Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

До отбытия в Каунас я эту статью успел перевести, а в божеский вид доклад придётся приводить уже после возвращения. Отлёт из «Кольцово» у нас с Казаковым был намечен 12-го, и я ещё успел сходить с нашим институтом на праздничную демонстрацию. Снова видел Ельцина, махавшего рукой проходившим мимо трибуны колоннам учащихся и трудящихся, и даже, как мне показалось, улыбнувшемуся именно мне. А может, товарищу Суслову, чей портрет я нёс в этот раз.

В тот же вечер показали праздничный концерт, а на следующий день Полина проснулась знаменитой. В общем-то, в её училище знали, что она участвует в записи концерта, родня знала, близкие друзья… А теперь её узнала вся страна. Ну и Свердловск, соответственно. — Представляешь, — говорила она мне, сияя восторженными глазами, — сегодня в булочной меня узнали. Сразу вокруг меня целая толпа образовалась, кассирше даже пришлось повысить голос, призывая к порядку. А в училище парень со старшего курса пригласил меня на свидание. Но я отказалась.

— И правильно, — одобрил я. — А если не угомонится, передай ему, что я сам приглашу его на свидание. Только оно может ему не очень понравиться.

Моей известности тоже прибавилось, всё-таки объявляли автора песни, и многие из тех, кто меня знал, сразу же сообразили, о ком речь. Ректор лично меня поздравил, сказал, что гордится мною, и моя фотография вскоре украсит Доску почёта нашего вуза. Забегая вперёд, скажу, что Фёдор Петрович выполнил своё обещание. Но почему-то моё фото красовалось по соседству с фотографией Ельцина, что меня впоследствии немного смущало. Вроде как будущий алко-Президент и не сделал ещё ничего плохого, но я же знал, на что он способен, если получит власть в свои руки и обстановка в стране будет соответствующая, способствующая к выдвижению на политический Олимп таких персонажей.

Полине и мне пришлось дать интервью не только молодёжному изданию, но и главной газете области. Мало того, нас даже пригласили на телестудию, где мы стали гостями одной из программ свердловского телевидения. На прощание мне пожелали успехов на предстоящем чемпионате страны, куда я отбывал на следующий день вместе с Казаковым.

Добираться до Каунаса пришлось с двумя пересадками. Сначала самолётом в Москву, а оттуда рейс до Вильнюса, где нас встретил построенный в стиле сталинский ампир аэропорт. Из литовской столицы, которую нам удалось посмотреть лишь мельком, в Каунас курсировал автобус от республиканского спорткомитета. Два часа дороги — и вот мы во втором по величине городе Литвы, который до Великой Отечественной был временной столицей Литвы.

Всё-таки чувствуется какая-то западность. И в архитектуре, и во внешности людей, и в их поведении. Из туристического буклета, купленного ещё на аэровокзале Вильнюса, где рассказывалась история Каунаса, давались данные по образованию, промышленности, спорту, также узнал, что среди достопримечательностей города, в котором в прошлой жизни мне не доводилось бывать, присутствуют Старый город, открытый в 1966 году Музей народного быта Каунасский замок, Второй и Девятый форты, Каунасский ботанический сад, ратуша, Художественный музей имени Чюрлёниса. Музей чертей, костёл Святого Георгия, Собор Святых Петра и Павла, Пажайслисский монастырь, Церковь Витаутаса Великого… Этих соборов тут как грибов в лесу после дождя. В общем, время будет — обязательно устрою себе экскурсию. Да ещё и пофоткаюсь на фоне этих самых достопримечательностей. Надо создавать фотолетопись, чтобы было что детям и внукам показать. В том, что они у меня будут, я почему-то не испытывал сомнений.

Участников соревнований разместили в загородном Доме отдыха, над входом которого красовалась вывеска с надписью на литовском «Kregždė» и на русском «Ласточка». «Kregždė», как выяснил я чуть позже, и переводится с литовского как «Ласточка». Тут же было указано, что Дом отдыха относится к профсоюзам Литовской ССР. Похоже, раньше это было что-то вроде не очень большого замка красного кирпича, с башенкой сбоку, увенчанной шпилем и насаженным на него флюгером-петушком, а при советской власти обустроенного под трёхэтажный Дом отдыха. Вокруг здания был разбит парк с мощёными булыжником аллеями, а дальше и вокруг — живописный лес, в котором сосны перемежались с лиственницами, уже успевшими сбросить свои пожелтевшие иголки, и редкими берёзками. Я наполнял лёгкие воздухом, вобравшем в себя запахи прелой хвои и грибов, и не мог надышаться. А сама литовская осень ощущалась какой-то безвременной, словно бы застывшей в осознании собственного величия, неподвластное течению времени.

