Колхозное строительство 1 - Андрей Готлибович Шопперт
— Лидия Корнеевна. Вот видите, у вас линия раздваивается. На одном продолжении — жизнь борца с ветряными мельницами. На другом — литературная деятельность. И на той, и на другой вас ждёт признание. Награды. Но одна разрушит нашу страну, а вторая сделает её более просвещённой. И выбирать надо в самое ближайшее время. Да прямо сегодня ночью нужно выбирать. Кто вы — могильщик или творец? Пойдёте по пути диссидентства — миллионы трупов за вами, но признание. Вы — точка бифуркации. Знаете, что это? Мир, весь мир без малейшего исключения, зависит от вашего выбора. Куда сегодня повернёте — туда он и покатится. Большего не скажу. Скажу только, что в обоих случаях ещё лет тридцать вам жить.
Оставшиеся подходить не стали, а потом компаньонка Лидии Корнеевны увела наверх сначала самого Чуковского, а затем и свою начальницу — и все сразу засобирались домой. Ну вот, испортил вечер. А может, спас страну — решал Пётр, одеваясь.
— Нас сегодня пригласили на концерт новой группы «Скоморохи», — уже у машины повернулась к Петру Вертинская, — Не хотите составить нам компанию, Пётр Миронович?
Мать твою! И как он забыл, прогрессор хренов. Ведь уже есть группа «Скоморохи» — и там молодые, ещё не прошедшие армию Градский и Буйнов. Наверное, уже и Лерман. Ещё там есть барабанщик отличный. Фамилию не вспомнить, но он потом перешёл в «Машину Времени». А ещё там есть сын композитора Саульского — имя Пётр тоже не помнил. Или, может, он сейчас ещё молод? Обязательно нужно позвать Градского и Буйнова в Краснотурьинск. Да и остальные, как школу закончат, пригодятся.
— Люша, поедем, послушаем, что сейчас молодёжь поёт? Хлебнём из источника вечной молодости?
— Конечно.
Событие пятидесятое
Это было ужасно. Все курили. Все орали всякую херню. Все делали вид, что им это нравится. Половина пила пиво, а то и чего покрепче. Плюс к этому — жуткая аппаратура, которая при малейшем увеличении громкости хрипела и фонила. Только ужас не в этом — ужас был в манере исполнения и текстах, да чего уж, и в музыке. Даже в музыке в первую очередь. Особенно вывела Петра из себя сама песня «Скоморохи», в честь которой, надо понимать, и назван ансамбль — но всё переплюнула шедевральная вещь «Синий лес». Единственная песня, которую можно было слушать, да и то — со скидкой на молодость исполнителей, это «В полях под снегом и дождём». Но и это можно было бы слушать где-то в уютном кафе и при нормальной аппаратуре, а здесь… Штелле думал, что эта какофония и испытание для его лёгких никогда не закончатся.
Где-то под конец он бросил смотреть на молодых битломанов и стал наблюдать за спутниками. Морщился Михалков. Пыталась изобразить внимание хорошо воспитанная Анастасия Вертинская, и откровенно страдала Люша. Пётр даже почти передумал привлекать этих будущих звёзд. Однако, когда концерт закончился, он нагнулся к Вертинской и попросил проводить его за кулисы, дабы познакомиться с музыкантами. Надо дать ребятам шанс — ведь прославились же они в его реальности.
— Вам понравилось, Пётр Миронович?! — отшатнулась Анастасия.
— Нет. У меня к этим ребятам шкурный интерес.
— Интересно. Ну пойдёмте, попробуем пробиться, — усмехнулась своей лисьей улыбкой звёздочка.
Пробились. Вертинская вполне узнаваема. Где-то перед гримёрками её всё же атаковали фанаты с фанатками и затормозили на подписание всяких извлекаемых чёрт-те откуда мятых бумажек. Пётр зашёл в «гримёрку». При этом клубе железнодорожников, наверное, был цирковой кружок, потому что именно их аксессуарами были завешаны стены небольшой комнатки, где курили и пили пиво будущие рок-звёзды.
— Ребята. У меня к вам предложение, — начал даже не представившись, Тишков.
— А вы кто? — молодые, а ранние.
— Я первый секретарь горкома КПСС Краснотурьинска. Так у меня к вам предложение…
— Хотите пригласить нас на концерт? — это, судя по физиономии, Буйнов.
— Нет, хочу вас пригласить на лето в Краснотурьинск в пионерский лагерь. Будете жить в лагере, а днём и по вечерам учиться петь и играть.
— Да у нас отбоя нет от приглашений выступать, — вперёд выступил довольно высокий и патлатый Градский.
— У вас есть человек, который сможет записать ноты, если я сейчас спою вам свою песню? — решил опять зайти с козырей Пётр, раз по-хорошему не получается.
— Вон Сашка запишет, — кивнул на Буйнова Градский.
— Бери карандаш и пиши, — повернулся к «Сашке» Штелле.
Говорят, что некрасиво,
Некрасиво, некрасиво
Отбивать девчонок у друзей своих.
Это так, но ты с Алёшкой
Несчастлива, несчастлива,
А судьба связала крепко нас троих.
Как же быть, как быть?
Запретить себе тебя любить —
Не могу я это сделать, не могу!
Лучше мне уйти,
Но без грустных, нежных глаз твоих
Мне не будет в жизни доброго пути.
Пришлось пять раз петь. С Викой Цыгановой быстрей получалось — да и мотивчик-то незамысловатый. Потом Градский с Буйновым попытались с листа под гитары исполнить. Ну, не так и плохо — вон даже победившая своих фанатов Вертинская зааплодировала.
— В общем так. Я переговорю с Екатериной Алексеевной Фурцевой. Она выдаст вам путёвки на три смены в наш пионерский лагерь. Кроме того, мне нужно, чтобы вы уговорили приехать с вами человек двадцать таких же молодых музыкантов из Москвы и Ленинграда. Если, конечно, вы там кого-нибудь знаете. Эту песню можете исполнять. Объявляйте её как «наш ответ Битлам». Кроме того, я вам пришлю ещё пару песен через вот эту женщину, — Пётр выдвинул вперёд Елену Цезаревну Чуковскую, — Познакомьтесь. Это внучка великого поэта Корнея Чуковского и будущий великий химик — Елена Цезаревна. Дайте ей телефон, по которому вас можно найти, и как только я пришлю ей песни, она вам их передаст. Ах да — перепишите мне ноты на листочек. Эта песня ещё не зарегистрирована в ВУОАПе.
Через час на такси доехали до Дома Писателей — однако, памятуя, что есть там совершенно нечего, Пётр попросил таксиста остановиться у ближайшего гастронома. Ни крабов, ни креветок, ни консервированного зелёного горошка не было — зато была синяя полуощипанная курица. Пётр выбрал две потолще. Был сыр. Даже двух сортов. Пусть будет «Пошехонский». Этот ярославский сыр в это время в разы вкуснее, чем тот продукт, который за сумасшедшие деньги
