Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
Во вторник утром я отвез Стефани в ее меблирашку и заглянул в университет. Не поучусь, так позавтракаю. В чайной было малолюдно. За дальним столиком сидел Игнат Картузов, доедал принесенный с собой бутерброд с брынзой, запивая купленным здесь чаем. Я заказал половому большую тарелку бургеров и подсел к новому приятелю.
— Думаешь, сегодня будут занятия? — спросил его.
— Вряд ли, — ответил он. — Зашел сюда по пути. Мне предложили охранять магазин колониальных товаров на Греческой. Платят по три рубля в день.
— Бывшие друзья подогнали заработок? — поинтересовался я.
— Какие они мне друзья⁈ Сначала убийцу подсылают, а как припекло, сразу предложили помириться, чтобы охранял их, даже наган обещали подарить! — злобно произнес он.
— Наверное, дом какого-нибудь богатого еврея предлагали защищать? — задал я вопрос.
— Нет, свои дома они сами охраняют, а мне предложили побыть до конца погромов в Бессарабско-Таврическом банке. Обещали снабжать едой и платить по десять рублей в день. Послал их к чертовой матери! — довольно эмоционально поведал Игнат Картузов наверное, потому, что оказался на растяжке между червонцем и трешкой в день.
— Неужели в банке нет собственной охраны⁈ — удивился я.
— Была, но перевели ее на защиту домов хозяев. За свою жизнь они трясутся больше, чем за деньги! — рассказал он.
Подошел половой, расставил мой заказ. Я подвинул тарелку с бургерами на середину стола, предложил собеседнику угощаться, что тот с радостью и сделал.
— Как учеба? — налив ему и себе чая, сменил я тему разговора.
— Потихоньку. Хожу на лекции, делаю вид, что записываю. Преподавателям это нравится. На самом деле мне записывать не надо, память хорошая. Иногда слово в слово повторяю то, что услышал на лекции несколько месяцев назад, — похвастался Игнат.
— Это здорово! Мне бы такую! — похвалил я.
Обычно к началу лекция возле главного входа собираются студенты. Сегодня всего пара человек тусовалась, наверное, первокурсники. Поняв, что занятий не будет, я подвез Игната Картузова до большого магазина заморских специй и пряностей на Греческой рядом с базаром и приказал Павлину ехать в Александровский парк.
День был теплый, и Станислав Цихоцкий играл в бильярд на открытой террасе с каким-то таким же расфуфыренным пижоном. Я кивнул ему и молча прошел в закрытый зал, пустой, где велел пожилому официанту принести кружку немецкого пива.
— Санценбахера или «Клестер браун» Енни? — задал он уточняющий вопрос.
— Енни, — ответил я, хотя основатель этого завода был швейцарцем.
Если центральна часть парка ассоциируется у меня с вином, то эта — с пивом. При советской власти в начале улицы Энгельса, ныне Маразли, будет пивной бар без названия. Мы частенько забегали туда с самоподготовки и по выходным дернуть кружку, а перед баней, расположенной в Сабанских казармах, куда нас водили раз дней в десять, затаривались в банку трехлитровую, чтобы распить после процедуры омовения. Располагался пивной бар в полуподвале, куда вели три ступеньки, поэтому трезвые называли его «Раз, два, три», а пьяные — «Раз-з-з!».
Поляк подошел минут через пять и тоже заказал пиво Енни.
— Есть одно интересное место. Ночью там не должно быть охраны, а если будет, попробую решить вопрос, — сообщил я. — Надо будет сперва открыть входную дверь.
— Открыть смогу, а насколько быстро — зависит от замка, — предупредил он.
— И нужен надежный извозчик. Можно взять того же, что в прошлый раз, но придется делить на четверых и ему десятую часть, а так на двоих разобьем, — выдвинул я второе условие.
— Знаю толкового хлопака, мой краян (земляк), работает извозчиком на хозяина. Хочет вернуться домой, как только денег заработает, — сказал Станислав.
Мы договорились, где и когда встретимся, после чего я вернулся домой. В обед съездил в ближайший ресторан, после чего отпустил Павлина. Вечером позвонил Стефани. В Одесских женских педагогических курсах тоже отменили занятия. Девицы сидели по домам, боясь попасть под раздачу. Я сказал, что вечером ездить опасно, что заберу ее к себе завтра утром, а сейчас пусть не выходит из комнаты, хотя на еврейку не похожа и в центре Одессы погромов нет.
76
Бессарабско-Таврический земельный банк располагался в двухэтажном здании на улице Херсонской, дом двадцать пять, рядом с Императорским Новороссийским университетом. Ночью это довольно тихое место, а сейчас и вовсе безлюдное и темное. Газовые фонари не горели на всех улицах южнее Преображенской. Наверное, потому, что юго-восточнее, в кварталах рядом с Молдаванкой, время от времени стреляли из короткостволов и иногда из охотничьих ружей. Шел интенсивный передел собственности, сопровождавшийся расчисткой жизненного пространства. Пока ехали сюда со Старой Порто-Франковской, где подобрали меня, не увидели ни одного полицейского, не встретили ни одного казачьего разъезда. Значит, управа дала добро.
Извозчик высадил нас напротив главного входа в банк и поехал дальше, чтобы вернуться через пятнадцать минут. Так и будет приезжать сюда с противоположной стороны каждые четверть часа, стоять пару минут возле соседнего дома и отправляться на следующий круг.
Дверь главного входа имела два врезных замка. Пока Станислав Цихоцкий ковырялся в них, я стоял рядом с парабеллумом в правой руке и двумя саквояжами (второй — извозчика) в левой. Поляк справился с замками минут за пять. Запоров типа щеколды, бруса не предусмотрели. Видимо, расчет был на внутреннюю вооруженную охрану, которая этой ночью отсутствовала. Видимо, директор банка счел ее ненадежной, способной открыть дверь грабителям, как это случилось с банкирской конторой Бродского. Я вставил в массивную бронзовую дверную рукоятку ножку стула, принесенного из операционного зала. Теперь с улицы ее не смогут открыть без помощи лома.
Внутри было темно, тихо и воняло кошачьей мочой. Сегодня банк не работал, поэтому, видать, и не делали уборку. Я зажег свечу и отправились искать дверь в подвал. Нашли не сразу. Сперва Станислав открыл отмычкой дверь в большую кладовую с деревянными стеллажами, на которых лежали папки с какими-то документами, разглядывать их некогда было. Во второй раз вышли в
