Нахаловка 2 (СИ) - lanpirot
Не прошло и минуты, как в приоткрытую дверь заглянул Паша:
— Звал, пахан?
Хорек недовольно поморщился, но на этот раз не стал отчитывать Ржавого за пахана — похоже, что воровское арго из его речи не вычистить никакими усилиями. Да и сам Георгий Валерьевич с трудом приучал себя базарить на нормальном человеческом языке. Жаргонные словечки нет-нет, да и прорывались. Поэтому ему приходилось себя постоянно контролировать. Но, если он хотел пойти по стопам Вити Бульдозера — прорваться сначала в местную думу, а потом с помощью того же Тихорецкого и в федеральную, с таким багажом ненормативной лексики нужно было основательно бороться.
— Заходи, Паша, — произнес Хорек, указав глазами на стул возле стола, — есть у меня для тебя серьезное поручение…
Ржавый привычно бросил свое поджарое сильное тело на стул, а Хорек с завистью проследил за его движениями. Георгий Валерьевич тоже не был откормленным, типа Вити Бульдозера, но годы постепенно брали свое — там ломит, тут ноет, да и годы, проведенные в лагерях и за решеткой, здоровья не прибавили.
— За чё базар, пахан? — осведомился Паша, настраиваясь на серьезный лад. Он уже давно наловчился определять, когда можно расслабиться при разговоре с боссом, а когда нужно и мозги подключить. Дураком Ржавый никогда не был.
— Значит, слухай сюды, босота арестантская, — наплевав на собственные запреты, перешел на понятный для Ржавого язык Георгий Валерьевич. — Не буду долго бадягу разводить — есть вариант неплохо подняться… — И Хорек быстро пересказал своему верному «начальнику охраны» содержание двух предыдущих разговоров с Бульдозером.
— Кубатуришь, реально эта древняя заначка существует, пахан? — спросил Хорька Ржавый, когда босс замолчал.
— У Вити, конечно, бзик на этот счет, — задумчиво протянул смотрящий, — но то, что она была, и до последних событий её еще не распечатали — факт! Он за просто так Бурята не посылает на разборки.
— Насчет Бурята согласен — тот еще мокрушник! Но, как-то не вериться мне, что его зажмурили… Может он того, эту нычку нашел и решил судьбу поменять[1]?
— Все может быть, Ржавый, — согласно кивнул Хорек. — Поэтому, собирай братву, поедешь в Нахаловку. Кроме тебя мне это щекотливое дело и доверить некому. Я знаю, что у тебя в шарабане кое-чего имеется, типа мозгов. И мысль о том, чтобы меня кинуть…
— Да чего, пахан? — обиженно засопел Ржавый. — О каком кидалове речь? Я же за тебя любого на ремни пущу!
— Знаю, — сухо произнес Георгий Валерьевич, — поэтому ты с бригадой и отправишься!
— Понял, Георгий Валерьевич! — Даже приосанился Ржавый. — Сделаю все в лучшем виде!
— Завтра с утра выезжайте, — распорядился смотрящий. — Пацанов сам подберешь. И, кстати, можешь взять с собой этого… Колывана, — вспомнил Хорек про старого Пашиного кореша. — Если хорошо себя покажет, возьмешь к себе, а его проблемы я утрясу.
— Блин! — обрадовано воскликнул Ржавый. — От души, Георгий Валерич! Колыван землю жрать готов, чтобы к твоей братве присоседиться.
— Землю не надо, — отмахнулся Хорек. — А если найдете мне этот общак — будете как у Христа за пазухой!
— Все будет на мази, пахан! — пообещал Паша.
— Тогда все — вали уже! И держи меня в курсе! — крикнул смотрящий в спину уходящему Паше.
Решив долго не тянуть и выслужиться перед Хорьком, Ржавый с бригадой выехал на двух машинах на ночь глядя, и уже ранним утром они остановились перекусить на въезде в Нахаловку у придорожного кафе «Мечта лесоруба».
— Слышь, Паха, — выскочив из машины, Стас принялся разминать затекшие мышцы, — как думаешь, эта рыгаловка уже открыта?
Когда Ржавый предложил Колыванову поучаствовать во всей этой авантюре с поиском забытого всеми воровского общака с последующей реабилитацией и уходом от уголовной ответственности, Стас не раздумывал ни секунды. Ведь это тот самый шанс, на который он и уповал, безвылазно скрываясь на одной из блат-хат на содержании Хорька. Его деятельная натура бывшего спортсмена, изнывающая от вынужденного безделья, не давала спокойно расслабиться, невзирая на кажущуюся безопасность. За эти пару дней он настолько отлежал себе бока, валяясь на продавленном диване и пересматривая старые боевика на древнем, как дерьмо мамонта, проигрывателе сидидисков, коих оказалось на хате неимоверное количество.
