Вадим Крабов - Колдун. Из России с любовью
Маны нет, нет Силы! Вот в чем основная проблема. Нет, когда «девочки» проснутся, я и без маны резервуар заполню, а большего мне и не надо. Надеюсь. Скорей бы просыпались. А если что, то придется добираться до той ниточки Силы. Интересно, что там? Да! С родителями надо связаться, не забыть.
Глава 3
В шесть утра, прекрасно выспавшись, я уже был во дворе. Старые синие спортивные штаны, произведенные – кто бы сомневался – в Поднебесной, были немного великоваты («Сережкины», – пояснила Зина, выдавая их мне вчера), но так было даже удобней. С джинсами не сравнимо. Размялся, нашел черенок от лопаты и сделал два более-менее сбалансированных меча, подточив кое-где ножом. Потренировался всласть. В дом зашел в восемь и застал там заспанную Зину в пижаме.
– Ты чего в такую рань вскочил? – сонно спросила, зевая.
– Я жаворонок. У тебя покушать есть что-нибудь? А то голоден как волк. Быка бы съел. – Тренировка здорово нагнала аппетит.
– В холодильнике все твое, а я пошла в душ.
– Тебе разве не на работу? – прокричал я уже из кухни. – Опаздываешь.
– Не-а, отгул взяла. Сходим с тобой в поликлинику и в милицию.
– Давай в милицию завтра. Я пока еще братом твоим сыт. Да и вообще: я большой мальчик и в одиночку не заблужусь.
Мое мнение было проигнорировано.
– Завтра суббота. – После этих слов дверь в ванную захлопнулась.
– Тебе сколько яиц жарить? – быстро прокричал я, пока не зашумел душ.
– Два, – услышал в ответ. И сразу зажурчала вода.
«Кажется, я понимаю, почему от тебя ушел муж, – задорно подумал я. Настроение с утра установилось замечательное. – Ни накормить мужика, ни помыться вперед пропустить. От меня воняет, как от не знаю кого. От бегемота в жару наверняка приятней пахнет». Я, разумеется, сильно преувеличивал. Мысленно дурачился.
Перед поликлиникой мы заехали на рынок, где Зина, после длительных препирательств, твердо пообещав истребовать с меня деньги, как только они появятся, накупила мне одежду по размеру.
Мне действительно было неудобно. Я пообещал и за продукты деньги вернуть, на что девушка сердито притопнула, как бы говоря: «Да сколько можно! Твой выпендреж меня уже достал!»
Психиатром оказалась объемная женщина в возрасте, с массивной бородавкой на шее. Она переключала внимание на себя, черты лица женщины расплывались. Пиявку, присосавшуюся к кадыку врача, так и манило сорвать. Сходство с червем-кровопийцем усилилось, когда доктор заговорила: гибкий отросток на кадыке зашевелился, будто желая отвалиться, отпасть.
– Привет, Зинаида, – произнесла она покровительственно. Так обращаются к старым добрым, но оступившимся родственникам. – Привела своего Неизвестного?
– Здрасте, Вероника Игоревна. Только он не мой.
– Рассказывай! Вся больница о вас шепчется.
– Сплетни все это! – покраснела девушка. – Будто вы меня не знаете.
– Я-то знаю, а другим рот не заткнешь. Давай выписку и направление.
Этот разговор проходил при полном игнорировании моей персоны. Я прокашлялся:
– Простите, доктор, выписка и направление у меня.
И только теперь Вероника Игоревна обратила на меня внимание. Будто только-только заметила:
– Проходите, присаживайтесь. – Ее голос плавно, почти незаметно изменился, превратившись в спокойный, доброжелательный и даже «всепрощающий». – Дайте мне бумаги.
Я сел на стул напротив ее стола, на котором не было ни карандаша, ни ручки, лежали только карточки и листы бумаги.
– Маша, заполни на него карту. – Врач протянула выписку с направлением медсестре, сидящей в углу кабинета за отдельным столом. – Жалобы есть? – это уже мне.
– На потерю памяти, и все.
Как меня зовут, какой сейчас год, сколько мне лет, где я нахожусь, что помню из детства, помню ли родителей, как сплю, нет ли головных болей… и так далее. Вопросы сыпались, цепляясь друг за друга, их логика была трудноуловима. Я, стыдно признаться, немного запутался. Но линию на амнезию, как сам посчитал, выдержал твердо.
– Я выпишу вам витамины и ноотропы, пропьете. Возьмите направление к психологу и психотерапевту, это у нас в диспансере, Зинаида объяснит. Еще вопросы есть?
– Так сколько ему лет писать, Вероника Игоревна? – встряла в беседу медсестра.
– Пиши «двадцать пять», правильно? – ответила та, глядя на меня с тщательно замаскированным вниманием.
Я пожал плечами:
– Кажется. У меня еще вопрос. Вот, от милиции на экспертизу направили – это к вам? – Я вытащил из внутреннего кармана летней куртки направление и передал врачу.
– Молодой человек, – поморщилась она, – это не так просто делается. Пройдете обследование у психолога, психотерапевта и только после этого на комиссию, а ее еще собрать надо. Попейте таблетки, сходите к специалистам, и через неделю – ко мне. Тогда и решим вопрос с комиссией. Мне еще и с главным это вопрос обсудить придется.
– Спасибо, всего доброго.
– До свидания, молодой человек. Зинаида, задержись на минутку, а вы в коридоре посидите.
Ждать пришлось минут двадцать. Я подсмотрел свободным сознанием: врач ей что-то втолковывала. Зина сначала оправдывалась, а под конец вспылила. Вероника махнула на нее рукой. В буквальном смысле.
У магической практики свободного сознания есть два серьезных недостатка. Во-первых, «бесхозное» тело, которое внешне напоминает спящего в неудобной позе человека, остается практически беззащитным. Убивай не хочу. Во-вторых, для шпионских нужд оно далеко не идеально. Вместо разборчивой речи слышится какой-то сумбур, тогда как остальные звуки, не несущие смысловой нагрузки, различаются прекрасно. Вместо карт с топографией и координатами видится откровенная галиматья, не говоря уже о надписях. Каракули обезьяны несут больше смысла! Вроде, кажется, буква. Знакомая, как «любимый» заусенец на ногте. И такая же противная: мешает, болит, а избавиться не можешь. И ножницами, и щипчиками, и зубами хватаешь в конце концов, то есть пытаешься вспомнить значение столь красиво начертанных линий, тебе, несомненно, известных, а никак! Поначалу бесит. Потом привыкаешь.
Моя личная теория по этому поводу такова: свободное сознание не воспринимает так называемую вторую сигнальную систему – один из важнейших признаков нашего отличия от животных. То есть речь, ее производные и прочие абстракции. В ответ на это мое утверждение мой друг и учитель Агнар, маг-теоретик, скептически пожал плечами, но не оспорил. Своего мнения, которое он считал бы лучше моего объяснения, у него попросту не было.
Зинаида выскочила из кабинета раскрасневшаяся и, не глядя на меня, буркнула:
– Поехали.
В машине нервно закурила.
– Егор, если у тебя тайны, то не рассказывай, я пойму, но не обманывай меня! Я больше всего это ненавижу! Все что угодно могу простить, только не ложь. Признайся только мне, я никому не скажу. Ты… выдумал амнезию? – сказала, умоляя, глядя прямо в глаза, с затаенной болью во взоре.
Боль где-то там, в глубине, тщательно скрываемая, становящаяся от того особо острой. Пристально прищуренные веки, за которыми ярко-карие радужки лишь только угадывались, усилили сходство девушки с типичной японкой. Или кореянкой. Ой, повторяюсь.
Я не отвел взгляд.
– Я не вру, – произнес раздельно, как можно более честно. – Мою жизнь словно перевернуло. Да не словно, а точно! Будто я умирал и родился заново.
Ответил завуалированной ложью, и от этого меня чуть не вывернуло наизнанку. На душе кошки скребли. Гигантскими стальными когтями. Обманывать доверяющего тебе очень мерзко. Словно в дерьмо залезаешь. Окунаешься с головой и плаваешь всласть. Но не в дурку же идти, с рассказами о другом мире и магии? До больницы, конечно, скорей всего не дошло бы, но уважение в глазах Зины потерял бы точно. И ей было бы больно. Думаю, больнее, чем от обмана. Пусть несколько дней или недель до моего отбытия побудет счастливой…
Зина облегченно выдохнула и уперлась лбом в баранку. Улыбнулась. Длинный столбик пепла с сигареты упал на пол. Она этого не заметила.
– Я так и знала, я была права! А она мне: мышление связанное, эмоции адекватные, мимика-моторика, жесты-шместы, жмурится-хмурится, глаза гуляют или стынут; он, дорогая моя, совершенно здоров. Симулирует, будь с ним осторожна, Зиночка, – пародировала, кстати, довольно похоже. – Что, говорю, так совсем-совсем не бывает при амнезиях? Она сразу замялась. Бывает, говорит, но очень редко. Когда-то, где-то она читала, что были единичные случаи полного здоровья при амнезии. Но в ее практике у всех обязательно сопутствующие симптомы были. Короче, она тетка прагматичная и в сказки, в отличие от меня, не верит. Но я была права! – Зина победно стукнула рукой по многострадальной баранке. – Прокатимся с ветерком! Ты как?
