Николай Побережник - Гнев изгнанников
Кроме нас троих в харчевне никого… как ни старался я незаметно разглядеть соседа, но все же пару раз встретился с ним взглядом и бросил это неприличное занятие, еще подумает чего. Дарина завтракала без аппетита, ковыряла ложкой уже остывшую похлебку, да то и дело вздыхала.
– Поешь, – уговаривал я ее, но та лишь кивала, опять вздыхала и продолжала гонять ложкой чечевицу.
– Не хочу, Никити́н.
– Надо, надо поесть, амазонка моя, вдруг придется меня подменить на весле, или стрелять…
– Хорошо, – Дарина глубоко вздохнула и принялась есть.
Глава шестая
– По своей ли воле ты с этим мужчиной? – я даже не заметил, как старик-наемник оказался рядом с нашим столом.
Дарина лишь кивнула, взяла меня за руку и подняла ее, продемонстрировав свой подарок на моем запястье.
– Значит, горе? – продолжал любопытствовать старый наемник
– Горе, отец, – ответил я за Дарину.
– Я в городище направляюсь, если по пути, то можем вместе плыть, сообща-то дорога сподручнее, и возьму не дорого, – сказал старик и оперся на шест в ожидании.
Я оценил еще раз взглядом престарелого наемника и ответил:
– Мы не нуждаемся в наемниках.
– Да я по привычке спросил, – улыбнулся одними глазами старик, – скоро немощи во мне будет много, вот и решил пред тем как повстречаюсь с предками, брата младшего проведать, он в посаде скорняжничает. Так что можем вместе протокой к городищу идти, еще пара глаз и рук в пути не лишние.
Спустя полчаса мы с Дариной уже плыли вверх по протоке, старик плыл следом, причем очень бодро работал веслом, держа свою лодку от нашей на дистанции в пару метров.
– А чем это смердит? – вдруг спросил он и повел носом, пытаясь уловить источник вони.
Голова «тевтонца», несмотря на прохладную почти зимнюю погоду, действительно стала источать поганый запах.
– Может, выбросишь? – подняла на меня взгляд Дарина, до этого она отрешенно смотрела на воду.
Я помотал головой и сделал «строгий взгляд», мол тихо, молчи… Дарина в ответ кивнула и, пожав плечами, снова уставилась на воду.
До полудня плыли молча, я уже прилично устал и оглянулся на старика, а тот, глядя куда-то поверх наших голов, размеренно работал веслом и, судя по его виду, немощностью там вообще не пахло.
– Пора на привал, – громко сказал я и стал искать удобное место по заросшему камышом и кустарником берегу.
Впереди показался каменный мост, присмотревшись, я увидел нескольких разъездных дружинников, они стояли, облокотившись на перила моста, а три лошади, опустив головы к земле, пытались найти среди засохшей и пожелтевшей травы что-нибудь съедобное. Нас заметили, и один из дружинников поднес «козырьком» руку ко лбу, выпрямился, пытаясь рассмотреть нас, а когда мы приблизились, крикнул:
– Кто такие? Куда, откуда?
– С севера, в городище, оружейник княжеской дружины, – крикнул я в ответ.
– Из торгового каменка, что в землях Желтого озера, – крикнул старик, – наемник, к брату плыву в городище.
– Давайте к берегу, – жестом повелел дружинник.
Это место под мостом давно использовалось теми, кто решил встать на привал по пути в городище. По кромке воды в речное дно было забито несколько бревен, к которым мы привязали лодки, а на самом берегу были выложены несколько каменных кострищ, да колья в землю вкопаны – чтоб навес какой соорудить можно было.
– Точно, Никити́н-оружейник, – подошел к нам парень со смутно знакомой мне внешностью, – я помню тебя по форту.
– Мне тоже знакомо твое лицо, – ответил я, сойдя на берег и подав руку Дарине, – кто старший из вас?
– Я разъездом командую, – гордо ответил тот, – воевода приказал встретить и проводить гостей иноземных к городищу.
– Вот как… давай-ка отойдем, – предложил я, и попросил Дарину, – собери к обеду что-нибудь.
Прихватив увесистый сверток, я кивнул дружиннику на кусты, рядом с которыми стояли лошади. Старик тоже привязал свою лодку и стал копаться в худой торбе.
– Вот, – я извлек из свертка пояс, что снял с мертвого дружинника на озере и протянул парню, – я нашел его чуть живым в озере, наверняка кто-то из ваших.
– Хм… верно, пропал у нас один разъезд к северу отсюда…
– А это, – я вытряхнул на землю голову и части доспехов, – я взял на заимке кузнеца Вараса, которого убили иноземцы.
– Ох, – парень отшатнулся, увидев голову, – ты что, посланца убил?
