Зимние ходоки - Лео Сухов
Перезаряжаясь на ходу, я отбежал на двадцать шагов. Буквально вжавшись в снег, навёлся и выстрелил, попав в башку третьего «богомола», прорвавшегося на стену. Но следом за ним лезли всё новые и новые монстры.
Небо на востоке светлело. Я вжался спиной в снег и стрелял-стрелял-стрелял, как заведённый. Пытался помочь копейщикам. Наш десяток сумел завалить ещё трёх тварей, которые лезли на частокол. Я пристрелил ещё двоих.
Отступать мне было некуда. Собственно, ситуацию, при которой случится такой массовый прорыв, мы рассматривали как-то в духе: «Ну а тогда действуем по обстоятельствам!..». В общем, оставалось только стоять до конца.
К счастью, этот прорыв оказался последним. И не только на моём участке, но и на соседних. Пережившие бой «богомолы» начали отходить, по пути дожирая сородичей. А к моим выстрелам присоединились другие. И спустя пять минут стена опустела, очистившись как от богомолов, так и от защитников.
Из десятка, прикрывавшего меня, бой не пережил никто. Но они славно сражались: так и не пропустили врага за частокол…
Дневник Листова И. А.
Триста шестьдесят четвёртый день. Тревожное утро!
Новый десяток мне выделить не могли: людей и оружия не хватало. Я освободил погибших защитников от вещей, и их трупы тут же утащили команды сборщиков. Все мёртвые тела станут материалом для последующих репликаций. Их собирали на волокуши и оттаскивали в Верхний город.
На стене я остался один. Теперь уже нельзя было погреться у костра. Приходилось стоять и мёрзнуть. Мой комбинезон хоть и имел встроенный обогрев, но заряд держал недолго. И с каждым часом грел всё меньше.
Я всматривался в белую даль, где то тут, то там, мелькали такие же белые туши зверья, почти неотличимые от снега. Но они были настолько далеко, что я не был уверен, они ли это.
Мы ждали «пушистиков». А те не торопились, как и «богомолы». Ходили вдалеке и ревели, но к городу не шли. И мы даже не знали, сумеет ли их напугать совокупная мощь «ревунов». Оставалось только ждать.
Вскоре начали возвращаться копейщики. Оказалось, скорость репликации в центре почти втрое выше, чем в капсуле. Ребята разбирали оружие и свою одежду, снова решительно вставая в строй. А я, наконец, смог вернуться к костру и погреться.
Свет солнца постепенно тускнел. Тучи надвигались как с запада, так и с востока. Плотные, тёмные, серые — они шли сюда, казалось, со всех сторон. Ветер крепчал, зато становилось теплее. Температура быстро поднималась.
А мы гадали, что переселит в медведях: нелюбовь к теплу или голод?
— Может, пронесёт? — спросил командир. — Вроде не нападают… И больше их не становится…
— Да хорошо бы… — согласился я. — Спать хочется.
После бессонной ночи и впрямь спать хотелось жутко. Глаза слипались каждый раз, как я усаживался в тепле у костра. Я даже умудрился разок задремать, слушая, как копейщики бурно обсуждают прошедший бой.
Проснулся от того, что прибыла команда грузчиков, утащившая трупы «богомолов» в лагерь «научников». При этом в команде был всего один мужчина, и у того руки были заняты оружием. Тяжёлую работу выполняли запыхавшиеся женщины.
А потом ветер стих…
Он так внезапно прекратился, что мне показалось, будто я просто оглох. И мне понадобилось ещё секунд десять, чтобы осознать, что изменилось. В голове стоял звон, и я даже пару раз хлопнул себя по ушам — но не смог от него избавиться.
Над Алтарным и окрестностями повисли тяжёлые тучи, закрыв всё небо. В полной тишине, когда слышно дыхание сидящих рядом, с неба начал падать снег. Крупные белые хлопья, казавшиеся даже немного тёплыми…
Они падали и падали с небес на землю. А потом дозорный на стене прокричал:
— «Пушистики» уходят!
И мы повалили на стену. Не как когда напали «богомолы», а радостно, с надеждой, что теперь-то всё обойдётся.
И всё обошлось. В этот год «пушистики» так и не добрались до стен Алтарного. На южной границе огромного антициклона, который перекачивал воздух от полюсов к экватору, слишком быстро воцарилась обычная зима.
Но мы ещё долго боялись покинуть стены, вглядываясь в быстро затягивающуюся снегом даль. Впереди ещё было много работы! Снег валил прямо как тогда, перед холодами, когда нас занесло чуть ли не с головой.
Но я точно знал: прямо сейчас никто не пойдёт заниматься расчисткой. Сначала люди отправятся спать и отдыхать. И только потом, пробиваясь через сугробы, мы всё-таки очистим Алтарное от снега. Но всё это уже не пугало и не расстраивало. Это были простые зимние сложности…
Мы справимся. С ними — пффф! — справимся наверняка. Самые большие сложности этой суровой зимы мы уже пережили. И я почти не сомневался, что такого нашествия можно больше не ждать. Всё-таки за полтора столетия активных наблюдений СИПИНы ничего подобного не видели. А раз такое случается редко, то долго продолжаться не может. Во всяком случае, я на это рассчитывал.
Глава 25
Однозначно жадная
Дневник Листова И. А.
Триста шестьдесят пятый день. Как разбудить бестию посреди зимы?
Русый меня игнорировал напрочь. Дело в том, что пока мы то тут, то там героически отбивались от полярных тварей, мой питомец нагло спал. И даже не проснулся, когда я вернулся. Даже не спросил: «Как дела?» — вот такая тварь неблагодарная…
Единственное, чем удалось заманить его назад, ко мне в капсулу — так это куском мяса, которое нынче стало продуктом дефицитным. Как и шкуры, и кожа, и кости, и всё остальное, из чего можно было воссоздать человека.
Ещё до того, как улицы снова завалило снегом, пришлось расстаться со всеми запасами. Так что теперь пищевые рационы выдавали пасту желто-зелёного цвета с приятным привкусом сена… Ну для тех приятным, для кого он приятный. А для меня — отвратительный! Лучше уж галеты жрать, они хоть безвкусные…
Вчера вечером началась расчистка улиц. Какой-никакой опыт у нас был, поэтому за сутки справились. Теперь из Среднего города в Верхний кое-как можно было пройти — если высоко поднимать ноги, буквально выдирая их из снега.
Ну а возвращаясь к Русому… Само собой, я решил обезопасить своего придурка от будущих тяжёлых свершений. К тому же, капсула уже успела восстановиться. Так что я достал мяса, переманил Русого обратно к себе — и, пока он ел, попытался объяснить, что от него требуется… Но не обнаружил даже зачатков разума в его взгляде.
Едва разобравшись с мясом, Русый закрыл глаза
