Граф Лазарев. Том III (СИ) - Флавий Вик

— Удивительно, как турнепс-то удержался, — пробормотал я.

— А это ж важные были журналы, нужные. Вот закрыли и все, где теперь люди про картошку прочитают?

— Уверен, это был страшный удар по обществу садоводов и огородников, — поддержал я негодование Ефима Иваныча.

— Вот, правильно говорите. А старому барину только деньги подавай. Нерентабельно, говорит, и все тут, не будем выпускать. А что я на эти журналы десять лет положил, с самого начала над ними трудился, так ему и все равно. Только деньги подавай. Вы ж, Ваше Сиятельство, не такой?

— Я? Конечно же, нет! Терпеть не могу меркантильных деляг, которым лишь бы на чем-нибудь нажиться, — заверил я. Игорь закашлялся.

Ефим Иваныч просиял.

— Знал, Ваше Сиятельство, знал, что хорошего человека к нам барон послал заместо себя. Теперь-то с вами тут все по-другому будет.

— Да, это точно, — пробормотал я. — Значит, только турнепс?

— Да, но зато какой!

Я тяжело вздохнул.

— Ну, надо во всем искать позитив. По крайней мере, здесь есть техника.

Раздался звук удара. Это грохнулась со стола одна немногих оставшихся в живых из печатных машинок.

— И работники, — продолжил я мыслить позитивно. — Квалифицированный сотрудник порой важнее любой машины! Технику можно купить, а человеческий ресурс бесценен. Вот ты Ефим Иваныч, здесь кто, редактор? Им и останешься, я уверен, ты отлично справляешься со своими обязанностями.

— Да я тут, барин, и то, и это, — смутился Ефим Иваныч. — Всем заведую. Печатать — я, перетащить что — тоже я, мастера вызвать, коли что сломалось — опять я. И полы иной раз подметаю. Немного нас тут, сами понимаете.

— Назначаешься почетным главным редактором и управляющим типографии, — определил я. — А еще сотрудники есть?

— Были двое, да в отпуск ушли. Бессрочный. Печатать-то нечего. С журналом я с Божьей помощью и сам справляюсь.

— Вернуть из отпуска, — распорядился я. — Так у вас всего три сотрудника?

— Да что вы, барин, как можно. Четыре!

— И кто четвертый?

— Антип! — гордо ответил Ефим Иваныч. — Отличный мужик, без него тут ничего не делается.

— И кем же он работает?

— Дворник местный.

Я оглядел типографию, разоренную турнепсом, перевел взгляд на лицо почетного главного редактора, сияющее энтузиазмом.

— Значит, так, — решил я. — Поскольку наш печатный дом бесценен для окрестных садоводов, и бросить его на произвол судьбы мы никак не можем, мы с Игорем задержимся здесь еще на день. Собери команду мечты, которая раньше здесь работала, чтоб к завтрашнему дню все были здесь. Мы утром опять зайдем. И пыль протрите, а то в особо толстых ее слоях кто-нибудь утонет.

— Будет сделано, — отрапортовал Ефим Иваныч. — Я вас, Ваше Сиятельство, не подведу!

— Конечно, не подведешь, Ефим. Я в тебя верю.

Я потрепал новоиспеченного главного редактора по плечу, вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Ну и подкинул же мне будущий тесть подарочек. От таких впечатлений меня обуяло острое желание закурить сигаретку, даром что я не курю.

— Игорь, что думаешь? — обратился я к кузену. Хотя по кислому лицу некроманта все его мысли были понятны без слов.

— Тебе печатную версию?

Я вздохнул.

— Да, признаюсь, мои ожидания тоже несколько не оправдались. Но мы что-нибудь сделаем с этой жертвой садоводства. Я не я буду, если через пару месяцев типография не начнет приносить нам кучу денег. Я умею делать деньги даже из воздуха!

— Так то из воздуха, а то из турнепса, — рассудительно заметил Игорь.

Хлопнула дверь, и из соседнего дома вынырнул какой-то мужчина. Увидев нас, он тут же просиял и дружелюбно помахал рукой.

— О, гости на нашей улице! Каким судьбами?

Поскольку одеты мы были довольно просто, а графскую коляску, которая не втиснулась в узкий переулок, оставили неподалеку, вид у нас был не господский. Незнакомец явно принял нас за обычных горожан. Я решил не разубеждать его и помахал в ответ.

