Не тихий Тихий океан - Протасов Сергей Анатольевич

Однако совсем скоро после разделения сил штабу Дубасова стало ясно, что вопреки прогнозам синоптиков погода продолжала ухудшаться. Едва вышли из «тени» Осимы, поняли, что ветер повернул не на север, как обещали, а наоборот, начал все сильнее и быстрее склоняться к южным румбам. С юго-запада уже гнало приличную волну, успевшую набрать силу на просторах океана. Она резко била под корму чуть слева, заставляя рыскать на курсе. Но одновременно и заметно подгоняла корабли. Шли по счислению, при сильном боковом сносе, вызванном всем этим.

Шторм не стихал, а явно набирал силу. Это было выгодно прорывающимся в Токийский залив, поскольку он «сдувал» все патрули с дороги, попутно нагоняя дополнительную, отнюдь не лишнюю пару футов к уже начавшемуся утреннему приливу. Но одновременно такая погода ставила под угрозу выполнение задачи в заливе Сагами.

В штабе терзались сомнениями. Однако пришли к выводу, что главное направление все же урагское. А Небогатов, в случае невозможности высадки, просто будет ждать ослабления шторма на позиции, что тоже неплохо. Даже просто нависая своими силами со стороны Сагами, он сработает как отвлекающий фактор. В любом случае дать отбой было уже невозможно. Ударные группы потеряли из вида друг друга и не имели никакой связи. Оставалось каждому продолжать выполнение своей задачи.

За всеобщей суматохой аврального выхода и реализацией очередных поправок к планам с учетом самых последних вводных пленных моряков с дозорных судов, переправленных на «Урал» еще у Хатидзе, начали толком допрашивать только ближе к вечеру. Вся армада в это время уже несколько часов решительно продиралась сквозь непогоду в северном направлении.

Набрав огромную инерцию, такая масса живого железа, дышавшего угольной гарью и жаром топок, имела чисто символическую связь между расползшимися по океану колоннами, их передовыми завесами и судами, отбивавшимися на короткое время от общего стада и разбредавшимися периодически по округе.

Пока допрашивавшие продвигались вниз по опросному листу, где первыми пунктами значились вопросы о системе обороны пролива Урага, Йокосуки и прочие, чрезвычайно интересные и, безусловно, важные вещи, флот полз вверх по карте, миновав условную развилку. А время неумолимо шло вперед.

Лишь когда записали и подытожили по порядку все предписанное, что свершилось уже глубокой ночью, задали несколько вопросов, так сказать, на свободную тему. В том числе и о том, кто и когда первым обнаружил наш флот.

Тогда-то и узнали, что японцы еще в начале мая, когда опасались, что Рожественский пойдет северным маршрутом, то есть через Тихий океан в обход их островов, развернули на Хатидзе сразу три сигнальных поста. Причем один со станцией беспроволочного телеграфа. На этот случай, согласно плану, подстраховались соответствующим образом, и вроде все сработало как надо.

Но для большей надежности эти чертовы азиаты еще и соединили сам остров с метрополией подводным кабелем![43] Потом количество постов и численность персонала увеличили…

Пленные продолжали говорить что-то еще, но после уже услышанного все прочие подробности мало кого интересовали. Это было, если отбросить непарламентские выражения, как обухом по голове! Получалось, что обо всей нашей совершенно секретной подготовительной возне у этого «утопшего верблюда́-переростка» в штабах противника знали с самого начала и во всех подробностях!

И сейчас уже ничего не отыграть и не отменить! Флот и конвои продолжали выполнять поставленные задачи уже двумя совершенно изолированными друг от друга группами. Отряд Небогатова пару часов назад растворился в дождевой завесе где-то в стороне залива Сагами. И попробуй сейчас догони его, чтобы упредить, завернуть!.. Мало того что до начала дела не успеешь, так еще и гарантированно на залп от своих же нарвешься.

И тут еще неизвестно, что в итоге выйдет хуже: все равно атаковать, зная, что нас там ждут, но явно не готовы воевать в таких погодных условиях, или пытаться выпятиться, смяв все свои порядки и окончательно скомкав планы, рискуя пропороть бока друг другу снарядом, миной или острым плугом броненосного форштевня.

