95-й. Сны о будущем прошлом (СИ) - Войлошников Владимир
Знамёна мы поставили в нашем «офисе», под присмотром, чтоб не спёрли. Так классно сразу стало, торжественно!
Вечером (совсем вечером, после курсов, ужина и трёх часов уединения в крошечном замкнутом помещении) Вова представил мне будуюсчий туалет — пустую комнатушку-коробочку с выпусками разных (больших и маленьких) труб.
— Ну класс! Теперь дождаться, пока оно всё капитально просохнет — и можно белого друга устанавливать.
— Завтра ванной займусь. Там две больших стены осталось.
— Знаешь что, давай-ка пару вечеров паузу возьми, а? Отдыхать тоже надо.
«Вихатной», как в том распространённом меме.
— Я подумаю, — сурово ответил Вова.
Давить на него и уговаривать в такой ситуации просто бесполезно. Сделает всё наоборот и упашется до посинения, это мы уж проходили…
Восьмое мая, в точности с предсказаниями, в нашем клубе состоялось локальное столпотворение. К вечеру я устала просто как маленькая собачка. Но как-то мы всё это пережили, и слава Богу.
Уже засыпая, я подумала, что надо было бы позвонить, договориться, чтобы событие как-то осветили по центральному телеканалу, чтоб прозвучало и зацепилось за «сознание народа», тысызыть. Не сообразила вовремя, эх.
А вот завтра…
40. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА ПРОЙДЕНА. Я НАДЕЮСЬ
ДЕНЬ ПОБЕДЫ!
Утро я встретила с колотящимся сердцем. Получится ли? И как оно получится?
Прямо спозаранку в клуб потянулись наши рулевики. Где-то в десять должны были начать перекрывать движение транспорта по центральным улицам, так что собирались мы пораньше, к восьми. Все уже в форме, красота! Девчонки засели в одной из раздевалок, заплетали косички тем, кто сам не справлялся — модные ещё «колоски» и «дракончики». Парни сделались все как на подбор суровы, вели какие-то важные мужские разговоры и периодически ходили курить в дальний угол двора.
В десять тридцать мы прилепили на дверь записку: «Все ушли на Бессмертный полк!» — чтоб никто зря не ломился, взяли портреты своих ветеранов, знамёна и пошли на Урицкого. Улица Дзержинского оставалась открытой для проезда. Движение тут всегда медленное, и из ползущих мимо машин в нашу делегацию тыкали пальцами, махали, сигналили и даже кричали что-то приветственное. И чем дальше, тем активнее!
Короче, к точке сбора мы подошли уже взбодрившиеся, в приподнятом настроении. Урицкого — улица торговая и традиционно непроезжая. Нет, теоретически тогда запрещающих знаков не было, но проезжающую машину я видела ровно один раз в жизни.
Сейчас она была изрядно заполнена, и какие-то мужчины с мегафонами объясняли порядок движения. И огромная площадь перед ТК, не застроенная ещё никакими павильонами, тоже была заполнена до краёв! Я так поняла, разные школы и всякие там институты подходили не все враз, а как-то с растяжкой по времени. Но были ещё и прочие «вольные» граждане, которых было не так уж и мало. Как мне потом сказали — по местным новостям оповещали и приглашали всех. Я просто не смотрю же…
Да уж, искать здесь своих — должно быть, безнадёжное дело. Хотя…
— Папа, приве-е-е-ет! — я изо всех сил замахала отцу, стоящему посреди довольно большой и очень пёстрой группке на другой стороне улицы, и он меня увидел, замахал в ответ. И вместе с ним во много голосов закричали, замахали руками… ой, сколько ж там родни! И, похоже, с музыкалки преподы пришли. И борцы. Они стояли чуть особняком и, мне показалось, держались несколько скованно. Ну, да. Сложновато, наверное, участвовать в общественном (почти в социалистическом, в нашем обыденном понимании) мероприятии, когда привык считать себя асоциальным элементом. Однако же, мужики были полны решимости.
Останавливаться было совсем некогда, я помаячила своим, мол «там увидимся», и мы завернули на Урицкого.
