Закон Долга. С востока на запад - Гюрза Левантская
Зал ждёт, тишина рвёт нервы в клочья.
Свидетели срываются с места, едва последняя капля целует песчинки.
Они грубы. Дайна-ви, успевшие первыми, стаскивают Саланталя и почти откидывают от своего друга, их тут же пинают подоспевшие эйуна. Стычки не следует — счёт идёт на секунды. Оружие одним движением вырывается из раны, Линно-ри зажимает бок, и они с Лэтте-ри бегут.
Время, пока бессознательного Терри-ти тащат к помосту, кажется Ире вечностью. Она уже держится за крышку крынки, но Варн грубо хватает её, освобождая проход дайна-ви, а после заталкивает следом в дверь.
«Не смей! Слышишь! Он жизни не пожалел за законное решение — нарушишь их правила хоть в букве, и его поступок станет ничем! Не смей!»
«Он умрёт! Умрёт, понимаешь ты?!»
Варн не отвечает, но уже на полпути к келье Ира слышит удар, будто что-то упало на закрывшуюся за спиной дверь, а следом скрежет когтей по дереву и камню.
Едва уложив раненого — она верит из последних сил, что только раненого, — на постель, дайна-ви покидают помещение, оставив Иру с Терри-ти один на один.
Глава 14
Церемония светильников
Браха Ловин уже давно не пользовался собственным именем. Предпочитал подобострастное Лютокопыт или просто — Лют. Развалившись в кресле, широко расставив ноги, прижимая ладонь, измазанную в порошке диввы, к носу, он читал послание, стараясь сфокусировать разбегающиеся знаки перед глазами.
Без толку.
— Пошла прочь! — он толкнул коленом дочь деревьев, что до сего момента старалась над тем, чтобы вызвать у его тела хоть толику интереса. Женщина испуганно пискнула, откинула назад копну длинных волос, надула пухлые блестящие губы ровным кружком и на всякий случай отшатнулась ещё дальше — не дай Сёстры прилетит вдогонку удар щедро подкованного металлом сапога, который иначе как копытом и не называли. Поняв, что Лют не шутит, она в одно движение прикрыла полную грудь рубашкой и унеслась из комнаты, не забыв аккуратно, да-да, главное, очень аккуратно, прикрыть за собой дверь. За порчу имущества Лютокопыта в его собственном логове можно было лишиться в лучшем случае рук.
Мужчина усмехнулся ей вслед. Он не боялся, что пойдут слухи о его мужской несостоятельности, — Лют платил достаточно хозяину притона, где работала эта красотка, чтобы она использовала язык исключительно для того, за что он заплатил, и ни крохой более. Боялась она обоих одинаково — и хозяина, и покупателя, так что за сохранность тайны об этих несвоевременных осечках можно было не волноваться. Да и не осечки это вовсе. Лютокопыт был честен с собой и признавал, что способен думать только одной головой одновременно. Если важная мысль овладевала сознанием, то похоть уступала место холодному расчёту.
Лют ещё раз вдохнул порошок диввы. Пахнет невкусно, но для такого, как он, привыкшего жить среди разложения и смрада, не отличается какой-то особенно ужасной нотой. Главное, что средство стоящее. Когда одним из твоих дел является продажа травы-дурманки и ей подобных баснословно дорогих средств затуманивания сознания, поневоле нанюхаешься, надышишься и, как тени заведут, и наглотаться можешь. Дивва же приводила сознание в порядок, возвращала остроту зрению, чуткость — слуху. Стоила дорого, караваны в Руин-Ло тоже не дешёвое удовольствие, но здравый ум дороже. Идиоты и скупердяи в подполье Гаи не выживали. А Люту жизнь нравилась.
Он ещё раз повертел в руках письмо, доставленное птицей.
Неожиданно.
Вот от кого не ждал весточки, так это от Дэста Краскоморды. Да он ещё и с братцем. И какая же личинка ужалила обоих, что они вспомнили о дыре, откуда с таким трудом вырвались? Добровольно вернуться? Бред. Значит, есть повод. Значит, есть кто-то, кто заставил. Или… кому не смогли отказать. А такой человек во всей Рахидэтели только один.
Что же понадобилось от бандита с самого дна клоаки советнику его величества? Соглядатаи у Люта спят на драгоценностях, пользуют самых умелых девок и пьют самый сладкий глиф. Тех, кто недостоин подобного вознаграждения, находят в сточных канавах. Не задерживаются те, кто не умеет работать. Потому он многое знает о бароне Бирете и не стал вмешиваться, когда тот забрал из-под его руки двух братьев. Палача и смертника. И думается ему, что его невмешательство было замечено. Иногда щедрость приносит больше, чем попытка зацепиться за принцип.
Дождался.
Каю Бирету что-то от него нужно. Но что? У Лютокопыта всего три дельца. Вряд ли барону нужны девки. Ему вон в жёны приготовили сестрёнку короля. Бабы шепчут, слухачи собирают, что девка сочная, сладкая. Да и не было у него никогда проблем с бабами, чтобы за это ещё и платить. Ведьмы до сих пор слюни пускают, стоит ему изредка заехать в горы. И это несмотря на лысеющую голову и берущий своё возраст.
Дурман? Бред лихорадочного. Этот тип ценит ясный разум крепче доброго имени. Врагов если только травить, но для этого не нужно присылать Краскоморду с братом. Мелкой сошки через третью руку хватило бы, чтобы сделать покупку. Никто бы и не узнал. Даже сам владелец дела. Ему и не интересно, кто ушёл на Мост благодаря его товару.
Едут те, чью историю он знает. Кого знает в лицо. И знает, от кого едут. Остаётся только один вариант — оружие. Лют старался вспомнить разом все слухи и сплетни последних месяцев. Где та брешь, которую нужно закрывать оружием?
То, что на Рахидэтель свалился вестник, — уже не сплетня, а новость. Из слухов, ещё не подтверждённых его людьми, — вестница. Сама такая возможность удивляла Лютокопыта. Что полезного может сделать баба? Но со счетов не скидывал. Бабы бывают разные. Против девок эйуна, сквирри или, не заведи тени, ведьм он бы и сам не вышел без оружия. Так что если слухи подтвердятся… Надо выдать пинка кому следует. Эти вести первостепенной важности.
Ещё одна уже новость — дайна-ви вылезли с болота. И взяты под покровительство Карающей и вестницей. Если причина обращения барона Бирета состоит именно в том, чтобы залезть в это варево — пусть ищет другого дурака. Идти против промысла Сестёр. Ха! Ха-ха! Нет. Он слишком любил жизнь. Но вот узнать о потребностях изгоев — обязательно. Новый заказчик — это всегда кстати.
Ещё один слушок — советник короля и регент эйуна теперь сопровождают вестницу. Допустим. И в чём тогда подвох?
Против кого ищут оружие амелуту? И главное — какого оружия? Он знал вкусы и предпочтения всех сторон. Скромный