— Говно-вопрос, Колыван! — Хищно усмехнулся Ржавый. — Для нас откроют, даже если закрыто! Главное — правильно попросить! Пошли, похаваем, пацаны! — Крикнул он, направляясь к крыльцу забегаловки. — У меня уже пузо от голодухи сводит!
Дверь в «Мечту лесоруба» легко отворилась — несмотря на столь ранний час, придорожное кафе оказалось открытым.
— А рыгаловка-то — круглосуточная! — Заметив надпись «24 часа», произнес Стас, поднимаясь на крыльцо следом за рыжим корешем.
— Люблю повеселиться — особенно пожрать! — хохотнул Паша, проходя внутрь.
На мгновение становившись на пороге, Ржавый мазнул презрительным взглядом по сторонам, ожидая увидеть не иначе, как убогий сельский гадючник. Но внутренняя отделка зала и царившая везде чистота его приятно удивила.
— А ведь вполне прилично, — приствистнул от удивления за его спиной Стас, тоже по достоинству оценив убранство придорожного кафе. — В городе иногда такого не увидишь!
В этот ранний час забегаловка оказалась совершенно пустой, только лишь за угловым столиком, возле самой барной стойки, сидели двое крепких мужиков в клетчатых рубашках, вяло ковыряющиеся в своих тарелках. По их опухшим, помятым и небритым харям, красным глазам и нечесаным шевелюрам, было ясно, что мужики пребываю в состоянии жесткого бодуна. Но по отсутствию стеклянной тары на их столе и болезненному состоянию, становилось понятно, что поправить здоровье им абсолютно нечем.
Ржавый бравой походкой направился к барной стойке, за которой успел увидеть протирающую стаканы крепкую грудастую бабенку лет тридцати — тридцати пяти в белоснежном фартуке и таком же белоснежном чепце — не иначе, как местную официантку.
— Неожиданно, что в такой глуши и такие красавицы водятся! — подойдя к стойке и навалившись на нее локтями, Ржавый выдал девушке кривоватый комплимент.
— А мне вот тоже неожиданно: откуда в наши края таких красивых мальчиков занесло? — ни капли не смущаясь, ответила официантка, сверкая белозубой улыбкой. — Да еще и на таких шикарных дорогих тачках, — добавила она, бросив взгляд на улицу через широкое окно, в котором отлично было видно припаркованных «Мерина» и «Рендж Ровера». — Вот ей-ей, не была бы замужем, обязательно охомутала бы тебя, красавчик! А то наши местные мужики все больше по синей волне плывут, да на кочерге скачут! — И она стрельнула глазками в сторону опухших от бухла чуваков.
— Так в чем дело, Катюша? — прочитав на бейджике имя официантки, подбоченился рыжий. — Я жениться хоть сейчас, только накорми для начала! Найдется, чего в топку закинуть?
— Ну, так на этом и стоим, — вновь очаровательно улыбнулась Катерина. — Вазген! — громко крикнула она в сторону распахнутой двери, из которой вырывались ароматы свежеприготовленной пищи. — Прими заказ — у нас гости!
[1] Судьбу поменять — сбежать (уголовный жаргон)
Глава 5
На окрик официантки из подсобки выметнулся низенький кривоногий и пузатый грузин, облаченный в слегка забрызганный маслом фартук и с лихо «заломленным» на макушке поварским колпаком.
— Чего у нас есть с утра на стол подать? — небрежно бросила Катя повару, продолжая протирать стаканы.
— Омлэт с колбасой могу, — произнес с кавказским акцентом грузин. — И бэз колбасы могу. Яичницу тож, только с бэконом, — продолжил перечислять повар. — Шашлики вчерашний остался — разогрэю, если будут, зелень ест. Пару салатов мясной в холодильнике видэл. Но тоже вчэрашний, но хороший, не заветрилса савсем… Кофэ, чай, соки-воды, пиво… Под чай блынчики могу напэч…
— Слышь, ложкарь[1], — перебил Вазгена Рыжий, — пока тащи все, чего есть готового — шашлык-башлык, закуску-шмакуску. И яичницы с беконом нажарь на всех! — распорядился рыжий.