Здесь же, в Доме отдыха, полностью отданном для боксёров и сопровождающих их лиц — читай тренеров — проходила регистрация участников. Снова увидел несколько знакомых лиц из числа тех, кто стал чемпионом «Буревестника», они тоже получили путёвку на чемпионат. Поздоровались, перекинулись с каждым парой-тройкой слов, пожелали друг другу удачи. Только я теперь представляю «Динамо», мне даже тренировочный костюм выдали с литерой «Д» на груди. На майках — красной и синей — тоже присутствует эта ведомственная буква.

Прошли с Лукичом регистрацию, получили ключи от 2-местного номера на последнем, третьем этаже. Вытянутое пеналом помещение с высоким сводчатым потолком, и таким же сводчатым окном-полусферой. Телевизора нет, зато он имелся на каждом этаже в уголке отдыха, общий, так сказать. Зато есть радиоточка, вещавшая на русском, но, как позже выяснилось, с новостями и на литовском. Журнальный столик и два простеньких кресла. В целом всё скромно, но чисто и где-то даже уютно. Однако уют специфический, какой-то казарменный.

Распределили с тренером личные вещи по полкам в шкафу, примерились к кроватям. Не пружинные, это радовало, бельё свежее. Батареи, установленные явно не при царском (или какой он у них тут был) режиме, а намного позже, грели нормально, даже жарковато было, за окном градусов восемь тепла. Не встретив возражений Казакова, открыл форточку, впуская в комнату насыщенный запахом прелой листвы и хвойных иголок воздух.

Только обустроились — пора на ужин. Опять же, не так вкусно, как в столовой грузинского санатория, и порции кажутся поменьше, из-за стола лично я встал с чувством лёгкого голода.

М-да, это не Рио-де-Жанейро… То есть не Цхалтубо. Но в целом всё могло быть и хуже, мне в прежней жизни доводилось жить в таких трущобах, что лучше не вспоминать. Да и комната в общежитии не сказать, что лучше, просто я уже привык к ней, а привычка — великая вещь.

В 9 утра после завтрака нас организованно повезли в Каунасский спортивный зал, где проводил домашние игры местный баскетбольный клуб «Жальгирис». Взвешивание и жеребьёвка. Открытие турнира сегодня, потом первые бои, а наша весовая категории выходит на ринг завтра, 15 ноября. Я свой омлет на завтрак съел полностью, да ещё и чай с плюшкой схомячил. Мне вес держать особо не требуется, я в весовой категории свыше 81 кг, а перед поездкой в Каунас весил 83 килограмма, и за пару дней вряд ли что-то сильно изменилось. Весы и показали — 83 кг 700 гр.

Участников, кстати, много, больше двухсот. Первоначально планировалось, что в каждой категории будет по 16 человек, а их оказалось на 40 больше. «Труд» кроме 9 допущенных привез за свой счет еще 15, ну и «Спартак» семерых, и остальные по два-три «лишних».

Предварительные поединки должны были пройти в весовых категориях до 51 кг, до 54 кг, до 57 кг, до 60 кг, 63,5 кг, до 67 кг и до 71 кг. Только в категориях до 48 кг, до 75 кг, до 81 кг и свыше 81 кг.

Такая вот петрушка, вызвавшая у тренеров лёгкое возмущение. Получалось, что при слепой жеребьёвке предварительного раунда один фаворит мой сойтись с другим фаворитом.

На церемонии открытия с приветственным словом к участникам 36-го чемпионата СССР обратились президент всесоюзной Федерации бокса Георгий Иванович Свиридов и председатель комитета по физической культуры и спорту при Совете Министров Литовской ССР — немолодой товарищ с залысинами и труднопроизносимыми именем и фамилией. Они пожелали нам успехов и призвали нас к честной борьбе.