Ямата-но Орочи - Олег Георгиевич Чудинов
— Это не ревность, — ответила королева, но тут же одернула себя: — Не совсем. Женясь на них, ты был в своем праве. Если ты был правдив в своих рассказах, то обе жены твои из Конохи сироты. Одна потеряла родителей до совершеннолетия, вторая покинула клан и утратила опекуна. И обоим ты приходился наставником. Чтобы единственное дитя, осиротевшая дочь, могла наследовать родителям, должно иметь ей мужа только из клана своего, старейшину, опекуна или наставника... Таков закон крови. И пусть он соблюден лишь формально, потому что, когда закон составлялся, наставники в клане были лишь из самого клана, но жены твои законны.
— Ты при любом удобном случае говоришь, как не любишь родовые обычаи, но знаешь и соблюдаешь их лучше многих кланов и родов Пустыни, — удивленно покачал я головой.
— Я королева этих земель и обязана их соблюдать. Многие традиции кажутся изжившими свое, но они удобны. И часто полезны. Их придумали не на пустом месте, и ты это знаешь.
Я согласно кивнул. Тот закон крови, о котором говорила Сальма и согласно которому я формально имел право взять в жены своих осиротевших учениц, был куда шире. Он включал в себя, например, левират, обычай мужчине брать в жены овдовевшую бездетную жену брата, и сорорат, обычай овдовевшему мужу обручаться с сестрой жены. Этот закон крови с одной стороны регулировал наследование имущества и, что более важно, хидена, с другой же - способствовал селекции среди шиноби. Например, чтобы установленные старейшинами супружеские союзы двух генетических линий дали потомство даже в случае гибели одного из обрученных. Такие обычаи родовых времен — удобный и, главное, принимаемый обществом инструмент для евгеники. Эдакая мягкая версия внутриклановых традиций Узумаки. Когда твоя сила и выживание во многом зависит от кеккей генкай, за смешением крови хочешь не хочешь, а начнешь следить.
— Если не ревность, то гордость заставляет тебя становиться такой ежистой? — навалившись на ограждения вокруг башенки, которую построили возле посадочной площадки аэропланов, уточнил я.
— Я же все-таки королева, — высокомерно пожала плечами Сальма. — Я согласна с тем, что не могу удержать тебя всего. Это невозможно даже с обычными мужчинами, все время увлекаемыми всякой очень важной для них ерундой, а ты совсем не обычный. С одной стороны, ты отдаешь мне много себя. Но тебя настолько много, что хватает и другим. И дело не только в том, что ты имеешь несколько тел. Это странно. Ты — странный.
— Уж кто странный, так это ты, — обернувшись к Сальме, заметил я. — Кому в здравом уме придут такие мысли на ум, вообще?
— Я королева, моя голова всегда забита всякими очень важными вещами, — едва улыбнувшись самыми уголками губ, ответила Сальма.
— Снаружи королева, а внутри маленькая романтичная девочка. Что раньше, что сейчас, — с улыбкой сказал я. — Уж мне-то можешь не рассказывать.
— Тс! — приложив палец к моим губам, строго зашипела Сальма, шутливо отчитав меня: — Об этом никто не должен знать!
Я ласково обхватил одной из шести рук ладонь женщины. Чудная она все-таки. Да как и Микото с Кушиной. Все они разные, не лишены гонора, но в то же время бывают уступчивы.
— Ты плохо на меня влияешь, потому что я тоже начинаю чувствовать себя молодым и романтичным, — услышав тихий гул взбиваемого винтами аэроплана вечернего воздуха, сказал я королеве. — В моем возрасте это как-то даже постыдно.
— О своем возрасте никогда не стоит думать, — легкомысленно фыркнув, ответила Сальма. — Тем более не так уж много тебе тех лет.
И в самом деле не так уж много. Еще несколько лет - и будет почти честные полторы сотни, если подумать. И только в таком возрасте понять, что в первую сотню я совершал предельно глупые ошибки, все-таки обидно.
Если вспомнить прошлую жизнь и несколько попыток наладить ее личную составляющую, то есть отношения с моими бывшими женами, то я был тем еще нарциссичным снобом. Изжить снобизм до конца пока не вышло, но от нарциссизма я, пожалуй, избавился. Нарциссизма не в том плане, в котором его понимают обычно. Потому что миф о Нарциссе, если взглянуть на него под определенным углом, принимает иную мораль. Прекрасный Нарцисс влюбился не в свой красивый облик в отражении, а в само отражение. В то, что оно было таким же, как он. Имело те же убеждения, те же взгляды, оно двигалось так же, как он — оно было в полной его власти без каких-либо усилий. Именно без усилий, в то время как добиться подобного от другого человека сложно.
Все мы, люди, как кусочки не подходящих друг другу пазлов. Мы ищем свои половинки, как перволюди из платоновского «Пира». Хотя половинок нет, а есть возможность измениться друг под друга. Принять стороны спутника, чтобы он принял твои и стать кусочками одной головоломки. Так Сальма приняла мои идеи, а я — принял ее, и вместе с Сарой родились еще Страна Песка и Уния Дракона. Боль Микото и мой взгляд на мир. Настойчивость Кушины и мое видение самого себя.
Да, надеюсь, друг к другу мои женщины тоже смогут подстроиться.
— Задумался о прожитых годах? — полюбопытствовала Сальма во время затянувшейся паузы. — Или о войне? Одна женщина летит сюда, но вторая ведь осталась там.
Ладонь королевы чуть крепче сжала мою руку, сама Сальма внимательно посмотрела мне в глаза, пытаясь понять мои эмоции. Я чувствовал в ее душе странную смесь чувств. Ревность, которая не ревность, и удивляющее саму Сальму сопереживание мне за судьбу Микото.
— За нее я не волнуюсь. Она может постоять за себя и не является целью опасных личностей, — покачав головой, ответил я. — Война — это всегда опасно, но у Микото
