Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Кирах я тоже не стал забрасывать. Производств там, конечно, больше не будет. Но торговый путь – нужен. Выработка зерновых, выращивание винограда. Пасека под липами для угощения Подгруна. Кодай, глава общины хрымов, обещал привлечь новых людей. Хотя, конечно, на место гибели стольких новые приходят неохотно, суеверны…
В Кирахе я оставил Нирага. Разлучать его с Саей надолго – это бесчеловечно даже по моим меркам, землевладельца-эксплуататора, угнетателя трудового народа.
Заботы растянулись до конца осени. Одному из неотложных дел я не уделил должного внимания. Может – зря. Но бесконечно откладывать нельзя.
В середине ноября я обнял Мюи и детей. Убедился, что высаженная роща Веруна растёт столь же стремительно, как и везде. И отправился в столицу.
Повезло или нет, не знаю, у короля гостил Фирух. Монарх принимал меня в том самом бывшем кабинете Караха, при его беспутном сыночке застеклённом за мой счёт. В общем, без особой помпы. Надо было обидеться, я же – маркглей? Да ну нафиг.
Коллега, теперь равный мне по титулу, выскочил навстречу при известии о моём появлении.
– Хочу первым тебе сообщить: я женюсь! Вскоре после Нового года.
– И кто она? – хотя этот вопрос интересовал меня в наименьшей степени.
– Чистокровная ант! Младшая дочь маркглея Пирраха.
– То есть пару тебе выбрали отец и политика. Сам вживую хоть раз её видел?
– Только портрет…
При здешнем уровне развития живописи этот портрет с равным успехом может изображать женщину, похожую на Мюи или Настю. Или Инну Чурикову в фильме «Тот самый Мюнхгаузен». А также Вупи Голдберг.
– Съездил бы, посмотрел.
– И тем самым проявил неуважение и недоверие? На такое способен только такой нахал как ты, Гош. За что тебя и люблю. Пойдём к отцу. Не скрою, он очень встревожен историей с Номинорром.
– Ты встревожен историей с Номинорром? – спросил я короля после формальных приветствий. Протянул его копию дарственной грамоты с судейской сургучной печатью. – Тогда давай начнём с вассальной присяги. Я клялся тебе как глей Кираха, но не маркглей Номинорра.
– Моему предшественнику ты тоже присягал, – проворчал мой сюзерен. – Что не помешало его прикончить.
– Сам Моуи освободил меня от той клятвы. Поэтому не покарал.
Король поднялся с кресла и приблизился вплотную, чтобы глянуть в упор. Это любимый психологический приём в Мульде, на меня не действующий. Из-за роста. На расстоянии вытянутой руки монарх слишком мелкий. Приходится глядеть снизу вверх. Если дальше стоит – не так заметно.
– Налёт на Кирах – разве не божья кара?
– Нет. Банальная попытка грабежа. Айюрру я отплатил той же монетой.
– Он купил брентство на севере. На границе с Кароссой. И присягнул мне.
– Рад за тебя, король. Ты обзавёлся новым брентом. Мне остаётся лишь кусать локти, что не раздел их донага и не обыскал, выгоняя из дворца.
– Вот об этом я и хотел сказать! – бросил он, уходя от меня к окну, чтоб разница в росте не лупила по глазам. – Знаю, что сын мерзавца, захватив Кирах, настаивал на том же: отдай глейство, не то убью заложников.
– Именно!
– Но так не должно быть. Я сегодня же подпишу закон, признающий незаконными любые сделки, совершённые под угрозой.
– Мудрое решение, государь. Смею напомнить об уложении короля Караха. Ты же знаешь. Законы, ущемляющие чьи-то права, не имеют обратной силы. Вы давали клятву хранить созданное Карахом. Клятву перед Моуи. Значит, на Номинорр новый закон не распространяется. Так вы примите присягу нового маркглея?
– Мне нужно посоветоваться, – пропыхтел тот после минутной паузы.
– Даже так? Давай советоваться со мной. Допустим, я перепишу Кирах, например, на старшего сына. И уже не буду связан с тобой вассальной клятвой глея Кираха. А новую ты не принял. Мне останется объявить о выходе из Мульда? Да здравствует независимое королевство «Гошляндия»!
Глаза Маерра вспыхнули злобой. Таким своего протеже я ни разу не видел.
– Вот ты и проболтался, Гош! На трон метишь?!
– Нет. Я хочу жить тихо, гнать нир, плавить стекло. С державными делами ты уж сам разберись. Второй и последний раз спрашиваю: примешь клятву маркглея? Или мне принести её соседнему королю? Тогда за текущий год налоги платить не надо…
– Даже не думай! С Кираха и с Номинорра… Это же где-то пятая часть всех поступлений в казну!
– Развернусь в Номинорре, будет и четверть. Отдавать налоги тебе? Или нет?
– Да! Будь ты проклят – да!!!
Я преклонил колено и прочёл стандартный текст. Мол, готов порваться на благо короля как грелка в зубах Тузика. Вместо пышных ритуалов и похлопывания мечом по плечу, как в фильмах Земли про средневековье, Маерр сделал по-местному. То есть возложил длань мне на макушку. Обещал, что будет меня защищать, а если нагружать – то не чрезмерно. Моуи свидетель. Аминь. Ну, хоть так. Моё герцогство узаконено.
На сём аудиенция и закончилась. Провожая меня, будущий женишок заложил, что Айюрр, когда принёс подобную клятву как брент, просил короля разобраться с захватом Номинорра, обещал щедрый взнос в казну… Наш великий кормчий колебался до последнего. Ну а коль сегодня мы обменялись клятвами, уже никак. Айюрр теперь в пролёте с надеждами на возврат глейства. Единственно, по новому закону, который отец подпишет, я не могу приехать к клыкастой скотиняке домой и отобрать у него последнее брентство, снова пустив по миру. А стоило бы. Из вредности. Хай не лезет.
В общем, жизнь налаживалась. Заработали оба торговых пути из Мармерриха – через Кирах и через Номинорр. В моей нынешней столице появился первый нир местной перегонки. Маме удалось вырастить новую грибковую культуру взамен погибшей на пожаре дрожжевого заводика.
Сыновья росли, и Мюи кидала намёки – не пора ли третьего?
Всё хорошо. Почти. Кроме одного.
Наевшийся несколько раз до отвала Биб стал силён и туп. Короткая война в Кирахе и захват западных земель дали ему достаточно пищи. До безобразия теперь похож на дикого верью, одолженного Веруном для освобождения замка.
Вместо услужливого компаньона во мне засело свирепое и трудноуправляемое существо. Разница с тем монстром только одна – Биб абсолютно безопасен для меня. Но на разведку теперь не послать. Оторвавшись от плотного контроля, он норовит питаться «подножным кормом». То есть встреченными людьми. И стирать память ему не доверить: вместе с памятью вытянет и душу.
Говорит примитивно, чаще – односложно. О себе только в третьем лице: Биб может, Биб знает. Биб больше не будет…
С каждым днём крепла уверенность: при очередной выходке верну товар продавцу. То есть попрошу Веруна достать Биба
