Итерация II - Корольков
— Вы об этом в биографии вычитали? — удивился Меркулов, по интонации догадавшись, что означает слово «отмазать».
— Нет, людей опросили. В коллективе к Латынину относятся не ахти, так что портрет вышел ещё тот. После школы поступил в московский ВУЗ. Собственных знаний не хватало, учился слабо, но родители воспользовались возможностью и протолкнули дитя на платное отделение. Учился плохо, трижды попадал под отчисление, на сей раз спасал папенька. По окончании ВУЗа родители подсуетились вновь, устроив сыночку в местную, сургутскую газету. Но, Боря считал себя достойным лучшего и через год остался без работы. Турнули, короче говоря. Чтобы не попасть под статью о тунеядстве, устраивался на неквалифицированную работу: сторожем, дворником, кочегаром. С развитием сети — почувствовал себя журналистом, завёл страничку, на которой публиковал статьи собственного сочинения.
— Сеть — это нечто, связанное с ЭВМ? — уточнил Меркулов, делающий по ходу повествования пометки в блокноте.
— Да. Посредством линий связи, ЭВМ связаны в единое информационное пространство. Пользователь может не только читать книги, смотреть фильмы и слушать музыку, но и выкладывать в общий доступ собственные творения. С одной стороны — отличная возможность для самореализации, с другой — своеобразная информационная свалка мусора.
— И всё это бесконтрольно?
— Государство контролирует только то, что считает угрозой безопасности. Не стану вдаваться в подробности, это лучше показать. — туманно ответил Кастым.
— У вас есть связь со своим временем? — удивился комиссар ГБ.
— Нет. Не знаю, как это работает, но зайти на свою страничку и сделать запрос может каждый из нас. Если до переноса пользователь уже искал эту информацию, то она высветится вновь. Но, откроются только те ссылки, которые он просматривал раньше. Остальные запросы заканчиваются одинаково: с левой стороны экрана выбегает забавный нарисованный песец, укоризненно машет пальцем и свернувшись клубком — засыпает.
— Оригинально. Но, вернёмся к грузчикам. — предложил Меркулов.
— Забыл упомянуть ещё одну возможность сети — на публикациях можно зарабатывать. Не сказать, чтобы много, но на жизнь хватает. Боря подвизался на ниве «чернухи», скандалов и «заказухи».
— Это что? — уточнил комиссар, услышавший незнакомые слова.
— «Чернуха» — это происшествия и преступления, в описании которых Латынин изрядно поднаторел, а «заказуха» — очернение кого-либо за деньги. Такое тоже бывает. Конечно, такой автор рискует. Можно попасть под статью, да и оболганный тоже молчать не станет, подаст в суд и взыщет моральный ущерб. Боря как раз и заигрался. К нам он попал с условным сроком за оскорбление органов власти. Три года.
— А почему не посадили? — заинтересовался Меркулов.
— Гуманизация наказания. — чуть не сплюнул раздражённый Кастым, — К тому же есть те, кому «борюсики» выгодны.
— Заказчики лжи.
— Они самые. Ну что, продолжать про Борю или перейдём ко второму персонажу? — деланно равнодушно поинтересовался Логинов.
— Давайте про второго.
— История Кеши мало чем отличается от Бориной. Вот только с родителями ему можно сказать «не повезло»: отец — художник, мама — учитель. Уровень возможностей ниже, чем у товарища, а амбиций — хоть отбавляй. По образованию Кеша — искусствовед. Увы, талант отца половым путём не передался, и он сосредоточился на критике. Учился в Москве, там же занялся фарцой: покупал вещи у иностранцев, после перепродавая втридорога.
— Спекулянт — мешочник. — уточнил Меркулов.
— Пожалуй, это более точное определение. Тем более, что и сидел он как раз по статье за спекуляцию. После отсидки — вернулся в Сургут. Как и Латынин, решил попробовать силы на журналистском попроще, да и творил в схожей манере. Но, так как амбиций и самолюбования у ребятишек с лихвой, а со знаниями — беда, оба часто попадают впросак. За ляпы в статьях, Латынина называют «стрелкой осциллографа», Невзорова — «стремительным домкратом».
— Про домкрат я то-то читал. Уж не у Ильфа ли с Петровым? — напряг память Меркулов.
— У него. Но, Кеша вставил эту фразу в свой «опус», посчитав её правильной и красивой. А у осциллографа, про который упомянул Боря — нет стрелки.
— Понятно, — ухмыльнулся Меркулов, — Что-то ещё добавите?
— Оба — ярые «западники», идеал страны — Соединённые штаты Америки. Шмоточники. То есть, обожают импортные вещи, за фирму́ — родителей продадут. Мечтают свалить за «бугор», но пока опасаются. Общими чертами — всё.
— Добро. Характеристика яркая, а подробности узнаю сам. Сможете что-нибудь рассказать про Шинкина?
— Историк — стратег… — улыбнулся Кастым.
— Товарищ Мехлис сказал, что он геолог, такие специалисты — востребованы. А уж знакомые со здешними реалиями — вдвойне. — разъяснил свой интерес Меркулов.
— Наверное, я Вас огорчу. Шишкин не совсем геолог. Он экономист, а вернее — бухгалтер. Разочаровавшись в специальности, Кирилл занялся историей. Благо, материала в достатке, архивы выкладывают документы — читай не хочу. Вот он и стал штамповать заметки. Военная история штука популярная, а уж автор, разбирающий сражения и поучающий полководцев, «как надо» свою аудиторию всегда соберёт. Вот Шишкин и критиковал. Всех, без разбору: Суворова, Кутузова, Жукова, Рокоссовского…
— Только наших? — удивился Меркулов.
— А кого же ещё? Не немцев же с французами. — криво усмехнулся Кастым, — Но… Заигрался. Получив за этот год две административки и заведённое дело — подался к нам.
— Случайно не знаете — за что?
— Штраф и десять суток — за фальсификацию истории страны и подвига советского солдата в Великой Отечественной. Уголовка — за реабилитацию нацизма.
— Так он националист? — вскинул брови Меркулов.
— Не знаю, материалов не читал. — пожал плечами Логинов, — Говорят, разместил несколько статей, в которых искренне восхищался гитлеровскими генералами, всячески охаивая советских полководцев, подчёркивал гениальность немцев и сетовал на глупость и бездарность наших. Кому-то из читателей это надоело и на Шинкина написали жалобу.
— Что же, мне всё понятно, можно передавать материалы следователю. — резюмировал Меркулов.
— Э, нет. Так дело не пойдёт. — Кастым одним движением забрал документы троих «диссидентов». — Никакого следствия и суда не будет. По крайней мере — пока.
— Почему это? — спросил оторопевший от такой наглости Меркулов.
— Судите сами: вы предлагаете начать следствие в 1939 году, в отношении людей, родившихся после 1989 года. То есть их ещё и на свете нет. В протоколе что напишите? Нет даже городов Ханты-Мансийска и Сургута, а ведь они в них родились.
— Ничего страшного, год и место рождения поправим, приведём в соответствие с реалиями.
— Они граждане другого государства. — припечатал Кастым, — Неужели вы и иностранцев за слова сажаете? Ну немцев там, англичан или американцев…
— А что, раз иностранец, то неподсуден? Нет, можем и из страны выслать, но ваших-то куда отправлять? Кстати, по документам — они граждане СССР. Промашечка, товарищ Логинов. — скрипнув зубами
