Не время почивать на лаврах - Алексей Викторович Селютин
Мириам была всем довольна и уверенно встретила мой взгляд. И я, хоть чувствовал некую скованность, всё же считал, что поступил правильно. Так или иначе, я обязан исцелить этот мир. И если мне всё же не суждено собрать в себе все двенадцать частей божественной силы, если вместо меня неизвестное божество встретит кто-то другой, я хотя бы попробую наполнить этот мир новой жизнью при помощи своего семени. Да, я помню, что не в этом смысл появления посланников небес. Иначе по земле, траве или камням уже бегали бы сотни маленьких ножек. Но раз уж я единственный живой аниран, кто смог то, чего не ожидал никто, глупо корить себя за попытки. Моральный аспект надо отправить на галёрку. И, как требовал профессор Гуляев, прекратить сомневаться в собственных поступках...
...Организационные вопросы мы утрясли ближе к поздней ночи. В итоге, Тревин выделил нам пару комфортных карет - одну для Терезина, одну для Мириам, - несколько телег, около пятидесяти выносливых лошадей и два десятка солдат. Он утверждал, что на тракте теперь безопасно, и на определённом расстоянии друг от друга находятся не только постоялые дворы, но и охраняемые форпосты. Так что мы ни в чём не будем нуждаться на протяжении всего пути.
Выезд назначили на послезавтра, и в гостевые покои анирана, зажав подмышкой глиняный бутыль с отличным мармасским, держа в одной руке факел, а в другой - рыбину холодного копчения, я входил вполне удовлетворённый.
Но когда в темноте яркое оранжевое пламя отразилось в чьих-то глазах, я вздрогнул и едва не выронил бутыль.
- Чё за на...
Я не договорил, ибо в следующую секунду рассмотрел удивительных гостей.
В абсолютной темноте притаились двое: нахлебник Иберика - Сумман, и ещё один сирей. Окрас первого я хорошо знал. Но второго - чёрного, как смоль, но с очень выразительным белым пятнышком на макушке, - я видел впервые. Ни разу ни один из заводчиков не присылал ко мне с письмом столь крупную особь.
- Притаились? - шутливо фыркнул я. Первый испуг быстро прошёл. - У-у-у, разбойники!.. Кого это ты привёл, Сумман? Дружок твой, что ли?
- Еда! - каркнул этот наглец. И опять я не мог сказать с полной уверенностью: понятливое слово раздалось в моей голове, или он его действительно произнёс.
- Интересное имя, - гыгыкнул я. - Какой балбес назвал сирея "Едой"?
Но птицы юмор не оценили. Сумман недовольно замахал крыльями, а второй гость, до сего момента даже не посмотревший в мою сторону, склонил голову на бок и с намёком уставился в распахнутое окно.
- Ладно, ладно. Не время для шуток, я понял... Похоже, отдохнуть от трудов ратных в компании вина и закуски мне не светит.
Стараясь не делать резких движений, я поставил на стол бутыль, положил рыбину и сделал шаг назад. Не мешкая, Сумман запрыгнул на стол, сжал рыбу за хвост, стащил и аккуратно положил на пол прямо перед клювом молчаливого гостя. Тот, не прокаркав ничего благодарственного, моментально принялся рвать её клювом.
- Ни хрена себе, - тихо присвистнул я. - Это местный авторитет, что ли? А если бы я пришёл с пустыми руками?... Эй! Не разбрасывай чешую! Кто убирать будет? Я?
Но на меня опять не обратили внимания. Пришлось обойти комнату, запалить настенные факелы, а затем присесть на стульчик, налить вина в бокал и молча наблюдать за птичьей трапезой.
К счастью, длилась она недолго: в течение жалких минут от рыбы осталась лишь голова и костлявый хребет.
- Ну-с, милостивые господа-с, - зрелище было довольно забавным, и я опять не удержался от иронии. Всё же не каждый день видишь по-настоящему умных птиц. Умеющих понимать и говорить. - Что это было? Я знаю, что жрать да спать - ваше любимое занятие. Но, может, представимся друг другу?
Неизвестный сирей почесал клюв когтистой лапой, стряхивая налипшую рыбью чешую, а затем устроил молчаливые гляделки с Сумманом. Тот не отвечал и просто пялился в ответ. Следовательно, эти совсем непростые птицы умели общаться невербально.
Так что пришлось проявить инициативу. Всё же я сам попросил Суммана привести напарника. Так что, хочешь не хочешь, придётся налаживать контакт.
Но едва мысли сформировались, обе птицы вспорхнули и приземлились на мой столик. Места оказалось недостаточно, а потому и кружка, и бутыль полетели на пол. Но лишь кружка пережила падение.
Расплывающееся бурое пятно на ковре отвлекло моё внимание лишь на секунду. Потому что я почувствовал странную боль в голове. Будто давление повысилось. Как будто виски начинают сжимать стальные тиски. И лишь оторвав взгляд от ковра и встретившись взглядом с незнакомым сиреем, я понял, что меня пытаются ментально прощупать. Птица склоняла голову то на один бок, то на другой. Косила глазами и, казалось, пыталась пробурить меня насквозь.
- Я не один из тех двуногих, кого ты видишь каждый рассвет, - неторопливо заговорил я, не отводя взгляда. - Я не принадлежу вашему миру. Я - гость. И если ты хочешь в этом убедиться, я готов показать.
Наверное, я сказал что-то правильное. Ибо после этих слов сирей приблизился ко мне, показушно расправил широкие крылья и чуть ли клювом не уткнулся в мой нос.
Но я не испугался. Почему-то весь страх улетучился.
- Покажи! - в этот раз никто не каркал. Я точно видел, что клюв сирей не раскрывал. А значит, они действительно не умеют говорить. Все понятные слова раздавались лишь в моей голове.
Задать вопрос, как "показать", мне не удалось. Я лишь моргнул на долю секунды. Но этого мгновения хватило, чтобы всё поменялось: теперь я смотрел на чистое голубое небо. Широко раскрыв глаза, я парил в небесах. Яркое-яркое солнце светило справа и согревало замёрзшую землю. Ибо парил я в небесах, пролетая над белоснежным океаном.
Никакой паники, никакого страха я не испытывал. Всё было так естественно, будто умение парить в небесах было дано мне от рождения. Я видел далеко, видел ясно. Замечал огромные снежные горы, протяжённые ледяные покрывала и холодные воды огромных озёр.
Сам того не желая, я начал пикировать. Склонился на бок и резко пошёл вниз прямо к вершине одинокой горы. Быстро приблизился к снежной шапке, сделал пару витков и ненадолго завис над большим покинутым гнездом. На