95-й. Сны о будущем прошлом (СИ) - Войлошников Владимир
Вот тут я оживилась сразу. Проси, пока можно! Ой, нужно, говорю. Нам бы пару музыкальных центров, шторы в клуб и швейное оборудование, костюмы шить. А ещё стулья и столы, а то мы как бомжи, на корточках сидим. А ещё зеркала. Зеркала очень нужны, а то скоро городской бал, осенью, а условий для занятий нет.
Александр Фёдорович, по-моему слегка поперхнулся. А Юрий Абрамович улыбнулся так и говорит: составьте, мол, смету. Решим. Активную молодёжь нужно поддерживать.
Я чуть не побежала прямо сразу список на трёх листах мелкими буквами составлять — пока трамваи ходят, что называется. Еле Вова меня успокоил. Всё равно подать эту заявку только завтра можно, чего икру-то метать.
Так что пошли мы всей нашей толпой к той полевой кухне, где народу было поменьше, рубанули гречки с тушёнкой. Каша из полевой кухни знаете какая вкусная? М-м!
И тут я увидела наших. Видать, между школами начали пропускать. Чтоб не создавать столпотворение. Или, может, их как музыкальную школу двинули? И музыканты, и не музыканты шли уже изрядно весёлые. Пели громко и с большим воодушевлением. Так-так, чувствую, кто-то вспомнил про фронтовые сто грамм. А следом шли борцы. Кто и когда успел подвезти им флаг спортшколы, я не знаю, но сейчас это вовсе не братки были. Это шла спортивная элита — гордые, с расправленными плечами. И знаете, это было поразительно.
А потом мы пошли гулять. И встретили ещё кучу всяких родственников, друзей, соседей и просто знакомых. И было классно.
Вечером, когда мы составляли нашу обширную смету — вот я намучилась, разрываясь между жабой и страхом, что если попросим сильно много, ничего не дадут! — явился курьер. Принёс коробочку. В коробочке лежала труба, здоровенная такая, с антенной. Первые сотовые, моща! Кто не знает — спросите у интернета, как они выглядели, ужаснитесь. И ещё там была инструкция. И несколько важных номеров.
Вот так, товарищи.
СНОВА ШЕСТВИЕ
Ко дню города в нашем клубе всё кипело и бурлило. Губернатор от щедрот своих подписал нам все наши сметы. Правда, не всё сразу, но зеркала, шторы, мебель и даже специальное танцевальное покрытие для зала — это на нас свалилось вот прям щас! И целая толпа трудолюбивых рабочих с труднопроизносимыми среднеазиатскими именами занималась креплением этого всего на свои законные места. Ну, кроме мебели. С мебелью мы потихоньку сами справились.
Кстати, в кухню привезли столы (те, которые «три медведя»). Разживёмся — надо будет люстры в подобном стиле забабахать. Что-нибудь типа колеса на цепях или хотя бы просто морёных балок со встроенными светильниками.
Горзеленхоз выделил-таки земельки и цветов. Всё это ударными темпами было разровнено по газонам (а то знаете, находились такие товарищи, которые могли ночью с лопаткой подъехать, да хорошую землицу себе в прицепчик-то и скида — поди, на даче-то нужнее…), поверх массово навтыкана цветочная рассада, так что и снаружи мы облагородились.
Накануне дня города нам припёрли ещё и музыкальные центры, и мы стали вообще счастливые.
А ещё меня слегка огорошили тем, что завтра наше открытие будут торжественно снимать. Я сперва запаниковала, а потом думаю — чего я? Всё красиво, людей интересных полно. Уж найдут, из чего сюжет состряпать.
Второго июня мы шли в большом городском шествии нашей яркой и разношёрстной толпой. Костюмы, конечно, да-алеко не дотягивали даже до того, что будет через десять лет, не говоря о более поздних временах. Зато сколько энтузиазма!
А тыква с Золушкой внутри (или Золушка с тыквой снаружи?) вышла вполне ничего себе, задорная, с огоньком.
И репортаж про нас собрали вполне приличный. Я теперь жду толп желающих влиться в ряды. Некоторую кислинку в это ожидание добавляет трезвая мысль, что в этом потоке заинтересованных лиц (и даже в его первых рядах) в такое интересное место хлынут и всякие городские сумасшедшие, но тут уж ничего не попишешь, будем отлавливать…
И ВОТ Я ВНЕЗАПНО ЕЩЁ И ПРОДАВЕЦ!
