Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь - Абанов Виталий
– Да, конечно, заходи. – Иноэ сделала приглашающий жест рукой и посторонилась, пропуская меня. В магазинчике у самой кассы стояла небольшая витрина с баночками кофе, который здесь продается как газировка – в маленьких жестяных баночках. Эта витрина еще и подогревает баночки, так что покупаешь, и у тебя в руках баночка горячего кофе. Не сильно горячего, правда, но тут уж жаловаться не приходится. Я выбрал себе латтэ с карамельным вкусом, полез в карман за кошельком. Расплатился.
– Спасибо, Иноэ-сан.
– Ой, да пожалуйста, Синдзи-кун. Заходи почаще, без тебя скучно, – улыбнулась Иноэ. На кассе, прямо на кассовом аппарате виднелась наклейка с каким-то паучком. Что-то новое, решил я.
– Слышал я, вы таки нашли свою любовь, Иноэ-сан, – сказал я, припомнив, что Нанасэ говорила что-то об этом.
– Ах, ты об этом. Арара, Синдзи-кун, такой молодой, а уже ревнуешь. Увы, но мне нужен зрелый мужчина, ты слишком молод для меня. – Иноэ-сан продолжила троллить меня: – Но не теряй надежду, он же офисный служащий, и у него наверняка не найдется достаточно времени и сил для темпераментной молодой жены. Кроме того, я еще не замужем и у тебя еще есть шанс, – подмигивает она.
– Опять вы за свое, Иноэ-сан, – вздыхаю я, – я вам эти слова еще припомню лет через пять.
– А… угрожаешь мне, Синдзи-кун? – подбоченилась Иноэ, показывая, что угроз не боится и готова вывезти меня и через пять лет.
– Интересный паучок у вас на кассе нарисован, – перевожу тему я, дабы Иноэ-сан не решила доказать, что она действительно может и умеет. Я ей верю на слово.
– Паучок? А, ты про Сумераги-тайчо! – говорит Иноэ, и я давлюсь только что купленным кофе.
– Сумераги-тайчо?
– Так ты еще не знаешь? Это ж городская легенда! Она выступает против эксплуатации простых людей корпорациями. Говорят, что в детстве она была выращена в автоклавах промышленных корпораций, они растили идеальных солдат, но из сотни детей-клонов выжила только она одна, – сказала Иноэ, и глаза у нее так и блестели. – Она сумела выжить, а когда бежала, уничтожила лабораторию и всех ученых. Она скиталась по улицам, и сперва ее приютила якудза, и она работала на них, выполняя кровавые задания, а потом босс мафии продал ее на порностудию.
– Да что вы говорите?! – офигел я от таких подробностей.
– Да, и ее пытались там убить, но она вырвалась и с тех пор мстит корпорациям, правительству, мафии, а особенно – порностудиям, где насилуют девушек. Говорят, таких студий полно, а полиция у них на поводке. Поэтому она враждует и с полицией.
– Класс, – выдавил я. – Короче, она враждует со всеми.
– Именно! – не замечает моего сарказма Иноэ-сан. – Защищает нас, простых людей. Интересная девушка. И команда у нее интересная… – она наклоняется ко мне и понижает голос: – Говорят, что она дернула этого старого хрыча Джиро прямо за бороду! А еще у нее гарем!
– Да ну! – у меня начинает дергаться левый глаз.
– Ну, ну, ну, Синдзи-кун, не надо так сильно завидовать. Я знала, конечно, что ты хочешь завести своей гарем, но чтобы настолько сильно! И на твоей улице будет праздник, – утешает меня Иноэ-сан. – Не переживай ты так.
– Я… пожалуй, пойду, Иноэ-сан. В школу опаздываю, – говорю я, потихоньку пятясь к двери.
– Да, ступай, Синдзи-кун. Хорошего дня!
– И вам, Иноэ-сан, – прощаюсь я и выхожу на улицу под тихое «динь-динь» дверного колокольчика. Иду к школе, допиваю кофе и думаю. Думаю о том, что это не иначе самодеятельность нашей Мэри Поппинс, нашей умницы Акиры-сан. Небось решила, что образ у нашей команды мрачный, надо бы привлечь общественное мнение, и запустила вот это все. Наклейка на кассе была явно фабричного производства, кто-то же сделал этих паучков, заказал их и распространил. Я остановился возле небольшой закусочной, рядом с перекрестком. Так и есть. На пластиковом щите с рекламой якисобы и зеленого чая, в верхнем правом углу красовался паучок. Ну, Акира, ну… затейница. Почему? Да потому что Майко такое и в голову не придет, а у Читосе (ей-то такая идея как раз на здрасьте) – у нее нет ресурсов. А у Акиры и ресурсы есть, и головой она достаточно развитая, но вот работать в команде не умеет. Надо же предупреждать о таких вещах.
