесоруб из балерины. Однако и быть комнатным питомцем для него я не желала: высмотрела себе еще одну просторную комнату, где собиралась со временем усадить несколько работниц и обучить их технике макраме. Раз уж у меня за спиной такая глыба, как граф-попаданец, грех этим не пользоваться.
Комната, которую я облюбовала под будущую мастерскую, была просторной, с двумя окнами, где уже поставили двойное остекление, и пока еще практически пустая. Кроме длинного стола, который требовалось очистить от наплывов воска и привести в порядок, тут стояли три табуретки, задвинутые в угол, и широкая лавка, на которой я и устроилась с плетением.
Сидела себе тихонько, никого не трогая и размышляя про себя: стоит ли мне самой наведаться на кухню или дождаться Сашу и обсудить меню с ним. Может, ему и нравится есть эти бесконечные и закаменевшие каши, политые соусом, а я бы предпочла нормальный суп и тушеные овощи. Стук в дверь раздался так неожиданно, что я вздрогнула:
— Войдите! – небольшое эхо прокатилось по комнате.
Дверь распахнула Мирин и торопливо заговорила:
— Госпожа, там ваши родственники прибыли. Куда вести прикажете? Ежли в ваши палаты, так там рабочие натоптали, а убраться я еще и не успела.
Я растерянно уставилась на нее, совершенно не представляя, что ответить, и она, почувствовав мою неуверенность, предложила:
-— - Можно, конечно, прямо сюда привести,– девушка обвела взглядом пустое помещение и закончила: – А может быть, в комнаты его сиятельства? Там и мебеля приличные, и тепло-чисто.
Честно говоря, неожиданный визит родни меня напугал. За все эти месяцы здесь они появились в моей жизни только раз, как случайные покупатели на базаре, и тут же бесследно исчезли. Я даже не знала их имен и с ужасом подумала, что в разговоре непременно выдам себя. Тащиться в графские покои было неловко, но там действительно прилично обставленные комнаты. Да и Саша, я думаю, простит мне такое самовольство.
— Отведи их к графу и подай нам на стол закуску, – я зачем-то аккуратно складывала нитки и шнуры, как будто это сейчас было самым важным.
В себя пришла только тогда, когда за Мирин хлопнула дверь. Торопливо кинув в корзинку последний клубок, я поспешила в комнату графа, чтобы посмотреть, где мне удобнее будет сесть.
***
Это безумное чаепитие продолжалось больше часа. Семья заявилась ко мне чуть ли не полным составом: отец с матерью, та самая смуглянка, что неодобрительно косилась на рынке вместе со своим мужем, и еще две сестры, которые притащили не только своих мужей, но и старших детей в количестве пяти штук. Эта толпа чинно прошла в покои и, дождавшись, пока за приведшей их Мирин захлопнется дверь, начала шумно рассаживаться на всех свободных поверхностях, в том числе и на полу возле графской кровати, первое, что я услышала от матери, было:
«Доченька, везенье-то какое!».
Впрочем, ничего более толкового ни мать, ни сестры не произнесли. В основном беседу вел отец настоящей Клэр, и изредка вставляли реплики мужья сестер.
Моей семье требовалось все и сразу. Никого из них не смутило то, что я еще не замужем за графом, а только считаюсь его невестой. Да я и не “капризничала”, пока довольно цинично и мерзко ухмыляясь, отец Клэр не потребовал, чтобы я графа “получше ублажала”. А за это раздобыла для семьи всевозможных приятностей.
Например, с его точки зрения, не худо было бы графу списать долги с наследных земель. А еще, по словам одного из мужчин, его лавке требовался ремонт. И если бы граф пожелал прикрыть соседскую лавку, а помещение отдать ему, мэтру Кропусу, то в таком случае и сестра моя, и племянники стали бы жить сильно лучше. Первое время, слушая, как они излагают планы по “доению” графа, я испытывала растерянность и неуверенность в себе. Но по мере роста требований во мне все сильнее зрела нормальная такая злость.
Мужики отпивали принесенный Мирин глинтвейн из кубков и жрали белые булки со стола, а вот детям, которые не отрываясь смотрели на это изюмно-ванильное богатство, ни один из них не протянул ни куска. Более того, матери Клэр, которая вообще была единственной женщиной, кроме меня, допущенной к столу, даже кубка с глинтвейном не досталось. Папаша предусмотрительно пододвинул к себе горячий напиток, налитый служанкой.
Дело закончилось тем, что один из моих зятьев, с сальной ухмылкой окинувший взглядом Сашкину кровать, выдал что-то вроде: «Знатная постеля! На такой молоденькую бабу валять – лучше и не надо!». Родной папенька Клэр только ухмыльнулся, даже не подумав заткнуть зятю рот.
Я протянула руку и взяла со стола колокольчик с деревянной ручкой, которым вызывали прислугу. Потрясла я этот инструмент почти с яростью, с трудом сдерживая желание обложить матерными словами всю эту гоп-компанию. Дверь распахнулась почти немедленно, и в комнату одновременно заглянули Мирин и Гронт.
Подслушивали? Впрочем, это не важно.
— Гронт, проводи гостей из замка.
На лицах “гостей”-мужчин отразилось непонимание. Слуга торопливо закивал и громко провозгласил:
— А пойдемте-ка, господа хорошие, я вас всех за раз и провожу, как хозяйка велела.
Отец Клэр начал подниматься, грозно глядя на меня, и даже пристукнул рукой по столу:
— Да ты ополоумела, что ли, девка?!
— Гронт, кликни-ка стражу, а то тут слишком непонятливые гости у нас! – во мне от ярости как будто гудела туго натянутая струна.
Весь мой страх перед этим свиданием превратился в чистейший выброс адреналина и ненависти.
