Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Но людей очень мало, ваше высочество! Укомплектовать команды нет никакой возможности!
Это уже начинало надоедать.
— Иван Григорьевич, слушайте сюда! Корабли, которые совсем негодные, (а они почти все такие), мы затопим в Западном проходе, с тем, чтобы перекрыть его напрочь. Надобно, чтобы суда эти лишь только доплыли бы до Выборгского залива. Можно даже не разворачивать паруса, а просто буксировать галерами, хотя от Ревеля, конечно, удобно идти под парусом. Команды на них должно быть достаточно, лишь чтобы довести их и затопить, потом снимаем команду с этого корабля, и пусть идут за следующими. На время работ надо будет приказать капитанам линейных кораблей укрыть место их проведения, заслонив корпусами и парусами судов нашей эскадры….
— Ваше Высочество, — возразил Чернышёв, — фарватер, должно быть, не получится перекрыть. Там довольно глубоко, да и ширина Западного прохода довольно значительна!
— Так и барахла в портах столько, что весь Финский залив перекрыть можно! Ставьте корпус на корпус. Наставляйте корпуса заострёнными брёвнами. Поставьте в фарватере самые крепкие корабли на якорь, заполнив трюмы дровами, и пусть просто стоят, мешая проходу!
Чернышёв заметно напрягся, но продолжал стоять на своём.
— Категорически не могу на это пойти. Категорически! Увольте, Александр Павлович, но — никак! Все эти работы отвлекут силы флота, которые сейчас крайне напряжены проводимой блокадою. А в отношении применения брандеров — так это дело и вообще невмочное.
— Отчего же? В Чесме всё получилось!
— Чесменская бухта мала, много меньше Выборгского залива. Эскадра турецкая стояла так плотно, что корабли их поджигали друг друга. Здесь так не выйдет! Кроме того, у флота очень мало пороха, и выделить его на оснащение брандеров невозможно. А главное, белые ночи, стоящие ныне, не позволят нашим брандерам приблизиться незаметно — их расстреляют ещё на подходе. Так что, нет и нет!
— Ну, пусть даже без брандеров — для подводных-то заграждений почему не дать ветхих судов?
Но Чернышёв отказался от всего наотрез.
Крайне изумлённый, я отправился к Салтыковым — Николаю Ивановичи Ивану Петровичу.
Услышав мой рассказ, они только посмеялись.
— Секрет сей крайне прост — с тонкой усмешкой ответил Николай Иванович. — Все капитаны, имеющие жалование на неплавучих судах, непременно благодарят за то своё начальство! Кроме того, перед тем, как сдать суда в лом, их совершенно обдирают — снимают снасти, паруса и такелаж, якоря, цепи, лебёдки, вообще всё ценное, да и продают на торговые суда; и лишь затем сдают голый корпус в лом. Оттого флотские начальники и возражают всячески от списания старых судов в заграждение!
Стало понятно, что без вмешательства высших сил ситуацию нам не исправить.
А высшими силами в данном случае были… мой папенька, Павел Петрович!
Иван Григорьевич Чернышёв не зря был именно «вице-президентом» Адмиралтейств-коллегии: президентом ея и, по совместительству, генерал-адмиралом российского фронта уже много лет был никто иной, как цесаревич Павел.Именно он имел право отдать нужное приказание! Правда, реально он во флотские дела особенно не лез — не допускали его до дел ни матушка, ни её фавориты. И всё же, поговорить с ним стоило,только, наверное, не мне.
Первым делом я решил посоветоваться с Николаем Ивановичем: он со своей гибкостью характера поддерживал прекрасные отношения и с гатчинским, и с царскосельским дворами.
— Совершенно верно изволите думать, — поддержал он меня. Вам напрямую с ним разговаривать не следует: очень он недоволен тем, как много дали вам воли в государственных делах. Самого его с трудом отпускали на шведский фронт, и то лишь на несколько месяцев.Ну, ничего! Я знаю, как поговорить –пожалуюсь от имени Ивана Петровича, что коллегия не даёт ветхих судов для затопления.
Действительно на следующий день Салтыков съездил в Гатчину, где, переговорив с Павлом, получил от него, как от Генерал-адмирала Российского флота и Президента адмиралтейств-коллегии, распоряжение: немедленно передать все ветхие суда для устройства подводный баррикады в Выборгском заливе.
