Балканы (СИ) - Дорин Михаил
— Вам это не обязательно знать.
Значит, ещё не время, чтобы он поделился своей историей. В списке был и Гаврюк, но его послужной список я знаю досконально.
Посмотрел на личный состав моего «штрафбата». У каждого своя история, опыт полётов и боевых действий. И, судя по всему, желание вернуться домой с амнистией.
— Теперь вы знаете, кто я. Я знаю, кто вы. Цели ясны. Средства достижения — за вашими спинами. Задачи у нас сложные, но выполнимые. Каждый из нас здесь пишет историю. Новую, — произнёс я и порвал листок со статьями.
Мне это уже не нужно. Воцарилась тишина, которую никто не нарушал. Думаю, что времени притереться у нас будет ещё много.
— Хорошие средства за спиной. Просто, чтобы понимать. Мы можем кроме амнистии… — начал договариваться Вася.
— Нет, не можете, — прервал его Виталик.
— Ну, я как бы тут рискую. Если бы мы могли нам обеспечить…
— Нет, не обеспечим.
— Ну, погоди, Вито… оу… Виталий Иваныч, даже магнитофона не будет ГДРовского? — достал Казанова Вася.
Виталик вздохнул и покачал головой.
— ГДР нет. И магнитофона не будет, — спокойно сказал Казанов.
Дальнейшее общение решено перенести уже на утро.
— Сергей, на сегодня всё. Поехали со мной, — потянул меня за собой Предраг Тадич.
— Куда?
Я увидел, как Виталик распределяет между своими людьми остальных членов группы. Нет бы всех поселить в одном укрытии, так нас всех распределяют по разным местам. Возможно, остальных Казанов ещё держит под стражей.
— Я вас отвезу в надёжное место, — сказал Тадич.
— Надёжнее, чем этот подземный ангар?
— Намного. Сам бы там жил.
Глава 5
Сразу с аэродрома уехать не получилось. Тадич ещё решал какие-то вопросы с Виталиком и размещением остальных лётчиков.
Странно, но на мой вопрос, где они будут ночевать, ответа не последовало. Сомневаюсь, что их закроют на базе и нацепят наручники. В этом отношении Виталик однозначно придумал нечто «креативное».
Выйдя на улицу, я осмотрелся по сторонам. Над Батайницей начало всходить солнце, освещая ровные луга и далёкие холмы.
Относительно небольшой аэродром, но техника сгруппирована очень неграмотно. Вроде идёт гражданская война, а самолёты охраняют всего два человека. Одно хорошо в такой плотной расстановке техники — охране не надо много ходить.
— Не замёрз? — спросил Тадич, подойдя к машине.
Я смотрел на стоянку и попытался вкратце сформулировать ошибку в таком размещении техники.
— Предраг, нужно что-то сделать с самолётами. Так оставлять нельзя, — обратил я его внимание.
— Командование ВВС считает, что НАТО если и нанесёт удар, то Батайница не пострадает. ПВО хорошо прикрывает аэродром, — ответил Тадич, присаживаясь на переднее сиденье в машине.
Я ещё посмотрел по сторонам и не увидел ни одного комплекса ПВО, который бы находился в пределах визуальной видимости.
— А что входит в ПВО аэродрома? Пока я видел только автоматы у дежурных на стоянке, — сказал я, присаживаясь на заднее сиденье.
Тадич улыбнулся. Но это была больше печальная улыбка. Машина тронулась с места, а Предраг вновь повернулся ко мне.
— У нас маленькая территория, Сергие. Спрятать самолёты мы можем только в укрытие под землёй. Но там уже хранятся самолёты для твоей группы, — объяснил Предраг.
Машина выехала с территории аэродрома на длинное шоссе. Это была дорога в сторону Суботицы. Очень неплохая трасса, на которой прямой участок был длиною в пару десятков километров.
— Много ли машин ездит по этой дороге? — спросил я.
— Достаточно. А что?
— Если у вас нет дальних аэродромов, можно придумать их. Используем автомобильные трассы для посадки и рассредоточения. Техника постоянно должна будет курсировать по стране…
— Радонич, вы слишком хорошо оцениваете наши возможности. Не каждый лётчик способен взлететь с трассы. Тем более сесть на неё.
