Право на эшафот (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

Смущённая Альба кивнула и исчезла, чтобы почти тут же появиться со второй бутылкой и бокалом. Столовые приборы для себя она тоже захватила, правда орудовала она ими неумело, сказывалось отсутствие тренировки. Или, скорее, опыта, потому что Сиятельные были теми ещё снобами и обращали на своих помощников внимания меньше, чем на пыль под ногами. Помогают — значит, должны.

Вино, кстати, что красное, что белое, оказалось куда лучше того, что горгулья предлагала Раулю. Вкус и аромат раскрывались ярким букетом, подобного которому я не пробовала ни в прошлой, ни в этой жизни. Впрочем, в этой мне особо и не довелось попробовать вин, слишком юный возраст, в таком приохотиться к выпивке — раз плюнуть. Поэтому я хоть и восхищалась напитком, но не усердствовала, предпочитая налегать на еду, которая тоже была выше всяческих похвал.

— Всё так вкусно, — решила я подольститься к горгулье. — Это вы сами делали?

— Что вы, донья, — вздохнула горгулья. — Кто же нам еду доверит? Когда Теофрения ещё была страной Сиятельных, король пару раз в год отправлял своих поваров в академию. Они тут готовили, а маги сохраняли в стазисных шкафах. Эх… Были времена…

— Возможно, всё ещё вернётся. В Теофрении осознали, сколь пагубно оказалось лишиться Сиятельных, и планируют ввезти из соседних стран или вывести своих. Того Сиятельного, который хотел сюда попасть, как раз для размножения пригласили.

Горгулья тоненько захихикала. На удивление вино на неё действовало: она стала более расслабленная, что ли? Хотя странно говорить о расслабленности камня.

— Ой, донья, скажете тоже, для размножения. А то он будет это делать. Сиятельный сам решает, с кем и когда он будет размножаться, а кого и где он будет использовать. Сиятельные, они такие.

Гордость, прозвучавшая в её голосе, меня удивила.

— Но они же и вас используют, а вы это позволяете.

— Вы про кого? — она икнула.

Похоже, моя собеседница к вину привыкла не больше, чем я. Говорят, капля камень точит? Да она его разъедает, если это капля вина. Пожалуй, местную хранительницу я больше спаивать не буду.

— Я про Сиятельных.

— Вы тоже Сиятельная, да ещё одна из Сильнейших. Облик — только наносное, я суть вижу. Служить Сиятельным — большая честь, а ещё мы связаны с вами договором.

Про договор я спросить не успела, потому что горгулья внезапно шлёпнулась на пол, раскинув когтистые лапы в стороны, и захрапела. Практически сразу она истаяла, и мне оставалось только надеяться, что Альба куда-то перенеслась, чтобы проспаться, а не испарилась вообще. Причина её опьянения стала понятна, когда я потянулась за бутылкой, чтобы налить себе. Обе они были пусты.

Расстроилась я лишь немного, потому что сок, который был в графине, тоже оказался необычайно вкусным, но не туманил голову. Попробовала я почти всё и должна была признать, что королевские повара в те времена готовили необычайно вкусно. Как они готовили в эти, мне узнать не довелось.

После столь плотного ужина никуда идти не хотелось и, здраво рассудив, что заслужила отдых, а библиотека от меня никуда не денется до завтра, я отправилась спать. Даже ванну принимать не стала, обошлась душем.

Не успела я провалиться в сон, как в него сразу ворвался Теодоро, словно караулил этот занимательный момент. Надо сказать, что теперь ему удалось не только влезть в окно, но и сделать шаг вперёд. Как ни странно, обстановка оставалась та же, что и при нашей прошлой встрече: я сидела на общежитской кровати, а в окно проглядывались оранжереи. Видит ли Теодоро то же, что и я, или для него этот сон рисует нечто другое?

— Эстефания, довольно бегать, — радостно сказал Теодоро. — Мы с твоей опекуншей наконец достигли компромисса. Графиня Хаго дала клятву, что выдаст тебя замуж только с моего одобрения. Не этого ли ты добивалась?

— Разумеется, нет, — возмутилась я. — Знаем мы, кого вы одобрите. Последней одобренной вами кандидатурой был граф Нагейт, который сейчас, не особо стесняясь, таскает по театрам любовницу и не выглядит расстроенным моим отказом.