Боже, как хорошо, что не я этим всем занимаюсь! По большому счёту, функция нашей группы свелась к тому, чтобы пройти следом за сводным отрядом «постовых» (почётный караул школьников у Вечного огня, я рассказывала), которые несли портреты героев Советского Союза.
Подъехали два пазика (автобусы такие), из которых вышли около тридцати бодрых нарядных ветеранов, вокруг них построились знакомые мне по старой жизни артисты из Театра народной драмы — молодые все, едрид-мадрид! — кто-то торжественно объявил начало шествия, заиграл «День Победы»… Мы шли почти в самой голове колонны, кричали ура и пели вместе с гремящими колонками. Тогда не надо было раздавать листочки с текстами, все слова были вшиты где-то глубоко в подкорку — просто потому, что ты слышал эти песни с детства. Сами считайте, тем, кто родился даже в восьмидесятом — вовсю СССР был — едва исполнилось шестнадцать.
Я, например, помню, как восторгала меня Гурченко. Шла по ТВ целая программа, в которой она пела песни о войне — на затемнённой сцене, на которой из всего реквизита был единственный стул. Я мелкая была, лет пять. Помню, как просила маму звать меня, если по телевизору будут показывать «тётеньку, которая поёт на стуле».
Так что, когда включалась «Три танкиста» или «Едут-едут по Берлину наши казаки», а уж тем более «Катюша» — пела вся улица!
И хорошо, что я взяла с собой платочек, потому что я, конечно же, ревела.
Весь двухкилометровый путь мы преодолели где-то минут за сорок — надо же понимать, что пожилые ветераны не все могут идти слишком быстро. На Сквере их сразу усадили в некое подобие ложи, артисты из ТНД быстренько взобрались на сцену, и начался концерт. По углам Сквера стояли полевые кухни, вокруг которых потихоньку начал циркулировать народ. А Бессмертный полк всё шёл и шёл. Я, конечно, надеялась на школы и вузы, но не думала, что их окажется так много.
Мы отошли чуть в сторону, собравшись кружком вокруг наших знамён, и начали обсуждать — куда бы нам пойти.
— Кашу-то солдатскую пойдём пробовать? — спросил кто-то из девчонок.
— Конечно, ты что! — ответил кто-то, и тут из-за наших спин раздалось:
— А вот с этих ребят, собственно, всё и началось!
Я развернулась на каблуках, чтобы обнаружить практически перед носом объектив. Оператор обвёл нашу компанию — я так понимаю, крупно — и немного отступил назад. Товарищ Беловестных Александр Фёдорович, собственной персоной, явно… хвастался нами, что ли? И понятно, кому. Губера Ножикова я помню. Хороший мужик, между прочим, кто бы что ни говорил. Из строителей-энергетиков. Первый избранный губернатор Иркутска и, кстати, первый избранный губернатор на всей территории РФ в принципе. Причём он сам предложил выборы. И народ его поддержал тогда почти как Путина в две тыщи восемнадцатом. Потому что Ножиков — работал. И против участия призывников в чеченских войнах он с Ельциным боролся. И за Иркутскэнерго. И вообще за людей и за регион горой стоял.
Папаня у него, вроде, китаец был, что (естественно) отразилось в лице. А отчество он носил по отчиму — Юрий Абрамович, сочетание, как вы понимаете, получилось удивительное. И ещё он был всё время слегка лохматый. Говорят, вихров очень много, от этого. Но не суть, чего меня в такие подробности понесло?
Товарищ губернатор начал задавать всякие неудобные вопросы (типа, как это вы так здорово всё придумали?).
Я ещё раз мысленно попросила прощения у автора идеи Бессмертного полка и выдала практически его же версию: мне это приснилось. Хотя, я уж говорила, вся моя жизнь там для этой реальности — сон. Так что, с этой точки зрения, я даже и не погрешила против истины.
Итак: мне приснилось, ребята с воодушевлением поучаствовали, а уж организовал всё — вот он, господин Беловестных, собственной персоной.
Видимо, глава комитета по борьбе с молодёжью был сегодня не главной целью, или его уже сняли, и губер начал расспрашивать наших: да как? Да чего? Что делали? Как готовились? И прочее. Разговорил, в конечном счёте. А потом и спрашивает, типа, какие вы молодцы, не нужно ли вам чего?