— Хотите сохранить авиацию? Придётся их научить, — спокойно сказал я.
Тадич покачал головой.
— Я поговорю с командованием. Пока что основные задачи у нашей авиации — война с боснийцами. Нам нельзя терять Республику Сербскую.
— А Косово? Там всё спокойно?
Предраг промолчал. Видно было, что он слишком напряжён и устал.
— Я не могу тебе всего рассказывать. Одно ты должен понять, Сергие — просто так нашей стране никогда не дадут жить и процветать. Всегда будут пытаться подорвать изнутри. К сожалению, у западных стран это получается. И русских ожидает то же самое, если не сделаете выводы.
Тадич прав как никто. Распад Югославии — прообраз распада нашей страны.
Прошло несколько минут, и мы свернули с трассы на просёлочную дорогу. Проехав пару километров, мы оказались в небольшой деревне.
Дома стоят так, будто в серой траве огромное число божьих коровок спряталось. Черепичные крыши на каждом жилом и нежилом здании. Никаких ровных линий и улиц. Все дома стоят хаотично.
Остановились около одного из частных владений. Невысокий металлический забор с вьющимися растениями окружает этот уголок размеренной жизни деревенских жителей.
У самой калитки Предраг чуть не сбил курицу, которая начала кудахтать, убегая в страхе от нас в глубину двора. Только я занёс ногу, чтобы войти, на выложенной камнем дорожке появился огромный пёс с густой белой шерстью, широкой головой и висячими ушами. Мощные лапы напряглись. Пёс замер.
Ещё один шаг и «охранник» громко рыкнул на меня. Ему ничего и не скажешь. Это же шарец — местная порода собак. Думаю, что понимает только сербский.
— Йося, седи! — услышал я голос из-за угла дома.
Рядом с собакой появился преклонного возраста старик в головном уборе под названием шайкача с кокардой в виде герба бывшей Югославии. В Сербии носить такое очень почётно.
Предраг со стариком тепло обнялись, обменявшись фразами на сербском.
— Деда Драгомир, это Сергий. Он рус.
— О, братэ! Сербы и руси — братья, — сказал старик и подошёл ко мне.
Он крепко пожал мне руку и обнял. Несмотря на возраст, в этом сербе ощущается настоящая сила. Такому крепкому рукопожатию в его возрасте можно позавидовать.
— Син! — похлопал он меня по щеке, назвав сыном, и позвал ещё кого-то.
Во двор вышла женщина в светлом платке, покрывавшем голову, тёплой жилетке и длинной юбке.
— Предраг! Почему ты предупредил только вечером? Я не успела ничего приготовить, — воскликнула женщина на чистом русском языке.
Женщина оказалась русской, и звали её Анна. Она также подошла ко мне и обняла, будто я ей родной.
— Худой какой-то. Быстро мыть руки и за стол, — сказала женщина.
— Баба, мы всю ночь не спали…
— Вот сначала кафу, а потом и поесть. Сергею никуда торопиться не нужно уже, верно? — взъерошила мне волосы Анна и ушла в дом.
От такого тёплого приветствия стало даже не по себе как-то. Знаю, что это не мой дом, но с такими дедом и бабушкой, как Драгомир и Анна, чувствуешь себя на Родине.
Во дворе всё как у нас в деревнях — небольшой огород и сад с плодовыми деревьями. Дрова аккуратно сложены рядом с сараем, а пёс Йося медленно прохаживается между бегающими курицами.
Я подошёл к ограде и рассмотрел фантастический пейзаж. Перед глазами изгиб широкой реки, широкое поле и большой хвойный лес на другом берегу. Покой и тишина, нарушались лишь звоном колокольчиков на пасущихся вдалеке коровах. В такой ситуации сложно не влюбиться в это место с первого взгляда.
— Так, а почему бы нам ракию не опробовать? Сам делал, — подошёл ко мне дед Драгомир.
Ну куда же без этого национального напитка! Тут же дед Драгомир показал и свой аппарат для приготовления этого чуда местного самогоноварения. Оказывается, один из сараев у Драгомира, как у любого приличного сербского деда, отведён под место, где он печёт ракию.
— Главное — плоды айвы разрезать на две части. Извлечь сердцевину, косточки, а также всё, что может дать горький привкус, — объяснял, как отбирать ингредиенты для ракии.
