Портальеро. Круг первый - Юрий Артемьев
* * *
Минут через полчаса, первые палки уже прогорели в угли. Рубить длинные хлысты мне было нечем, поэтому я пережигал середину, а после уже подкладывал хвосты от длинных палок в костёр.
Закопав в угли мои глиняные «поделки с рыбной начинкой», я развёл над ними новый костерок. Машка уже натаскала достаточно дров для этого.
— А когда будет готово?
— Как будет готово, я тебе скажу.
— А соли у нас нет?
— Нет.
— А пить мы что будем?
— Воду из реки.
— Но она же грязная…
— Не нравится. Не пей…
Хотя, она права. Надо было сперва найти какой-нибудь родничок с чистой водой. Потому что пить воду прямо из реки? Тот ещё квест. Там каких только глистов можно насобирать. А оно нам надо? Тем более, что посуды у нас и вовсе нет никакой. Да. Надо было бы сперва озаботиться туристическим снаряжением, а потом уже в Дендрарий идти…
Почему-то вдруг вспомнилось, как там в сказке сестрица Алёнушка говорила своему братцу:
— Не пей, Иванушка! Козлом станешь!
Или это из другой сказки?
* * *
Рыба получилась хорошо пропечёной, не слишком жирной и очень несолёной. Но ели мы её с аппетитом. Ибо голод не тётка, а лучший кулинар на свете. Вот поэтому вскорости остались от щучки только косточки.
Машка перемазалась вся, да и я тоже… Всё же мы люди цивилизованные, далеко ушедшие от наших диких предков, и руками есть совсем разучились.
Потому после сытного обеда я решил, что стоит смыть с себя не только пот, но и все следы приёма пищи. Чтобы одежду не мочить, я разделся и полез в воду голышом. А моя подружка, недолго подумав, присоединилась ко мне в таком же первозданном виде.
Я-то планировал только умыться-помыться, но Маша устроила веселье по полной программе, с визгом и кучей брызг.
— Машка! Перестань! — пытался я хоть как-то урезонить девчонку, но куда там…
— Максик! Ты не понимаешь! Я живу! Я снова живу! Это такое счастье… Прыгать, веселиться, дышать…
— И брызгаться?
— Да! Да! Брызгаться. Толкаться. Улыбаться…
Она напрыгнула на меня, обхватила руками мою шею, и глядя в упор глаза в глаза, выдохнула прямо в лицо:
— И целоваться…
После чего просто впилась мне в губы хотя и неумелым, но довольно-таки страстным поцелуем…
* * *
Возможно, из-за всего этого мы и не заметили, как к реке подъехали два всадника.
Глава 22
Глава двадцать вторая.
Счастье — это когда ты делаешь всё, что тебе захочется, а потом тебе за это ничего не будет.
Всё это чистая правда. Всё это грязная ложь.
Часто, где быль, где сказка сразу не разберёшь.
Где же искать здесь смысл? Нет его в пустоте.
Жизнь — это разность чисел на погребальной плите.
И снова хрен знает где и хрен знает когда.
Пеший против конного всегда в проигрыше. Нет я не беру ситуацию, когда в средние века сомкнутый строй пехоты копьями встречал атакующую конницу… Там всё решала численность войск и сила духа… Но я не об этом сейчас.
А вот один пеший вышедший против конного сразу же оказывается в невыгодном положении. А тем более, если этот пеший полностью голый и без оружия, а всадник одетый, верхом на коне и с какой-то плетью в руке.
Да… Расслабился я не по-детски. Или, наоборот, повёл себя по-детски, беспечно и глупо…
Хорошо ещё, что всадники были не из орды Чингиз-хана или Батыя, и не закованные в броню с ног до головы рыцари-крестоносцы. Это были даже и не тыловики из вермахта времён второй мировой войны на лошадках с куцо подстриженными хвостами. Хотя нам могли бы повстречаться и все эти бравые парни на лошадях. Всё ведь зависит от того, куда нас закинул этот случайный портал.
Но нет… Это были обычные, деревенского вида, пацаны славянской внешности. Выцветшие на солнце волосы цвета соломы, простые рожи, со слабыми следами интеллекта… Обоим лет по шестнадцать-семнадцать на вид. Точнее определить я не смогу. Хотя, кто их деревенских знает? Они на молоке да мясе порой в таких акселератов вырастают, что и не разберёшь сразу, то ли пацан-переросток малолетний, то ли недомерок двадцатилетний. Одеты так, что и непоймёшь из какой эпохи прискакали. Не в джинсах и не в версаче… Старая потрёпанная одежда… Серая рубаха, серые штаны… Да так почти весь двадцатый век в деревне одевались, особенно если не на праздник какой собрались, а так, лошадей выгулять… Оружия у них никакого видно не было, если не считать какой-то плётки, с продетой на руку петлёй у ближнего ко мне. Второго я толком и не видел.
Но смотрели они на нас не слишком по-доброму. Хотя… Это на меня они так зыркнули. А вот на Машу, прятавшуюся за моей спиной, глядели совсем по-другому… С любопытством и какой-то ехидной усмешкой. Мне это сразу не понравилось… Но и девочка моя это тоже поняла, и «спряталась» в воде по самую шею…
По прицелом надменных глаз, что смотрели на меня сверху вниз, я вышел на берег. Своей наготы я не стеснялся. Да и к одежде было не подойти. Путь преграждали двое всадников. Я обратил внимание, что сёдел у парней не было. И изо всей конской сбруи только кожаная уздечка и всё.
* * *
Когда-то в детстве… В том прошлом своём детстве. На лето меня отправляли к деду в деревню. Так там все мальчишки так и ездили. Нам, соплякам доверяли даже купание коней. Вроде и работа, а пацанам за радость только…
* * *
Но эти двое уж больно нагло смотрят на нас. А особенно тот второй, что сзади… Он просто пялится на Машку таким взглядом, что спустить ему эту наглость я не смогу по определению…
— Эй, ты! Лоликонщик грёбанный! А ну харе пялиться на мою сестру! Сдрисни в туман, извращенец конченный, пока я тебе матку наружу не вывернул!
Какое-то время парни молча смотрели на меня. Но потом, тот что был дальше от меня, спросил у своего приятеля:
— Hans! Welche Sprache spricht dieser Typ? (нем. Ханс! На каком языке говорит этот парень?)
— Ich weiß es nicht. Klingt es wie eine Sklavensprache? Ich konnte nur die Wörter «Schwester» und «Gebärmutter» erkennen. (нем. Не знаю. Похоже, что это язык рабов? Я разобрал лишь слова
