Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь - Абанов Виталий
– А в гареме у нее две суперсильные магички, – сыпет соль на рану Иошико, – значит, одна, я слышала раньше, на якудзу работала, но потом в ней совесть проснулась…
– Ну что вы говорите, Иошико-тайчо, – вмешивается стоящая рядом девчонка из ее свиты, та самая с пухленькими губками и волнистыми волосами, золотой волной спадающими на плечи. Она тоже гяру, по стилю и по образу жизни – активно жует жвачку и лопает – поп! – розовые пузыри. Иногда пузыри лопаются так, что немного розового остается на ее губах и она ничтоже сумняшеся облизывает их языком. Я смотрю на ее губы и думаю, что все мужики – козлы, а я, судя по всему, в авангарде козлиной армии. Так, сказать, генерал козлов. Потому что вокруг меня столько красивых девочек, как говорит Нанасэ-онээсан, а я тут на губки этой девочки засматриваюсь, да прикидываю мысленно, что именно она этими губками да языком делать может. И в каких позициях… Эх… Надо всё-таки где-нибудь журналы с сиськами прикупить, невозможно уже с этими гормонами.
– И вовсе не совесть проснулась. Огненная Сестра была якудза, но Сумераги-тайчо наваляла ей как следует и силой взяла прямо на поле брани! Ах… – Горячие Губки сложила руки и мечтательно посмотрела вдаль, ее глаза заволокла мечтательная поволока, – это так романтично!
– Да, изнасилование на поле боя – и как после такого не влюбиться. Просто лучший способ ухаживания за дамой, – сказал я, вложив во фразу весь имеющийся в наличии сарказм. Кажется, даже воробей за окном сдох и упал от такой концентрации. Но Горячие Губки даже не заметила.
– Именно, – сказала она, – и взаимная ненависть переросла в другое чувство. Кья-я!!! – она покраснела и зажмурилась. Вот молодец, сама себе придумала, сама же себя в краску вогнала. Такой вот девушке и партнер не нужен, всю гамму переживаний она в одного переживет.
– Вот дурочка романтичная, – констатировала Иошико, провожая взглядом спешно убегающую подружку, – не было так. Что за чушь еще. Вообще так не бывает. «Любовь из ненависти» между Огненной Сестрой и Сумераги-тайчо не возникла никакая. Это все ересь. Ты ее не слушай.
– А я и не слушаю, – обрадовался я тому факту, что хоть Иошико-чан не верит во всякие эти… романтические бредни. Она у нас спортсменка, человек, в деталях знающий, что такое пот, кровь и сила воли, что такое бой и как бывает трудно принять поражение и не злоупотребить победой. Она – воин в душе и знает, что на поле боя нет места этому вот всему…
– Да, – продолжила Иошико, перестала болтать ногами и подвинулась немного поближе: – Потому что роман у Сумераги-тайчо с Тигрицей!
– …! – вытаращил глаза я. Не ожидал от Иошико-тайчо, капитана команды тхэквондо и председателя одноименного клуба, серебряной медалистки региональных соревнований и талантливой спортсменки, что она – типичный шиппер.
– Это у них так было, – кивает Иошико, наклоняясь к самому моему уху, – поединок на заброшенном цементном заводе! Две воли, которые столкнулись в противоборстве! И финальный удар Сумераги-тайчо отбросил Тигрицу, и отблески этого удара громом отозвались в городе! А говорили, будто взорвалось что-то…
– Газовое оборудование взорвалось… – Так, по крайней мере, объяснил происшествие городской департамент. Какое еще оборудование на заброшенном заводе? Совсем уже перестали стараться.
– Пф… – фыркает Иошико. – Какое еще оборудование на заброшенном заводе? Совсем в департаменте стараться перестали.
– Именно, – подтверждаю я, – бездельники.
– А уже после боя, когда обессиленная Тигрица еле держалась на ногах, Сумераги-тайчо приблизилась в ней, чтобы нанести добивающий удар, но Тигрица не сдалась, нет! Она бросила на противницу ненавидящий взгляд и сказала ей: ты можешь убить меня, но победить меня у тебя не выйдет! И тогда Сумераги-тайчо внезапно поцеловала ее самым жарким поцелуем! Кья-я!!! – Иошико прижала ладони к пылающим щекам и зажмурилась. Еще одна.
– Очень логично, – вздыхаю я. Сперва дать люлей, а потом целоваться. Хотя кого я тут обманываю, у меня примерно так и выходит.