– Какого посланца? Эти, – пнул я голову, – пришли в наши земли и стали убивать.
Я вкратце рассказал дружиннику о найденном человеке в озере, о его последних словах, о бое на заимке Вараса… но, чем больше я говорил, тем больше в глазах дружинника возникало подозрительности, и я уже засомневался в правильности своего решения.
– А где воевода? В Форту? – спросил я, замотав трофеи обратно в тряпье.
– В форту, – ответил дружинник и, сделав шаг назад, вдруг тихо сказал – это же отступничество! Указа ослушаться…
– Да ты чего? – я тоже отступил на несколько шагов и обратным хватом взялся за рукоять меча.
– Указ князя – не чинить препятствий иноземным гостям. Ты нарушил указ!
– Едут! – громко крикнул один из дружинников, остававшихся на мосту, указав рукой на дорогу, – иноземцы едут!
– Позже договорим, – бросил мне дружинник и, придерживая ножны, потрусил к мосту.
– Похоже, не понравились верховоду дружинников, слова твои и содеянное тобой, – старик так и сидел на толстом пне, к которому привязал свою лодку, отщипывал от черствой лепешки, что достал из свой торбы, задумчиво и размерено жевал.
Тот что верховодил разъездом, подбежал к мосту и, бросив пару фраз одному из дружинников, кивнул в нашу сторону, и тот поспешил к нам, прошел к лодкам и встал около берега.
– Привал отменяется, просто перекусим и плывем дальше, скоро будет роща, в ней и остановимся.
– Бежим? – догадался старик, спрашивая шепотом.
– Да, как-то все неправильно складывается, – покосился я на сурового вида дружинника, комплекцией, не уступающего покойному Варасу.
Пришлось довольствоваться сухомяткой, то есть полакомиться вяленым мясом с лепешками и запить все соком белого дерева. Тщательно пережевывая пищу, я косился на то, как верховода сначала немного поговорил с кем-то в закрытом фургоне иноземцев, потом с минуту активно жестикулировал, вероятно, объяснял дорогу.
Бросив на дно лодки сверток с трофеями и головой иноземца, я кивнул Дарине:
– Забирайся.
А сам, присев на корточки, стал отвязывать веревку от деревянного столбика.
– Не велено, – пробасил дружинник, и наступил сапожищем на веревку.
– Чего это?
– Не велено говорю… велено сторожить вас и не пускать.
Полной неожиданностью было то, что произошло в следующий момент – старик, своим окованным шестом весьма резко тюкнул дружинника по кожаному шлему…
– Давайте-ка поспешим, – как ни в чем небывало, старый наемник побросал свои пожитки в лодку, спокойно перебрался в нее и оттолкнулся веслом от берега. Мы с Дариной последовали его примеру. Прижимаясь к высокому сухому камышу, наши лодки проплыли под мостом и мы сильнее налегли на весла. Я оглянулся на кавалькаду, что почти проехала по мосту, активно гребли еще минут пятнадцать, протока пару раз вильнула и повернула к большой роще, окруженной топкими местами, лишь с одной стороны деревья росли у самого берега протоки.
– Ловко ты его, отец… не убил хоть? – сказал я, когда мы затащили лодки за плотный кустарник в роще, а примятые камыш и траву на берегу «вспушили», пытаясь скрыть наши следы, вроде неплохо вышло.
– Живой. Поди очухался уже, – ответил старик, внимательно осматривая рощу, – вот тут нам никто не помешает поесть по-людски… эх, завтра только застав по протоке понаставят.
– До завтра ждать не будем, поедим, отдохнем и ночью поплывем.
– На корягу напороться или каменья острые? Нет, лодку жалко.
– Доберемся за ночь до городища, а за лодку не беспокойся, за нами поплывешь, я хорошо эти места знаю, – не стал я посвящать старого наемника в свои приобретенные посредством колдовства способности.
– Ну, раз знаешь, тогда ночью лучше, конечно, плыть.
Каша получилась наваристой, вкусной, на вяленом мясе и жире, которого в общий котел щедро бросил старый наемник. Ели молча, Дарина все никак не выходила из ступора, скорбя об отце, я то и дело прислушивался, переставая жевать, и старик, медленно работая широкой деревянной ложкой, смотрел сквозь кусты на протоку и дальше, на луг, через который пролегала дорога до городища.
– Как тебя звать, отец? – прервал я молчание.
– А зачем тебе? – продолжая смотреть сквозь кусты, вопросом на вопрос ответил старик.
– Эм…
– Имя свое, что по рождению, я уж и забыл, Кованым зови, – кивнул старик на свой шест, что лежал рядом с его торбой, – все так называют.