У ворот в школу стояла троица девушек с повязками. Одна из них держала в руке большой журнал, а другая – деревянный метр. Комитетчики. Ну, мне-то бояться нечего, юбки у меня нет (слава богу, думаю, что юбка Сумераги-тайчо однозначно не прошла бы проверку), пуговицы на месте, ботинки начищены – достойный и высокоморальный ученик.
– Учащийся! – глава комитета, высокая девушка с резкими чертами лица обращается ко мне, и я замираю. Что не так? Недостаточно духовное лицо сделал? Мысли похотливые на лбу высветились?
– Имя, фамилия, класс!
– Э-э-э… а что случилось-то? – я попытался уточнить степень своей вины перед высокими моральными устоями нашей славной школы.
– Ты опоздал на две минуты! Имя! Фамилия! Класс! – отчеканила высокая девушка.
– Эй. Это какие-то две минуты. Нашли из-за чего тут панику разводить, – пожал плечами я, – чем дольше мы тут стоим, тем больше я опаздываю.
– Да ты знаешь, кто я такая? – высокая надменно вздернула подбородок. – Я Хаяси Кэзуко! Председатель дисциплинарного комитета школы!
– Э… а ты знаешь, кто я такой? – я встал в такую же позу, готовясь дать стрекача.
– Не знаю! – отрубила Хаяси, председатель дисциплинарного комитета.
– Вот и хорошо! – крикнул я, срываясь в бег. Позади что-то закричали, но я уже вбежал в школу и резво завернул в коридор. Школа у нас большая, внешность моя неприметная и вообще. Пусть ищут.
– Ты чего по коридору бегаешь? Ну-ка в класс, урок скоро начнется. – Сатоми-сенсей попалась мне навстречу.
– Хай, сенсей. – Быстрым шагом в класс, кивнуть головой всем, кто кивнул мне, и наконец-то усесться на свое место. Сижу, а что-то в голове не дает покоя, зудит где-то на грани подсознания, что-то же я видел, что показалось мне странным.
– Класс, встать! – голос старосты.
Мы встаем, и в класс заходит Сатоми-сенсей, обводит всех взглядом, отдельно обозначив меня – нечего бегать по коридорам, я взяла тебя на заметку, кивает, произносит слова приветствия. Мы хором отвечаем, поклон и садимся. Сатоми-сенсей берет классный журнал, открывает его для переклички, и тут я буквально примерзаю взглядом к ней. На обложке журнала красуется наклейка с паучком. Сумераги-тайчо.
Перемена. Все галдят и ходят по классу, общаются группками и обсуждают последние новости, перемывают косточки ближним, распространяют сплетни. На моей парте сидит Иошико и болтает ногами в опасной близости. Во всех смыслах. Иошико-тян хвастается новым брелоком в ее коллекции. Она поднимает сумочку, в которую не то что учебник – тетрадка не поместится, вертит ее и находит среди вороха брелоков маленького паучка.
– Смотри, Синдзи! – говорит она. – У меня теперь Сумераги-тайчо есть! Она – классная.
– Угу, – бурчу я, – куда уж класснее-то.
– Да ты просто завидуешь, что у нее гарем есть, вот и все, – прищуривается Иошико.
– Угу. Завидую, – соглашаюсь. А что? Действительно, как тут Сумераги-тайчо, защитнице угнетенных и обиженных, содержательнице гаремов, не позавидовать. У нее-то поди голова о таком не болит, она р-раз – и защитила всех подряд, два – и гарем у нее. У нее! А я, так сказать, стремная половинка супермена, тот чел, который в редакции работал и статьи сам про себя писал. А его еще и дрючили там все отделом.
Вот никогда не понимал этот дуализм супергеройства – что за прикол в одной ипостаси быть сильным и уверенным, а в другой – каким-нибудь задроченным фриком? Какой-то перекос сознания получается. Значит, он сперва такой – ой я такой слабый, даже девушку свою защитить не в состоянии, постой, дорогая, а я убегу за угол, переоденусь в яркое трико и только тогда… Но это буду уже не я, и если тебе вдруг хочется кому-нибудь отсосать в благодарность, то это к супермену. Я же слабак, ничтожество, и… кстати, а почему ты еще со мной?
