Талгат Сабденов - Чужой среди чужих
Уже сидя в раздевалке и с отвращением запихивая в себя полоски сушеной рыбы пополам с неизменным рисом, Шут начал "прислушиваться" к шедшему на поверхности бою. Дела шли неважно. Ангел по ментальному рисунку выглядел умнее и проворнее своего предшественника, а Ноль — Первый наоборот — ленился, делал глупости и вообще не соответствовал своему уже наработанному образу зверь–машины. Может, виноват был обслуживающий персонал, который не уделял здоровью Евангелиона должного внимания, но скорее всего дело было в тормознутом и расхлябанном пилоте, который своим относительно примитивным человеческим разумом подавлял всю членовредительскую эффективность своего скакуна. Каким местом думал вроде бы неглупый Командующий, привлекая на службу этого недоумка — пока для Шута оставалось загадкой. Может, из–за того что родственники? Фамилии у них, во всяком случае, одинаковые. Между тем Синдзи, похоже, встряхнулся и, судя по идущим с поверхности потокам ярости, кинулся в ближний бой.
"Сердца у тебя нет, поганец депрессивный", — поморщился Шут, почти физически ощущая боль Ноль — Первого. — "Разве можно так с животным обращаться? Тебя–то йодом польют, зеленкой намажут — будешь через пару дней как новенький, а Евангелиону медпомощь не полагается, разве что броню новую приварят".
Впрочем, победителей не судят. Психические импульсы мертвого Ангела еще не затухли окончательно, как по штаб–квартире разнеслась весть — пилот жив и здоров, а вот Ноль — Первый имеет серьезные повреждения, и в ангар будет доставлен только завтра. Что не отменяло того факта, что в этом самом ангаре надо убираться. Проходя мимо коридора, ведущего в релаксационный сектор, Шут приметил любопытнейшую картину — кривящиеся одновременно от гнева и сдерживаемого хохота, сотрудники Второго отдела за шкирку держали двух подростков, ровесников Синдзи, а уже знакомая Мисато Кацураги в красках расписывала их будущее в том случае, если они кому–то проболтаются о произошедшем. "Произошедшее", как понял Шут, заключалось в том, что они вопреки приказу вылезли из убежища поглазеть на битву, и после особо удачного выпада Ангела чуть не были раздавлены в лепешку грохнувшимся об землю Ноль — Первым. Дальше — больше. Вместо того, что бы закрыть глаза на допустимые потери среди мирного населения, Синдзи в припадке человеколюбия впустил обоих в свою контактную капсулу, чем еще больше усугубил свою плачевную боевую ситуацию и поставил под угрозу всю операцию. Запомнив на всякий случай полный список угроз (а ну как пригодится), Шут отправился на рабочее место.
* * *На Токио‑3 опускались вечерние сумерки. Над городом разносился гул техники, ликвидировавшей последствия вчерашней битвы, люди оправлялись от пережитого шока, делились домыслами насчет деталей боя и радовались, что на этот раз все обошлось без жертв. Шут брел по улицам и тоже радовался вместе со всеми, поскольку впереди было два дня выходных. В данный конкретный момент он направлялся в торговые кварталы, где надеялся найти что–то хотя бы отдаленно напоминающее макароны, хлеб и колбасу. Ох уж этот постударный продуктовый кризис. В "родной" Японии, поди, даже такие снгшные эндемики как квас или пельмени можно было купить.
Шут шел, глазея на вывески, и настолько ослабил при этом психозрение, что не заметил, как налетел на что–то понурое и низкорослое.
— Ай! — донеслось уже с земли.
— Извини, — на автомате буркнул Шут, но спустя секунду присмотрелся. — Синдзи?
— А, Александр–кун…
Шут внимательно оглядел малолетнего пилота. Одежда была основательно помята и измазана в пыли, вид был истощенным, однако синяков и кровоподтеков на лице не наблюдалось. Значит, не ограбили. Шут проверил верхние слои воспоминаний. Так–так–так…
— Дай угадаю с одного раза… — псайкер выдержал паузу. — На тебя наорала Мисато, ты обиделся и удрал из дома?
— Откуда ты знаешь? — ошарашено спросил Синдзи.
— Скажем так, у меня большой опыт в подобных делах. — Шут почесал подбородок. Посмотрел на часы. Прикинул количество денег в кармане. — Слушай, а ты в этом районе давно околачиваешься?
— Эээ… со полудня где–то. А что?
— Да вот дело такое… В общем, если покажешь мне ближайшую забегаловку с европейской кухней — можешь заказать все что пожелаешь за мой счет.
Синдзи задумался, напрягая память. Ага, голод не тетка. Шут внутренне ухмыльнулся. Вряд ли этот мелкий много съест, зато в случае удачи сэкономит массу времени.
