90-е: Шоу должно продолжаться 2 (СИ) - Фишер Саша

— Хм, про «как заблагорассудится», я тоже услышал, — отозвался я. И мой юный и полный сил организм тоже это услышал, кровь забурлила, и в джинсах резко стало теснее.

— Тогда до завтра, — было слышно, как она улыбается. Я положил трубку, повесил на одно плечо рюкзак и поехал к Боржичу уже в гораздо более приподнятом настроении, чем пару минут назад.

Хиппанутых девиц Боржича, тех же самых, с которыми я его видел на квартирнике «Папоротника», звали Ася и Люся. Жили они вместе с ним, в его комнате в коммунальной квартире. Он потрахивал то одну, то другую, то обеих вместе, но это никак не мешало ему переключаться на других девушек, а Асе и Люсе делить постель и прочие предметы мебели с какими-нибудь еще случайными любовниками. Или друг с другом, если вдруг подходящих мужиков вокруг не случилось. Прямо-таки фри-лав в действии.

Когда я пришел, хозяин тусовочного как раз проявлял чудеса гостеприимства, активно целуясь с незнакомой брюнеткой. Настолько активно, что кажется они уже почти были готовы перейти в горизонтальное положение. Впрочем, никого это не смущало.

Тусовочное место «у Боржича» представляло собой одну большую комнату в коммунальной квартире с захватом коридора и кухни, если вдруг не хватает места. Соседи Боржича или давно смирились с таким положением вещей, или были настолько маргинальны, что вся рок-тусовка вместе взятая по сравнению с ними была благообразной, образованной и вообще пай-мальчики. С пай-девочками. Так что никто не возникал, что во время сборищ на кухне случались внезапные концерты с применением барабанов и горнов, а воздух во всей квартире расцвечивался сизыми узорами табачного дыма.

Обстановка комнаты состояла из односпальной деревянной кровати (сейчас как раз занятой хозяином и кудрявой брюнеткой), нескольких разномастных стульев, журнального столика на колесах, почти развалившегося на кусочки кресла и громоздкого шифоньера с растрескавшейся полировкой. Под потолком болталась одинокая лампочка на проводе, а вместо штор окно было занавешено темно-синим клетчатым одеялом. И Боржич, и Люся с Асей утверждали, что дневной свет вгоняет их в тоску, только ночь — самое достойное время суток. Так что они создали в своем жилище ночь искусственно. На дни недели им тоже было плевать, гулянки у них происходили вне зависимости от такой раздражающей условности, как официальные выходные. Сегодня, например, был вторник. Что никого особо не остановило.

Впрочем, это было как раз понятно. Местная публика была, в основном, бездельниками. Ну, то есть, не то, чтобы совсем тунеядцами. На работу они ходили, надо же было на что-то пить. Но работа это была, как правило, со скользящим графиком, типа сутки через трое или два через два. Либо разовая, типа — разгрузил грузовик, получил бабло, донес до ларька.

При этом сказать, что народ был какой-то совсем уж опустившийся было нельзя. Беседы тут велись весьма замысловатые, про искусство и литературу, про свободу, про историю. Книжки друг другу передавали, в основном какой-то явно на коленке отпечатанный самиздат. Надо что ли будет как-нибудь тоже приобщиться. Но в любом случае, чувствовалась разница между вот этой, хотя и довольно много и изобретательно пьющей, но вполне жизнерадостной молодежью, и синяками из соседней комнаты, больше похожими на зомби, чем на живых людей. Может быть, дело в молодости, конечно. И у этих патлатых недорослей белая горячка и отупевшее бытие еще впереди.

Ну и что отдельно радовало — не было наркоты. Во всяком случае, на виду. Никто не забивал косяки и не передавал из рук в руки пакетики с белым порошком. Бухали, это да. Курили как паровозы. Трахались, совершенно как-то не задумываясь о последствиях. Но никакая шмаль, ганж и прочие запрещенные вещества в открытом доступе не фигурировали.

Может быть, просто еще не время, и все еще появится. Пока еще на могиле Советского Союза не сплясали и с шоковым переходом к рыночным отношениям не познакомились. А вот потом…

Бррр… Я смотрел, как брюнетка в красной блузке с оголенным плечом выпускает дымные колечки, и меня явственно передернуло. Не от ее курения, к курению я отношусь в целом довольно равнодушно. Курил, бросал, начинал… Пьянка в наших реалиях дело вообще рядовое. А вот наркоту я никогда не любил и не признавал. Лучшему другу когда-то лицо в мясо разбил, когда тот мне предложил герычем закинуться. Помирились потом, когда он бросил это дело, не успев завязнуть всерьез. А вот сеструха двоюродная связалась с наркошей и умерла от передоза. А крысеныш ее выжил. И спасло гада то, что его родители в ужасе уехали и увезли отпрыска в неизвестном направлении. Искать я не стал. Убил бы случайно, сел бы как за человека…

— Вова, ты чего? — шепотом спросил меня возникший откуда-то Бельфегор. — У тебя вдруг такое лицо стало жуткое…

— Да так, задумался, — я встряхнулся, выкинул из головы мерзкие мысли. Нет сейчас наркоты, и хорошо. Появится — буду что-то придумывать, чтобы мои подопечные говнари на эту дрянь не подсели.

— Я добыл нам стакан! — гордо сообщил Бельфегор, демонстрируя чайную кружку с отбитой ручкой. С тарой у Боржича дело обстояло так — ее приносили все, кому не жалко. На каждой тусовке пара-тройка стаканов обязательно падали и бились. И потом ее опять приносили все, кому не жалко. Но обычно стаканов на всех гостей не хватало, так что алкоголь потребляли партиями. Выпили, передали тару другу.

Я посмотрел на плещущуюся в стакане коричневую жидкость. Мысленно поморщился, но признал, что выпить все-таки придется. Чисто чтобы на волну остальных тусовщиков попасть, а то я так и останусь в своем отдельно-огороженном мирке туриста из двадцать первого века. Так что я замахнул содержимое и начал сканировать обстановку.

На повестке дня сегодняшнего тусича было несколько тем. «Ангелов» поздравляли с успешным прослушиванием в рок-клуб. Из собирающихся здесь музыкантов этого больше никому не удалось, так что в поздравления частенько вплеталась зависть в виде: «да там одна голимая попса собирается!» и «я слишком нонконформен для этого дерьма». Вторым пунктом программы было обсуждение некоего Асмуса, который неудачно сходил налево из этой тусовки и буквально вчера получил «четыре креста» на реакцию Вассермана. За что немедленно получил прозвище «крестоносец», и все девушки торопливо записывали в свои мысленные записные книжки, что этого парня надо из схемы «фри-лав» исключить. И третий пункт был о том, как бы заполучить билеты на концерт рок-клуба в конце месяца. Изначально они раздавались бесплатно всем членам рок-клуба и их близким друзьям. Но пойти могли не все, так что бесплатные билеты становились сначала платными, а потом и очень сильно платными. Но достать их все равно считалось большой удачей, потому что… Просто потому что.

В перерывах между трепом — пели. Сначала пели двое парней в две гитары. Они смотрели друг на друга с мрачными и зверскими выражениями лиц и пели «Гражданскую оборону» и Башлачева. Этих я знал, вроде как, наши давние приятели, у них тоже своя группа, название которой я никак не мог запомнить. Не то «Пилигримы-гримы» не то «Доропожник». Был в названии какой-то абсурд, но в голове не удерживался. Я забраковал их как потенциальных партнеров по гастролям сразу же. По самым разным причинам, но главная из них — они мне не нравятся. Завистливые и склонные к чернухе. Вычеркиваем.

А вот когда запели Ася и Люся, я оживился. Ася играла на гитаре, а Люся подстукивала ей на барабане и иногда дула в губную гармошку. Низкий вибрирующий голос Аси замысловато сплетался с серебристым вокалом Люси, и звучало это… Миленько.

— По полуденной росе

И по лунной полосе

По зыбучему песку

На пустынном берегу

По твоим следам иду

И несу тебе беду

Околдую, уведу

В реку брошу и уйду…

Я склонился к уху Бельфегора и прошептал:

— Это ведь их песня?

— Ага, — покивал он. — Старая, Люся говорила, что они ее еще в школе написали. Подожди… А ты разве не знал?