— Вот, извольте, нужная бумага получена. Павел Петрович был страшно возмущён, услышав про творимые на флоте безобразия! Только, боюсь, вице-президент всё равно сей документ не исполнит!
— Значит, отдадим его тому, кто игнорировать прямой приказ генерал-адмирала не посмеет — начальнику порта!
Вскорости дело завертелось: прежде всего мы решили все вопросы с Ревельским портом. Дело в том, что корабли оттуда могли прийти под Выборг просто под своим парусом: их не надо было буксировать галерами, как из Кронштадта. За Ревельскими плашкоутами уладили всё и с Кронштадтскими. Из портов выгребли немало плавучего хлама, пригодного для устройства подводного заграждения. Но многие корабли оказались настолько ветхи, что довести их до Выборгского залива не представлялось возможным. Спасли нас речные баржи, о которых я так вовремя вспомнил…
Оказалось что этих барж «коломенок» скопилось на Неве больше трёх сотен — какие-то только прибыли ещё не разгружены, другие, уже порожние, ждали своего часа на слом.
Собрав необходимое количество, немедленно приняли меры к их буксировке.
Дело оказалось непростым. Каждое судно надо было пригрузить балластом — камнем или песком, затем воткнуть в этот балласт несколько заострённых брёвен, веером подымавшихся вверх. В каком виде их должны были оттащить к Выборгу и затопить в Западном проходе в Выборгский залив, рядом с мысом Крюссерорт. Чтобы шведы заранее не заметили проводившиеся работы, затапливаемые баржи должны были прикрываться корпусами боевых кораблей.
Там же, у западного прохода, устроили пять плавучих батарей. Вооружённая крупнокалиберными осадными орудиями и взятыми из крепостей пушками, они могли обстреливать ту часть Западного прохода, которые не могла быть обстреляна батареями с мыса Крюссерорт.
Осталось подготовить брандеры до внезапной ночной атаки.Принц Нассау лично отобрал 10 кораблей, пригодных на роль брандера, и распорядился заполнить трюмы горючими материалами. Юлий Помпеевич Литте вместе с помощником — молодым и очень толковым полковником Николаем Новосильцевым — спешно занялся устройством брандеров и комплектованием их команд. Заполнение брандеров горючими веществами оказалось непростым делом: лишних запасов пороха нигде не было! Я снёсся с Воронцовым; тот отдал приказ незамедлительно доставить с Олонецких заводов весь наличный запас пороха, хранившегося там для испытания орудий, но этого было мало.
— Где ещё можно найти порох, Александр Романович?
— Это надобно спросить господин Радищева!
— Как — Радищева? Какое отношение он имеет к военным делам?
— Как начальник таможни, он прекрасно осведомлён, какие грузы проходит через порт, а также и что хранится в портовых амбарах. Последние годы через Петербургскую таможню проходило много селитры!
— Как? У нас идёт война, а мы продаём селитру в другие страны?
— Увы, Александр Павлович! Несколько лет назад вышел Высочайший указ о разрешении продавать селитру за границу. С тех пор вывезены уже тысячи пудов. Доходит до того, что казне приходится приобретать селитру в иноземных негоциантов, поскольку в пределах страны закупить её невозможно!
— Невероятно! Ну что же, разберёмся с этим потом, а сейчас давайте найдём если не порох, то хотя бы селитру!
Благодаря Александру Николаевичу вскоре действительно удалось найти в пакгаузах семьсот пудов селитры, доставленной недавно с месторождения Селитрянное. Её конфисковали, выдав купцу расписку, затем спешно смешали с толчёным углём и мукою,запаковали в бочки и поставили на верхних палубах будущих брандеров. Порох для береговых и плавучих батарей взяли в форте Кроншлот и в Петропавловской крепости; там же удалось найти и печи для каления ядер.
Разумеется, увезти их в Выборгский залив не было никакой возможности — тяжеленные печи были намертво приделаны к земле. Но выход из этого положения тоже был найден. К Выборгу был увезён груз кирпича, собранного с многочисленных строек Петербурга. Из него без раствора, просто «на сухую» на мысе Крюссерорт сложили три калильные печи,применив колосниковые решётки и меха, снятые с крепостных печей.