— Да так, зашли вот отпечатать кое-что.

— Это что ж, старая типография теперь работает? — заинтересовался горожанин. У него было радостное круглое лицо прирожденного городского сплетника. — Я думал, без дела стоит, один журнал у них только, никому не нужный.

— Конечно, работает, — обиделся я за свою будущую собственность. — Еще как. По крайней мере, подрабатывает уж точно. А вы тут живете?

— Ага, — кивнул незнакомец. — С самого рождения. И отец мой жил в этом доме, и дед. Наша семья тут обосновалась еще тогда, когда ни о каких типографиях и не слышали. Десять лет уж она у меня под окном маячит.

— Заходил иногда что-то распечатать, наверно?

— Пару раз всего было. Что мне печатать-то, мил человек, — незнакомец развел руками. — Мы люди простые.

— А что ты вообще знаешь про этот печатный дом?

— Да все знаю. Десять лет назад ее Турчанинов открыл, хотел книгопечатником заделаться. Сначала, вроде, хорошо дела шли, а потом все загибаться начало. Книги не покупали, журналы не покупали, газетами его камин растапливали. Говорят, барон закрыть ее собирался. Полгода пытался продать, да никто не брал, слишком убыточное предприятие. А тут дочь его замуж собралась за какого-то идиота, так он ее ему в приданое и сбагрил. А вы, мил, человек, кстати, кто будете?

— Да так, живем тут неподалеку.

Я переглянулся с Игорем и шепнул:

— Давай в качестве ответного жеста этой скотине Лазаря подарим.

За болтовней с незнакомцем мы кое-что упустили. Пока мы осматривали типографию внутри и познавали радости турнепса, на наружной ее стене кое-что изменилось.

— Это что еще за художественное оформление? — Я подошел к стене, на которой красовался нарисованный углем схематичный рисунок мужчины. В том, что это именно мужчина, сомнений не возникало, — внизу его украшал любимый всеми уличными художниками орган. — Когда мы заходили, его тут не было.

— Да это какой-то уличный мальчишка, — махнул рукой сосед. — Везде гадит, месяц уже поймать не можем. Уши бы ему надрать.

— И не только уши, — кивнул я, оглядывая художество. — Судя по пропорциям, у него явно какие-то комплексы. Ого, да тут еще и стишок есть! Как-то раз одна волчица вдруг решила…

Я вскинул брови и благоразумно не стал читать дальше. В стишке сообщалось об извращенном половом акте с дамой-оборотнем. Ставлю сто рублей, я знаю, на кого здесь намекается.

Сосед, тоже прочитавший шедевр, вдруг побледнел.

— Позор какой! Я сейчас за тряпкой сбегаю! И вы давайте бегом в печатню, авось там что есть. Это же крамола. Донесут Его Величеству, мы ж все головы не сносим!

— Да ладно, он не похож на человека, которого волнуют такие вещи, — отмахнулся я. И, поняв, что сболтнул лишнего, поправился. — В смысле, мне так кажется. Но я согласен, стереть надо. Не в рифму, да еще и с ошибками! Где его только стихи складывать учили.

— Хотя даже это читать интереснее, чем про турнепс, — заметил Игорь, принимая из рук успевшего смотаться в дом соседа одну из тряпок.

— Ну да, тут скорее в некотором роде про морковки. Или про огурцы. Смотря какой у тебя ассоциативный ряд.

Справившись с удалением безобразия, мы попрощались с дружелюбным соседом и вернулись в повозку. Надо найти какой-нибудь постоялый двор, таскаться туда-обратно я не готов.

Заселившись во вполне приличную гостиницу, мы пообедали и поднялись наверх. У меня есть еще полдня на то, чтобы придумать, как спасти типографию. Если ее вообще можно спасти.

Глава 4

Я нетерпеливо ходил по комнате, заложив руки за спину. В голове моей роились идеи.

— Может, продать эту печатню? — предложил Игорь. — Не верю, что из нее можно будет что-то выжать.

— Еще чего. Это вызов! Если я ее продам, то распишусь в том, что не смог наладить ее работу. А Вик Лазарев может все, что угодно! К тому же ты сам слышал, ее никто не берет.

— Ну да, кроме одного идиота, которому сбагрили ее в приданое.