Владимир Корн - Ученик ученика
Всего две недели… Хотя почему две недели? Две недели назад была свадьба. Не могли же они познакомиться и пожениться в один день. Так не бывает. Значит, все произошло намного раньше. Два месяца назад, три месяца, четыре месяца. Я ведь почти уложился в срок, который назначил самому себе, – полгода. И задержался всего лишь на те самые две недели.
Мог бы я приехать раньше? Конечно, мог, если бы бросил Горднера и сразу отправился сюда из герцогства. И что бы изменилось, прибудь я на пару месяцев раньше? Посмотри правде в глаза, Артуа, и ответь честно – да ничего. Потому что это не тот срок, за который можно забыть человека. Конечно, если любишь его. Значит, не было никаких чувств с ее стороны, а было всего лишь наваждение.
И что мне теперь делать? Мне и шпага-то нужна была только для того, чтобы мы могли быть вместе. Все пройдет, время лечит. Вот только от этого знания на душе ничуть не легче.
Как мне жить дальше и зачем? Нет, я не собираюсь расставаться с жизнью из-за несчастной любви, слишком уж это глупо. Вот только к чему теперь стремиться? Богатство, слава, власть? Все это нужно лишь для того, чтобы бросить к ногам любимой женщины и сказать при этом: «Все это для тебя, любимая».
Что-то быстро вечер наступил, и потребовалось на это так мало бутылок с вином. Сколько их тут передо мной? Четыре, пять?
Власть? Нужна тебе власть – заведи пару собак и сразу почувствуешь, что такое абсолютное подчинение и обожание. Тебе будут заглядывать в глаза, ловить каждый твой жест и стараться предугадать желание. И нужно будет всего лишь любить этих существ, им даже говорить об этом не надо, они и так поймут. И бросятся умирать за тебя, совершенно ничего не требуя взамен. Люди так не могут и никогда уже не научатся. Потому что со временем они все больше начнут ценить самих себя, верить в собственную исключительность и им все труднее будет умереть ради другого человека.
Конечно, всегда можно заставить. Но нужна ли такая власть ценой изломанных судеб и чьего-то горя?
Слава? Какой славы тебе хотелось бы добиться? Полководца, музыканта, лекаря, ученого? И что для этого нужно сделать?
А богатство зачем? Чтобы можно было позволить себе все, что вздумается. Дворцы, женщины, лакеи и лизоблюды. И что дальше? Да ничего. Только уверенность в своей собственной исключительности и убеждение в том, что купить можно все. Да черта с два. Ничего подобного.
Много у тебя денег? Тогда попробуй купить себе честь или совесть. Они либо есть, либо нет, и это не зависит от количества звенящих в кармане кружочков или шуршащих в бумажнике фантиков.
Попробовать вернуться к Горднеру? И что я буду иметь? Приключения, о которых всю жизнь мечтал? Как сказал Атос, пусть и по другому поводу: «Жизнь бессмысленна, даже если в ней есть приключения». Вот теперь я хорошо понимаю, что он этим хотел сказать.
Хозяин! У тебя что, закончилось это замечательное розовое вино? Так пошли кого-нибудь за ним, вот тебе деньги. И еще вон тем чумазым пацанам, что заглядывают в окно, хотя им уже давно пора спать. Нет, не вина, конечно, сдурел, что ли? Дай им хлеба и своей замечательной колбасы, что ты на удивление вкусно готовишь.
Нет, пожалуй, не нужно мне больше вина, пойду я спать, здесь совсем рядом. И передай тем двум чертям, если они вдруг решат последовать за мной, что у меня сейчас не то настроение, чтобы просто прочитать им нотации. Да, да, именно этим. Пусть не думают, что их намерения мне было трудно понять даже в теперешнем своем состоянии.
Я остановился в «Приюте странника», самом фешенебельном заведении подобного толка в Веленте. Хотелось мне вчера привести себя в порядок перед встречей с Миланой. Когда-нибудь такие заведения будут называться гостиницами. Они и сейчас не слишком-то от них отличаются, разве что вместо парковки крытые коновязи. И еще есть конюшня, такая, какой ей и положено быть, со стойлами. В одном из них и мой Ворон, но сейчас я к нему не пойду. Он не должен видеть меня в таком состоянии, ни к чему это.
А пойду я в свою комнату и лягу спать, утром мне станет легче. Наверное. И еще выпью перед сном вина. Черт бы их всех побрал в этом мире, почему здесь нет ничего крепче этой безалкогольной кислятины. Но я не буду помогать им в этом, ни за что не буду. Сами разберутся и поймут, что истина именно в вине, но никак не в спирте, в нем содержащемся.