— Возможно, потому что не считает отказ окончательным, — Теодоро заулыбался, как будто сказал нечто весьма приятное. — Эстефания, не можешь же ты ревновать графа к его пассии?

— Я его не ревную, — я ответила улыбкой, хотя заметила, что Теодоро сделал ещё один шаг. Крошечный, совсем незначительный, но всё же король продавливал пространство, двигаясь вперёд, а значит, если его не остановить, рано или поздно он доберётся до меня. — Просто отметила, что, когда я его видела позавчера в театре, он выглядел слишком счастливым для утратившего невесту. Хотя находился в совершенно несиятельной компании довольно милой вдовушки. Милой, разумеется, для несиятельной …

Теодоро едва заметно нахмурился.

— Неужели ты действительно в Варенции? Но твоя тётя там уже…

— Всё обнюхала, а меня не вынюхала да? — я издевательски улыбнулась. — Я научилась прятаться и даже часть памяти восстановила.

— Кто помог? — зло прогремел Теодоро.

И не просто зло, он ещё оскалился с явной угрозой по отношению к ослушавшемуся. Неужели память могли восстановить, но делали вид, что это занятие небыстрое, а я нуждаюсь в присмотре? Игр вокруг меня и без того много, эти могли пройти незамеченными. Оказывается, я даже наивней прежней Эстефании: решила, что нравлюсь Теодоро, когда у него на меня были определённые планы.

— А что это вы так расстроились, Ваше Сиятельное Величество? — ехидно поинтересовалась я. — Не интриговали бы вы в отношении невинной девушки. Двуединый без одобрения смотрит на столь неприличные вещи.

— Какие планы, Эстефания? — Теодоро опять ослепительно заулыбался. — Разве могу я что-то неприличное планировать с тобой?

Он опять продвинулся на небольшой шажок, и я решила, что пора с разговором заканчивать и ставить защиту, показанную Раулем. Не такой уж у нас интересный разговор получился. Можно сказать, оскорбительный для моей самооценки. Запланированное я сделала: намекнула, что нахожусь рядом с Нагейтом. Вот пусть теперь Теодоро в его сны вламывается, требует найти меня как можно скорее.

— Ради чего-то приличного в чужие спальни через окна не лазят особенно если дама спит. И вы уже слишком долго тут находитесь. Портите мою репутацию из последних сил. Вон!

Рявкнула я так, что все отвоёванные шаги Теодоро потерял тут же и опять вывалился в окно, сложившись пополам, словно я не прикрикнула на него, а двинула тараном. Обиженное «Эстефания, ты всё неправильно поняла» донеслось уже настолько издалека, что я едва различила слова. Но различила и разозлилась ещё сильней. Всё, Ваше Сиятельное Величество, шутки закончились, пришло время мести за мою поруганную честь. Или за непоруганную? Я решила, что это слишком сложный вопрос, чтобы с ним разбираться во сне, а ещё нужно поставить защиту от следующих визитов Теодоро, поэтому пора просыпаться.

Но проснуться я не успела. Меня внезапно завертело и потащило в мой старый мир. К Кате. Она стояла рядом с Максом и глядела на него сверху вниз. Как ей это удавалось, при разнице в росте сантиметров десять даже с каблуками, для меня осталось загадкой. На моей памяти такое удавалось только кошкам.

— А ты изменилась, — обиженно говорил Макс. — Раньше ты меня простила бы.

— Раньше я была дурой, — лениво ответила Катя. — Но жизнь дала мне второй шанс и понимание, что подлецов прощать нельзя, как бы они красиво ни пели в уши.

— Признайся лучше, что втюрилась в этого докторишку, — презрительно бросил Макс.

Как это я раньше не замечала, насколько у него противное лицо? И голос… Голос совершенно отвратительный. И ведёт он себя как Сиятельный, утративший Сиятельность, но этого пока не понявший.

— А если даже так, то что? — усмехнулась Катя.

— Детка, не дури, я — твой шанс на счастливую жизнь, а он — на тухлое прозябание. Он не представляет из себя ровным счётом НИ-ЧЕ-ГО.

Он давил не хуже, чем Сиятельный — флёром, но Катя к таким выкрутасам оказалась устойчивей, она только улыбнулась и с нескрываемым удовольствием ответила: