Кирилл Клеванский - Колдун. Генезис
— Так ты помнишь, — прохрипел я.
— Ни дня… не проходит что бы я не вспоминал те крики… тот ужас что в глазах её застыл.
Санте становилось все сложнее говорить, седой жнец уже склонился над ним, и был готов забрать то что по праву принадлежит ему.
— Но зачем тогда?
— Я могу сказать что… был глуп, что алкоголь одурманил сознание… и еще сотню причин придумать. Но… на самом деле я просто ощутил вседозволенность. Ведь тогда… я был сильнейшим магом… не проклятым, а именно сильнейшим. Ха. Боги… не простили меня, они подарили знание… знание о силе… И когда я… два года назад увидел тебя… то… сразу узнал. Боги… они ведь милостивы Тим, они прислали тебя избавить… меня… от страданий. И ты справился…
Я не понимал что происходит. Разум не верил ни единому слову Санты, но что-то другое подсказывало мне что он прав. Сильнейший будет обречен на одиночество и прозябание в четырех стенах. Сильнейший станет пугалом для врагов и кнутом для союзников.
— Эй, мне осталось… пару минут… не молчи, — вечный весельчак попытался улыбнуться, но вышел болезненный оскал.
— Кто был с вами четвертым?
— Ааааа, ты про этого… ублюдка? Хех. Я не могу сказать… клятва…магия… держит язык. Но держи, — тут он сорвал с шеи простой шнурок на котором висела золотой монета. Совсем новая, еще не прошедшая тысячи рук. — Убей его… а еще лучше… пытай, а потом убей, или оставь… пытки вечными…
Как бы мне хотелось сказать что-нибудь, но любое мое слово опошлило и обесчестило бы смерть жалкого человека, ставшего достойным мужем. И тогда я сказал то, что велело мне то неизвестное, что поверило врагу, или другу.
— Я все равно не понимаю, зачем.
— Поймешь… однажды, когда чести… станет больше… чем силы, то поймешь, — дыхание его участилось, а веки стали медленно опускаться. — Эй, Ройс, мы все еще встретимся, я знаю.
Последнюю фразу он произнес без запинки, а мгновение спустя поляну окутала тишина. Из последних сил я подполз к мертвому, хладеющему телу, и сжал в кулаке монету, а потом и мой мир окутала тишина.
Просыпался я долго, казалось что-то удерживает меня в мире снов, но желание очнутся было сильнее. Разомкнув тяжелые веки я увидел привычный потолок. Все же угодил к лекарям, что закономерно. Оглядевшись, я увидел что практически все койки были заняты страдальцами. И практически все они были с боевого факультета. Все же на этом отделении экзамены сдаются не так просто, как можно представить. И тут я вспомнил…
— Даже не думаю, — пригрозил своим мечом ангел, сидевший на плече. — Ты все равно его сейчас не поймешь, так что даже не пытайся омрачать столь достойную смерть.
— Ха, — скривился бес. — «Достойная смерть», — передразнил он. — Насильник жил как падаль, и подох как падаль. И баста. Ладно, сверкай монетой.
И только сейчас я обратил внимание что левый кулак целители так и не смогли разжать. Да и я справился с этой задачей не с пол плевка. Пришлось дождаться пока кровь снова застучит по венам. Монета была обычным злотым, разве что новеньким. С одной стороны профиль императора, с другой — год чеканки и место где добыли золото, «359 год, пятой эры. Рудник Морсмор.»
— И как мне это должно помочь? — вздохнул я.
— Ха. Вот же балбес, — это, понятное дело, был бес.
— Тим, подумай хорошенько…
И я подумал, но все равно ничего так и не придумал. Прсто не мог сложить пазл воедино, хотя и понимал что ответ должен был быть где-то рядом.
— Ой, без подсказки этот клинический идиот и не сообразит, — бес начал злится, отчего его рога постепенно увеличивались. — Итак, даун ты доморощенный. Что мы имеем, в некоем захолустном графстве, появляются представители родов, и их дети. Сам же граф все эт время сидит как на иголках, ты тогда думал что это потому что Оззи мацал Лейлу, но нифига подобного. Едем дальше, всех слуг на один вечер сгоняют в служку. Почему? Да просто что бы не подслушали! А посреди вечера, замок начинают спешно покидать главы родов, явно чем-то недовольные. И вот тут то их детки решили на прощанье гульнуть. Там был Оззи, и два аристократа по старшенству, думаю Гийомов не было просто потому что Лейла не извращенка, а бастардов на официальный прием брать нельзя. Понимаешь теперь? Это была не гулянка для друзей-подруг, а официальная стрелка, на которой что-то замылили. А теперь посмотри на год, 359, через три года после твоего побега. Ты думал это из-за убийства Оззи, жена графа всех порешили, и его и себя? Да три ха-ха, еще бы настругали, чай не старые. А теперь, хомо кретинус, вспомни что провинция Морсмор после приграничной войны отошла какой семье?
— Графам Гайнесским, — ошеломленно выдохнул я.
— Не ну ты видишь с каким материалом приходится работать, — пожаловался бес ангелу. — Пока не раздуешь, ничо не поймет. Значит возня тогда была из-за чего? Правильно, из-за найденной в холмах золотой жилы. Понятное дело роды не могли упустить такое, и отправились склонять Графа на свое сторону. Каждый как мог. Тот понятное дело перегнул палку, и очень умный и очень влиятельный Гийом, заручившись поддержкой своего кореша — Имперратора, провернул весьма незамысловатую интригу. И вуаля, земли отходят Самберу, вот только разроботку ведет род Гийомов, и лишь уплачивают в казну процент. А теперь подумай, если в захолустье съехался весь цвет аристократии, то мог ли не знать об этом Император? Конечно он знал, и отправил своего представителя. Того, которому можно доверять, и того кто годками уже вышел? Теперь въехал?
Так значит…
— Браво шерлок, — скривился бес. — Вот только зря ты его на балу не прирезал, а такая возможность была… Но ты время то не теряй, утром эта семейка в Нимию едет.
Комната встретила меня тишиной и покоем. Видимо проволялся я не мало, и все уже успели отметить и отметиться. Дирг бессовестно храпел, и я было испугался что рядом окажется Номарнн, славящаяся чутким сном, но видимо они решили не торопится. А может просто устали от Турнира. Кто их знает. Нравы у Ангадорской аристократии свободные. Сабли лежали у меня на кровати, видимо перенесли. Достав из шкафа мешок, моляь всем богам что бы петли не скрипнули, я убрал в него все свои вещи, а так же в отдельное отделение убрал дневник, а в другое — перья и чернильницу. Блажь конечно, но в последнее время я не представлял себя без этой вот привычки. Когда вещи были сложены, сабли захлестнуты за спиной, на пояс приторочены кинжалы, а плащ накинут на голову, я оглядел комнату и вышел в коридор. Е люблю прощаться, прощанья обязуют тебя сожалеет о разлуке, или чег-то в этом духе, а когда ты не говоришь этих слов, то вроде как всегда держится ощещение что скоро вернешься и встретишься с оставшимися за спиной друзьями.
Спускаясь по лестнице, я услышал пронзительный свист и в первые в жизни мне удалось перехватить это летящее перо. Старик смотритель кивнул мне, кивнул и я, на том и разошлись. Ночь встретила меня распахнув заботливые объятья. Но я пока не спешил на выход, завернув в лево я направился к длинной характерной постройке — конюшни. Но на подходе меня не встретил удушающий запах аммиака и мокрого сена, магия была и здесь. Нужное стойло я нашел быстро, а вот его обитателя узнал не сразу. Шурка явно здесь не только жрал да спал. Теперь он был могуч как северный скакун, мышцы бугрились и перевались.
— Старый друг, — прошептал я.
Конь тут же проснулся и хотел было заржать, но я вовремя схватил его за морду. Тот успокоился и мы встретились взглядами. В его огрмных черных глазищах сперва отразился оттенок радости, вскоре сменившись печалью. У меня конь умным был…
— Не скучай, — прошептал я поглаживая его бок. — А когда придет Колдунья, встреть её как меня. И смотри не налегая на яблоки и заботься Диане. Кстати о ней.
Зайдя в стойло, я вынул конверт с запиской и положил его в нишу в заборе. Нейла всегда страдала шпионскими штучками, и когда она еще не ушла в декрет, мы использовали эту нишу для обмена сообщениями. В конверте, который надлежало открыть лишь когда Диане исполнится 18 и она отправится в Академию, лежал амулет отданный мне наставником. Так он мне, если честно, и не пригодился. А еще я положил записку в которй написал что пишут все при расставании с близкими людьми.
Обнявна прощание Шурку, ткнувшегося мордой мне в плечо, я вышел прочь.
ГизмоВот ведь не успокоится этот шкед, все ему чо-то надо. Именно такие мысли овладевали стариком, когда он спускался с жилого этаж вниз, где звенел колокольчик оповещающий хозяина о позднем посетителе. И хотя дверь была заперта, но у одного разумного был свой ключ. Так оно и было, за барной стойкой сидел Ройс и с каким-то странным блеском в глазах смотрел в окно.
— Дядько, — прошептал он, будто охотник боящийся спугнуть дичь. — Ты слышишь?
Гизма остановился и прислушался. Но кроме шелеста крон, и гульбы ветра в траве, да еще разве что цикад он так ничего и не разобрал.