Пожалуй, погода все же за нас! Главное – в Ураге со всеми хлопотами удачно управиться, а из Сагамского залива в Токийский перейти недолго.

В штабе Небогатова о вопиющем несоответствии предполагаемой степени информированности противника его реальной осведомленности даже не подозревали. Но тоже нервничали. Чем дальше, тем больше. Дождь не кончался, волна снова начала расти. Этот осенний шторм становился до боли похожим на тот, что уже пережили недавно в Тихом океане, имея подранка на «лямке». Сейчас, слава богу, все на ходу, но и задача другая. Просто перештормовать – мало.

Предполагаемую патрульную зону миновали сравнительно благополучно и рассчитывали так же скрытно добраться до намеченных пунктов на вражеском побережье в соответствии с планом. Вот только поводов для оптимизма пока не видели. Все более склонялись к мысли, что при таких условиях в указанные сроки высадить приданные войска вряд ли удастся.

Однако возвращаться назад или хотя бы просто поделиться сомнениями с командованием было поздно. На всех кораблях и транспортах по-тихому материли начальство, вздумавшее идти в море в такую погоду, и ждали новых неприятностей, которые не замедлили появиться.

Очередные потери первая ударная группа понесла, снова даже не добравшись до района предстоящей высадки. Судя по счислению, еще не дотянули до траверза бухты Отова, когда прорыватель № 3 после особенно сильного удара волны под свой высокий зад внезапно потерял управление и покатился влево. То есть внутрь ордера.

Крайняя левая колонна транспортов, с которой внимательно отслеживали все движения ходовых огней, решив, что он уклоняется от атаки, дисциплинированно, поголовно, даже более-менее дружно также положила лево руля, начав циркуляцию. Именно такой вариант действий отрабатывался на маневрах и штабных играх.

Охранявший их «Николай», проявляя похвальную бдительность, сразу отметил движение флангового дозора, маячившего правее курса, и подопечных, толпившихся левее. Он добавил хода и двинулся наперерез, чтобы перехватить возможную угрозу, рассчитывая пройти под кормой рыскнувшего прорывателя, чье место легко угадывалось по ходовым огням.

На мостике «ноль третьего» тоже не оплошали и действовали адекватно и, исходя из ситуации, единственно верно. Едва поняв, что руль заклинен и они катятся на свои же транспорты, дали задний ход машине, лишь на минуту усомнившись, стоит ли сообщить о своей проблеме на конвой световым сигналом. Но до того как разглядели броненосец, черной тушей наползающий слева, ничего решить так и не успели. А после, поскольку было ясно, что он уже покинул свое место в ордере, решили, что в докладе уже нет нужды. Кому надо, все поняли.

Но флагман уверенно правил прямо в борт. Будь скорость прежней – однозначно разминулись бы. Однако пароход уверенно замедлялся, уже почти совсем перестав сдвигаться в сторону с пути конвоира, ломившегося вперед сквозь волны, как носорог через кусты.

А на нем, после того как зафиксировали изначально прогрессирующую тенденцию к уходу влево «габаритных» огней, светившихся сквозь нескончаемые струи воды, лившейся с неба, больше глядели в ночь правее, слишком поздно осознав, что огни-то встали.

В итоге в принципе правильные действия всех участников по отдельности, наложившись друг на друга, привели к результату, прямо противоположному ожидаемому. Несмотря на резкую перекладку руля вправо, «Николаю» уже не хватило ни времени, ни расстояния, чтобы избежать столкновения.

Спустя всего минуту его таран мягко, но «болезненно» прочертил бок бывшего «Сильверстона», начиная от заднего трюма, с лязгом облизав острые обводы кормы, оставляя за собой глубокую борозду с корявой трещиной в ее вершине. Дальше, продолжая наползать, он плотно уперся в обшивку дейдвуда, продавил поддавшуюся сталь, сминая и раздвигая набор корпуса, сбил винт и почти вырвал из корпуса руль, а форштевень броненосца до самой верхней палубы въехал под смявшуюся высокую корму парохода.