– Да, да. И теперь там у них треугольник – у Сумераги-тайчо и Тигрицы настоящая любовь, а Огненная Сестра ревнует и пытается вклиниться между ними. У, стерва! – Иошико с энтузиазмом потрясает кулаком в воздухе.
– А вот тут я с тобой даже соглашусь… – киваю я головой. Моя одноклассница назвала Акиру-сан стервой! Нет, ну день все-таки не потерян зря, есть что рассказать на следующем собрании нашей инвалидной команды. Если живым останусь, да.
– Сумераги-тайчо, Тигрица и Огненная Сестра – кучка ничтожеств и психопатов, – раздается вдруг голос из-за спины. Ая-чан стоит рядом, и взгляд ее мрачен.
– Ая-чан, – Иошико хмурится, – почему ты так…
– Потому что! Потому что эта проклятая Тигрица едва не покалечила Крио! И все только потому, что она хотела понравиться этой двинутой на всю голову Сумераги-тайчо! А эта Сумераги, она вообще части человеческих тел коллекционирует, потому что хочет сшить из них свою мертвую мамочку! И страшная она! – выкрикнула Ая-чан и пулей вылетела из класса. Все недоуменно посмотрели ей вслед.
– Вот же… – недоуменно протянула Иошико. – Что это с ней такое?
– Совсем близнецы Сато без Юки-сан умом тронулись, – покачала головой девчонка из свиты Иошико, еще одна гяру, которая постоянно носит солнцезащитные очки вместо заколки.
– А мы с ней сегодня как раз хотели Юки навестить… – протянул я, глядя вслед убежавшей Ае.
– Не переживай, она еще вернется, – хлопнула меня по плечу Иошико, – ты лучше скажи, с клубом определился? У нас девчонки красивые ходят, начнешь набирать своей гарем, как Сумераги-тайчо.
Глава 31
Сегодня мы пойдем с Аей-чан навещать Юки. Юки-сама, как говорит сама Ая, с неподдельным восхищением в голосе. Умеют же тут люди создавать себе кумиров. На пустом месте столько всего про Сумераги-тайчо, например, развели.
К моему удивлению, Акира оказалась тут ни при чем, клялась, божилась и даже аргументы привела, почему это не она. Во-первых, говорит она, у нее и ресурсов таких нет, ты знаешь, Син, сколько стоит производство этих наклеек и брелоков наладить? В такой короткий срок? В таких случаях за срочность по триста процентов накидывают, а она, Акира, и сотни не потянет.
Хм, подумал я, надумал себе бунт на корабле, бардак в танковых войсках, разброд и шатание во вверенном мне подразделении и уже приготовился карать невиновных и поощрять непричастных.
– Знаешь, Син, – говорила мне Акира, заехавшая за мной в школу на неизменном черном лимузине, – если всего за несколько дней последняя собака знает, кто такая Сумераги-тайчо, то мы-то с тобой прекрасно понимаем, откуда ноги растут.
– Даже если… – говорю я, – даже если тот-кого-мы-не-называем стоит за всем этим, то остается простой вопрос – как?! Как можно город на уши за два дня поставить?!
– Знаешь, вот смотрю я на тебя, Син, и думаю, – говорит Акира, достает пачку сигарет, потом понимает, что мы стоим на школьной парковке, и со вздохом прячет сигареты в карман, – что ты элементарных вещей не понимаешь. Хотя… ты же Герострата знаешь?
– А! Чел, который поджег храм. То есть действовали от противного?
– В точку. Там и тут стали появляться люди Джиро и требовать любую информацию про Сумераги-тайчо и ее команду, а во-вторых, чтобы ни в коем случае никому не рассказывали об этом. При этом действовали грубо, хамили, может даже врезали кому. В результате слухи переполнили город, и каждый считал своим долгом рассказать эту историю назло громилам Джиро и старой семье. Потребуй, чтобы никто не говорил про Сумераги-тайчо, и через сутки город только и будет, что говорить про Сумераги-тайчо. При этом искренне верить, что тем самым они наступают старому якудзе на мозоль и что они такие храбрые, выступают против зла и за справедливость. Люди… – она снова вытащила пачку сигарет, взглянула на нее и вздохнула. – Люди такие предсказуемые. Хотят быть героями, но не хотят нести ответственность. Хотят, чтобы была справедливость, но не готовы и пальцем шевельнуть. А тут такая золотая возможность – встать на стороне добра, а всего-то надо – с соседями посплетничать. Старый Джиро умеет играть в такие игры.