– Вина, тускойского, три бутылки, мне в комнату. – Для наглядности я показал хозяину «Приюта» три пальца и тут же одернул себя: здесь это очень неприличный жест. Чтобы обозначить цифру три, следует показать один палец на одной руке и два на другой. Какая разница? Вот уроды. Ничего, стерпит, зря я, что ли, теперь с железякой на боку хожу. Вот прежнего меня за такое могли и выпроводить, коленом под зад.
Действительно, хозяин, толстяк со сплошь заросшим волосами лицом, съел и не поморщился. Еще и поинтересовался услужливо:
– Может быть, господин девочку желает? Очень хорошая девочка, господину непременно понравится.
Ты что, совсем очумел, какую девочку? А то не видно, что мне сейчас не до них! Поэтому я сказал:
– Хорошо, зови свою девочку. И главное, вино не забудь.
Я успел ополовинить бутылку, когда в дверь тихо постучали.
– Кьюис. – Это такое позволение войти, у уродов этих. Потому что «кьюис» означает что-то вроде «отодвигай».
Вошла девушка, подошла ко мне и застыла в ожидании. Молода, мила, свежа и чем-то неуловимо напоминает Милану. Теперь мне все будут Милану напоминать. Видимо, я сморщился, потому что она спросила:
– У господина что-то болит?
Все у меня болит, все, и лекарство паршивое.
– Как тебя зовут? – спросил я, указывая ей на соседний стул.
– Заира, – ответила она и сама задала мне вопрос: – Быть может, у господина есть какое-нибудь особое желание?
– У меня три особых желания. – На этот раз я благоразумно использовал обе руки, чтобы показать, что желаний целых три. – Перестань называть меня господином и выпей со мной. И самое главное: пожалуйста, веди себя так, как будто ты не на работе.
Заира кивнула. Красивая девушка и чем-то напоминает Милану.
Нет у меня опыта общения с женщинами, меняющими ласки на деньги. Без этого всегда обходился. Хотя нет, был один случай. Но тогда я до самого последнего момента не знал, кто она на самом деле.
Давай, девочка, посидим и помолчим. И еще выпьем немного вина. Нет, напиваться мы не будем, зачем. Вот только я передвину подсвечник с одинокой свечой, чтобы лучше тебя видеть. Ты красива, очень красива, Заира, и так похожа на Милану.
Я не буду расспрашивать тебя о твоей жизни, о твоем прошлом, расскажи мне лучше, что тебе нравится, что ты любишь и о чем мечтаешь. А я буду просто сидеть и смотреть на тебя. Наверное, слова о том, что можно бесконечно смотреть на огонь и воду, придумала женщина, потому что в этом списке нет женской красоты, которая непременно должна быть на первом месте…
– …Ты всю ночь называл меня Миланой. Всю ночь, – прошептала Заира, удобно пристроив голову на моем плече, когда за окном забрезжил рассвет.
Мне и казалось всю ночь, что рядом со мной Милана.
– Артуа, наверное, у тебя давно не было женщин?
Хочешь, я тебе скажу с точностью до одного часа, сколько у меня их не было? Вот только зачем тебе это?
– Ты был очень нежен со мной. Я понимаю, что все это было не для меня, но все равно спасибо тебе. У меня еще никогда так не было. Мне пора, Артуа.
Заира чмокнула меня в щеку и соскользнула с постели, одеваясь. Погоди, девочка, сейчас я отдам тебе твои деньги. Где же этот чертов кошель? Куда я его засунул вчера?
Девушка увидела мою шпагу и округлила глаза:
– Ты… Извините, вы дворянин?
Тебя что, не предупредили, когда посылали в мой номер?
– А что, непохож? – Какая мне теперь разница, кто я, ведь все это было ради той, чьим именем я тебя называл.
– Нет, то есть да… – смутилась она. – Но вы ведете себя не так, как все.
Вот только не нужно говорить, что с благородными у тебя другая такса, иначе все испортишь. Ничего подобного она не сказала, лишь держаться стала чуточку скованней.
Вот он кошель, нашелся наконец. Я веду себя так, как привык. И все мои привычки еще с прежнего мира. Хотя прошел уже год.
Так, возьми, Заира, и не отдергивай руку. Если бы не ты, я не представляю, как пережил бы эту ночь. Спасибо тебе за тепло твоего тела и за ту частичку тепла твоей души, что ты мне подарила. И я надеюсь, я даже верю в то, что все это было не за деньги, потому что так притворяться нельзя. Я, может быть, и дурак, даже законченный идиот, но вот в том, что касается эмоций, ошибаюсь редко.
Вот тебе две золотые монеты герцогства Эйсен. В Дрондере за одну такую дают полторы золотые имперские кроны. Не думаю, что здесь они стоят дешевле. И еще два серебряных конта, твоя обычная плата. Потому что я не хочу, чтобы тот, кто послал тебя сюда и имеет в этом деле свою долю, видел золото. Быть может, эти монеты помогут тебе, как помогла мне ты. Ведь для того чтобы заработать их, тебе придется посетить несколько сотен клиентов.