— Есть одно место, кажется. Это в соседнем квартале.
Спустя всего пять минут они уже стояли перед скромным ресторанчиком, своим видом навевавшим воспоминания об аналогичных заведениях на улицах доброго и мирного города Омска. Во всяком случае, он был таким до одного момента, который чуть позже пресса назовет Июльским погромом. Заняв первый попавшийся столик и подозвав официанта, который оказался почему–то китайцем, Шут и Синдзи погрузились в изучение меню.
— Александр–кун…
— Я же говорил что можно просто Алекс, даже без суффиксов этих.
— Ладно, Алекс. Что такое борщ?
— Это суп такой. Овощной. С мясом. Его русские придумали.
Вранье конечно, потому что борщ придумали украинцы, но нет ни сил ни желания разъяснять наивному японскому юноше разницу между славянскими этносами.
— А гуляш?
— Венгерское блюдо. Мясо, порезанное кусочками и тушеное с картошкой, луком и перцем.
Только бы не пришлось объяснять, что такое Венгрия.
Наконец, с выбором определились. Синдзи рискнул–таки попробовать загадочный борщ, Шут решил скомпенсировать себе все пережитые за три недели мучения и заказал рассольник, бефстроганов, салат из свежей капусты и две кружки пива. Знакомый аромат привел Шута в настолько благодушное состояние, что он решил изобразить участливого друга.
— Ну ладно, выкладывай, что там у тебя с Мисато случилось.
Синдзи понурился.
— Дай угадаю. Отчитала за то, что взял ту парочку кретинов в капсулу?
— Все–то ты знаешь.
— Про них уже второй день по всему NERV" у байки ходят. Ну так я угадал?
— Не совсем. Она сказала отступать, когда Ангел повредил Еве питающий кабель. А я…
Ясно, решил доказать всем непонятно что и кинулся грудью на амбразуру.
— Ну, в чем–то она конечно права. Начальство оно для того и существует, что бы придумывать всякие приказы, которые хрен пойми как выполнять. Но я думаю, не стоило ей так злобствовать — ты же победил, в конце концов. Так ведь?
— Я ей так и сказал. А она влепила мне пощечину.
— Женщина, что с нее взять, — отмахнулся Шут. — Сперва делает, потом думает. Уверен, она сейчас уже готова вымаливать у тебя прощение.
Тем временем принесли заказ. Оголодавший за сутки бродяжничества Синдзи накинулся на борщ, Шут обратил внимание на рассольник, попутно прихлебывая пиво. Тут ему в голову пришла одна забавная (на его взгляд) идея. Он взял одну из кружек и пододвинул ее к Синдзи.
— Пей, — приказал он тоном инквизитора.
— Я еще несовершеннолетний, мне нельзя, — буркнул в ответ пилот.
— Ты меня уважаешь? — грозно вопросил Шут, прибегая к самому безотказному аргументу.
— Эээ… уважаю.
— Тогда пей. Да не трясись, от одной кружки ты не умрешь.
— Мисато разозлится, если узнает.
— Это эта алкоголичка, от которой спиртом несет за десять метров? Мне вот интересно, у нее дома что–то кроме пива есть?
Сокрушенный такими доводами, Синдзи, поколебавшись, отпил немного.
— Гадость, — заключил он. — Как это вообще можно пить?
— Ничего, отнесись к этому как к лекарству. Противному, но необходимому лекарству.
— Я вроде не болею.
— Не болеет он, ага. Извини, но будь моя воля — я бы тебе не то что Евангелион, кухонный нож не доверил бы.
Синдзи насупился.
— Я стал пилотом не по своей воле.
— То есть, тебя силой затолкали в капсулу, привязали к рычагам управления и бросили в бой?
— Ммм… нет.
— Да уж очевидно, что нет. Но что–то тебя заставило наступить на горло собственной бесхребетности, отправиться практически на верную смерть и выйти победителем.
— Ну, в общем…
— Пей давай. И выкладывай, что произошло.
Синдзи через силу сделал еще несколько глотков, поставил кружку на стол, и немного хриплым голосом произнес:
— Как только я приехал, отец, — опять запинка на этом слове, — велел мне сесть в Еву и идти сражаться. А я… я…
— Еще немного отпей и продолжай.
Синдзи повиновался и продолжил:
— Я отказался пилотировать. Я решил, что отец вызвал меня только для того, что бы я умер. И тогда отец приказал посадить в Еву Аянами.
— Аянами? Аянами Рей? Та девочка с голубыми волосами и взглядом как у графа Дракулы?
— Кто такой граф Дракула?
— Эээ… забей. То есть твой отец приказал посадить в Еву Рей, так?
