Самый лучший комсомолец - Павел Смолин

— «Я купил это в Москве несколько часов назад», — прожестикулировал я.

На лице Люды появилась самая настоящая безысходность:

— «Он говорил, что продаст фотографию одному хорошему человеку и всё».

Вздохнув, покивал — обманули тебя, нехорошие такие.

— «Сколько заплатил?»

Людмила дернулась, однако нашла в себе силы ответить:

— «Без лифчика — 15. Без низа — 20. Без наготы — 10. Мне 10 было нужно до получки!» — горестно прожестикулировала она. — «Меня теперь из общаги и училища попрут?»

Показал корочку, подождал, пока допрашиваемая вернет дееспособность:

— «Тебе и остальным ничего не будет, если расскажете все, что знаете. Тысячу рублей дам за это и обещание ценить себя больше», — и сочувственная улыбка.

— «Меня его менты потом по кругу пустят и в море утопят», — прожестикулировала она.

— «А я и за его ментами! Вон тот…» — кивнул на дядю Витю. — «Полковник КГБ. Из Москвы. Мы все из Москвы, по прямому поручению министра. Порнографии в Одессе пришел пизд*ец, снизу и до верху. Но женщины-модели нам не нужны — из комсомола выгонять мне не интересно».

— «На восемьдесят рублей в месяц не больно-то и проживешь», — пряча глаза, добавила она.

— «Этот вопрос сложнее, но проблема обнаружена, а значит мы попробуем что-то с ней сделать», — пообещал я.

Не сразу, но обязательно.

— «На улице… есть один фотосалон…» — вздохнув — придется частично поверить пионеру — она начала свой беззвучный рассказ, и Вилка едва успевала записывать показания в папку «Глухое дело».

Выпроводив снабженную бонусной тыщей рублей студентку обратно в цех, допросили следующих, которые добавили в папку нескольких самых настоящих говорящих сутенеров, которые держат притоны с глухонемыми работницами. Товар, по их словам, очень ходовой. Ну а че, удобно — эта-то точно трепаться не будет!

— …Вот такие вещи происходят в славной Одессе на пятьдесят втором году Советской власти, — пожаловался я дяде Вите, когда все трое девушек были допрошены. — Да сюда надо с дивизией работников БХСС приезжать — если только на базе одного «глухонемого» УПК минимум две банды действует — порнографов и торговцев интимными услугами, то что в части полноценно слышащей творится?

— Порт, Сережа, — вздохнув, объяснил наивному ребенку опытный КГБшник. — Ростов, Одесса, прочие портовые южные города — настоящий рассадник всяческого криминала. Иностранцев полно, вот и удовлетворяют спрос интуристов как могут. У нас тоже парочка притонов есть, — признался он, отведя глаза.

— Ваши не тронем, но вот это надо пресекать, — ткнул пальцем в листочек с отдельно выписанными адресами «глухонемых» притонов. — Я понимаю, что дамы туда от материальной неустроенности по большей части идут, но закон есть закон. Я бы вообще публичные дома разрешил, пускай налоги платят и принудительно лечатся от нехороших болячек, но это — потом, а пока вызывайте, наверное, подкрепление — по притонам мы до завтрашнего дня проваландаемся, а я маме обещал не позже десяти дома быть.

Вилка с КГБшником заржали, и дядя Петя позвонил в Москву. Когда он закончил перечислять адреса и скачанную у студенток инфу, я смущенно опустил глаза в пол:

— Дядь Петь, вы — взрослый человек и целый полковник. Мне такое вам говорить не по рангу и вообще хамство, — вздохнув, поднял на него глаза. — Но мне же не придется пороть свои сапоги, как Суворову?

Интеллигентный КГБшник понял правильно, улыбнулся и аккуратно хлопнул меня по здоровому плечу:

— За дело душой болеть — это правильно. Но контору-то не обижай!

— Извините, — покаялся я. — Но я все равно буду звонить и проверять, как там оно вообще идет.

— Обязательно звони, — одобрил дядя Витя.

— На какие темы директора трясти? — спросил я.

Он же «экономический». Дядя Витя снисходительно объяснил и пригласил в кабинет хозяина и невысокую, пышную, нервно потеющую, завитую «химией» тетеньку лет пятидесяти в очках. Архетип: «Бухгалтер отечественный, стандартный, женского пола». Последняя несла стопку журналов учета всего подряд, в два раза большую пёр оперуполномоченный БХСС. Какая галантность!

В журналах я ничего не понимал, но все просмотрел и запомнил, пока подозреваемые объясняли Андрею Викторовичу, какое у них тут передовое заведение для инвалидов.

— Я совершенно уверен, что все у вас в порядке, а вы — честные люди, — вполне чистосердечно отвечал он им. — Это же инвалиды! Ну кто будет на инвалидах руки греть? Имею ввиду — на производстве, — посмотрев на ехидно ощерившегося меня, уточнил он.

— А почему у вас «некондиция» и «обрезки» прямо в день поступления сырья списываются, с разницей в десять минут? — полюбопытствовала малолетняя нейросеть, «доев» бухгалтерию. — Вы разгрузить-то хоть успеваете?

— Иии! — вжалась в стул бухгалтер и заревела белугой. — Ой не губ-и-и-и, это этот черт винова-а-ат! — начала колотить прижатого крепкой рукой дяди Пети к стулу директора кулачками по спине.

— Успокойтесь, гражданка! — лязгнул металлом в голосе дядя Витя.

Помогло.

— Где здесь, Сережа? — подсел он ближе ко мне.

БХССник, как «шарящий», подсел с другой стороны. Объяснил.

— Да как так?! — с неподдельной обидой воскликнул щелоковский засланец. — Вы что здесь, в две смены инвалидов пахать заставляете?!

— Я заставляю?! — заорал загнанный в угол директор. — Да они мне руки целовать готовы — кто им еще по «десятке» за смену даст?!

— Атлант расправил плечи! — умилился я. — Но ситуация прямо грустная, — вздохнул. — Девчонок жалко — в самом деле, либо панталоны по ночам подпольно строчить, либо в притон или порноателье.

На лице падшего директора мелькнула надежда.

— Но закон есть закон, — улыбнулся я ему. — Дядь Вить, на сколько тут наши уважаемые цеховики наворотили, если в годах?

— Да тут расстрел светит! — не подвел он и уточнил. — Вам, Викентий Петрович. А женщин у нас не расстреливают, поэтому вы сядете лет на двадцать, — ткнул он пальцем в ехидно косящуюся на подельника бухгалтершу.

— Ой не гу-у-у-би, — снова включила она «сирену».

— Тишина! — попробовал поддержать дисциплину сам.

Помогло.

— Товарищи, за сотрудничество у нас ведь положено снисхождение? — запросил подтверждения у старших товарищей.

— Положено, — важно кивнул Андрей Викторович.

— Гражданин Викентий, мы сейчас «хлопнем» кое-кого, и, по идее, после этого нам нужно возвращаться в Москву. В этом случае вы отправитесь с