Лето, лето к нам пришло, стало сухо и тепло…*
*Стих такой детский, о пользе босохождения
На самом деле стало, как в Иркутске принято, дико жарко, и папа устремился на берег — помните, палаточный лагерь, рыбалка, полезный сорокаградусный продукт и песни до посинения. А тут вдруг (внезапно!) Ольге Алексеевне маякнули, что в Китае какая-то дикая распродажа намечается. Кто не успел — тот лох. А все продавцы не просто в отпусках, а ещё и куда-то поразъехались! Она так страдала, что я согласилась четыре дня поработать в магазине. Точнее, мы с Вовкой, потому как теперь вся его армия кончилась, наступили суровые кэгэбэшные будни, хе-хе, и он пас меня на полных основаниях.
В принципе, не сказать, чтоб работа была пыльная. Жара за тридцать, людей почти нет. Вот и сидели мы, по большей части книжки почитывали. Иногда, совсем уж изредка, что-нибудь продавалось.
Четвёртый день подкатывал к обеду, и Вовка пошёл в соседний продуктовый, купить что-нибудь на перекус. Не успел уйти — слышу, обратно по лестнице шаги топают. Думаю: кошелёк забыл, что ли? И тут дверь распахнулась, и в магазин вошёл Гришевич, собственной персоной! Страшно чем-то довольный, видать, день задался́. С барсеточкой — принято так тогда было, все мужики ходили.
Я не удержалась:
— О, Евгений Юрьич, скока лет, скока зим! А шо, так плохо живёте — тока в одной руке сумка?
Лицо его удивлённо вытянулось, я не выдержала и тут же начала ржать — и он, конечно, тоже.
Он огляделся по сторонам, облокотился напротив меня на прилавок:
— А я, прикинь, думал, в Москве потерял записку. А сегодня пиджак на переговоры надел — а она во внутреннем кармане лежит! Мимо ехал — дай, думаю, заскочу. Отец-то будет?
— На той неделе если только. На рыбалку умчал, на залив. А компаньонша его — по делам. В Далянь, что ли, я даже не спросила. Мы вот с мужем пока хозяйствуем.
— М-м, — Юрьич огляделся, — Симпатично тут у вас. И вот это, — он фигурно покрутил мясистыми пальцами в сторону моих художеств.
Так. Настало время себя усиленно хвалить.
— Так это ж я рисовала, — я приосанилась.
— Шо, таки сама?
— Вот этими мозолистыми руками!
Юрьич посмеялся. Потом всё-таки уточнил:
— Вообще всё сама?
— Ну, конечно! Кто у нас ещё такое рисует?
— Хм, — он обернулся вполоборота, бегло оглядывая витрины, и увидел нашу золотую-бриллиантовую сумку; брови его сложились домиком, как две чёрные гусеницы, вставшие на дыбы, — Четыре миллиона???
— Ну да, — я вытащила сумку из витрины, — Это ж «Луи Виттон», у них всё исключительно люксовое. Тут, что называется, бренд рулит. С одной стороны, вроде и материалы не дороже денег…
Нет, правда, я когда (в прошлом будущем) сверяла и уточняла цены, много чего про этот бренд почитала. А хочется же поделиться. Пока кто-то согласен слушать, ха. Гришевич слушал очень внимательно, хотя, казалось бы, на́фиг ему всё это надо.
Я закруглила экскурс и застегнула сумочку на замок:
— На наш рынок они зайдут, я думаю, нескоро. Дико у нас. Лет пять ещё мяться будут. Если только через посредников, и то… Так что настоящих изделий «Луи Виттон» в России единицы. Эта-то сумка нашим каким-то чудом досталась, — убрала экспонат в витрину и бодро улыбнулась, — Но есть ещё другие. И по цене они приятнее. Показать?
— Не-не, погоди, не убирай. Эту возьму.
— Понравилась?
— Шуба у жены есть под цвет. Пусть носит.
Ну, что ж, Гришевич может себе позволить.
Вова вернулся как раз когда довольный Юрьич заталкивал сумочку в пакет, и посмотрел так… явно узнал по тем воспоминаниям. Но представился честь по чести.
— А что, отец-то на каком заливе? — деловито уточнил Юрьич.
— Так-то, в принципе, недалеко от города, он же всё время туда-сюда мотается. Да там вообще половина работающих, всем туда-сюда надо, поэтому и выбрали это место. От Якоби десять минут — и там.
— Заехать, что ли к нему?
