Хрен с Горы - Изяслав Кацман
Так что, по мнению Рамикуитаки, следовало пользоваться моментом и, развивая успех, продолжать наступление: наши потери, конечно, сопоставимы с вражескими, зато моральный дух на высоте, да и сегодняшнее пополнение явно не последнее. В общем, возразить тут нечего – мы все собрались не для того, чтобы сидеть и отдыхать, наслаждаясь открывающимися с холма видами. Я, конечно, ратовал бы за наступление и при отсутствии намечающегося подавляющего численного перевеса над противником. Благо две сотни «макак» без особых проблем отделают под кокосовый орех если не всю нынешнюю армию Кивамуя, то большую её часть точно. Но коль папуасам веселее воюется впятером на одного – то пожалуйста.
* * *
Увы, выступить на столицу Пеу удалось только во второй половине следующего дня: пока пристроили раненых по ближайшим деревням, пока вожди разобрались, кто в каком порядке будет идти… Всё равно опять впереди топали воины Рамикуитаки, за ними «макаки» и остальные бонхойцы с сонаями, а потом уж все остальные.
Я бросил прощальный взгляд на холм, успевший побывать полем боя и лагерем двух враждующих армий, на братские захоронения, на истоптанные поля, местами прорезанные разрушенными ирригационными канавами. Меланхолично интересуюсь у Вахаку, как теперь будут выкручиваться местные, потерявшие немалую часть урожая. Великан-текокец презрительно махнул рукой: дескать, их проблемы, нечего было поддерживать Кивамуя Братоубийцу…
До Тенука в тот день дойти не удалось. «Макаки» вместе с людьми Рамикуитаки остановились на ночлег в большом селении в нескольких часах хода от столицы. Остальные отряды нашей армии разместились в соседних деревнях. Местные не стремились изобразить радость по поводу незваных гостей: повинуясь команде старосты, женщины с мрачными лицами натаскали к Мужскому дому еды и быстренько удалились, мужская же часть населения вообще старались поменьше мозолить глаза победителям, а когда мы очищали от обитателей прилегающие к центру селения хижины, дабы самим в них расположиться, то и дело попадались раненые. Впрочем, настроены были наши воины вполне благодушно и просто выгоняли недавних врагов вместе с остальными.
Всю ночь по периметру занимаемой нами части селения горели костры и вышагивали часовые: не то чтобы сильно опасались местных, но и доверия особого к ним не было. А утром ни свет ни заря бодро потопали дальше и ещё до обеда вошли в Тенук.
Столица Текока и всего Пеу была просто огромной деревней, как и все виданные мной центры областей. Впрочем, иного я и не ожидал. На самом деле Тенук представлял собой несколько селений, сросшихся в одну мегадеревню. Когда я поинтересовался насчёт общей численности населения, Вахаку затруднился с ответом. Единственное, что он знал, – примерное количество жилых строений в каждой из пяти частей столицы. Сложив всё вместе, я получил не менее полутора тысяч хижин. Учитывая, что в каждой обычно обитало от пяти до десяти туземцев обоего пола и разного возраста, население Тенука должно быть где-то в районе десяти тысяч человек.
Для человека, выросшего в мире с многомиллионными городами, это всего-навсего уровень ПГТ или райцентра. Но для местных – целый мегаполис. Причём, даже с точки зрения Сектанта, столица Пеу – довольно крупный населённый пункт. По его словам, в Вохе не больше десятка городов с населением, превышающим тенукское. А на родине Тагора таких всего три или четыре. Единственное, в цивилизованных странах в крупных центрах скапливалось и пятьдесят тысяч жителей, и даже больше. Зато характером деятельности большинство тамошних обитателей мало чем отличалось от населения папуасской столицы: добрая половина горожан Вохе и Тузта кормилась скорее земледелием, нежели ремеслом и торговлей.
Мы прошли, следуя за людьми Рамикуитаки, пару километров по широкой тропе, можно сказать, даже дороге (качеством сопоставимой с каким-нибудь российским просёлком). С обеих сторон тянулись конусообразные крыши папуасских обиталищ. Наконец выбрались на овальную площадь с традиционным Мужским домом и несколькими большими хижинами, принадлежащими явно очень солидным людям. Вахаку тут же сообщил, что перед нами резиденция типулу-таки Пеу. А Мужской дом не простой, а Дом регоев – по сути, казарма для гвардейцев верховного правителя острова. Общежитие-интернат-школа для местных подростков же располагалось немного в стороне. Причём на весь Тенук таковых было свыше десятка – в каждом районе города, да ещё и свои у ганеоев и дареоев.
На площади нас ожидала очередная порция раскаявшихся и прозревших, готовых немедленно принести клятву верности Солнцеликой и Духами Хранимой. И очень расстроившихся от известия, что тэми прибудет в свою столицу только через пару-тройку дней.
Кроме выражения искреннего желания служить Раминаганиве, не щадя живота своего, у встречающих удалось выяснить, что Кивамуя в Тенуке уже нет. В общем-то, этого и следовало ожидать. Вроде бы он с оставшимися верными войсками успел переправиться через Алуме (Широкую, образованную слиянием Малой и Большой) и теперь стоит на том берегу реки.
Дальнейшее я очень быстро перестал понимать: Рамикуитаки и предводители подтянувшихся вскоре отрядов нашей армии принялись обсуждать с только что перешедшими на нашу сторону «сильными мужами» всё, что угодно, кроме добивания противника. В основном речь шла о предстоящей процедуре принесения клятвы верности Солнцеликой и Духами Хранимой, но при этом беседующие ухитрялись параллельно вести торг насчёт распределения должностей при дворе новой правительницы. Ловкость, с которой две эти темы переплетались, совершенно не мешая одна другой, в иное время могла бы привести меня в восхищение, но только не сейчас, когда в нескольких километрах отсюда стоит недобитый враг и к нему спешат на помощь новые силы, и не дай бог, чтобы среди них не оказалась сотня лучников от заморских торговцев взамен уничтоженных моими «макаками».
Я очень быстро запутался в хитросплетениях «торжественной речи». Голова звенела и отказывалась воспринимать многосоставные конструкции, которые начинались с мнения какого-нибудь из собеседников об очередной тонкости в оформлении церемонии принятия Солнцеликой и Духами Хранимой тэми клятвы верности со стороны подданных, а потом неожиданно переходили на вопрос, кому отныне быть хранителем священных реликвий Дома Пилапи Старого.
Не выдержав всего этого потока витиеватостей, вмешиваюсь в разговор. Речь моя, несмотря на всё старание, явно не дотягивала до высот папуасского ораторского искусства. В общем, почтенные регои посмотрели на меня, словно я громогласно испустил в их присутствии газы. А уяснив из ответа Рамикуитаки, адресованного мне, что перед ними «тот самый Сонаваралинга», «сильные мужи» как-то сразу поскучнели. Дальнейший разговор пошёл уже на три темы:
