Мажор : На завод бы шел работать! - Анна Наумова
- Скажи спасибо своим приятелям, Эдик, - хитро подмигнул мне Михалыч и шепнул: - Это ж я пальто подменил.
- Вы? - удивился я. - А Вы-то тут с какого боку... То есть... я хотел сказать...
- Слушай, Эдик, - отведя меня в сторонку, почти шепотом сказал Михалыч. - Я Эдика Стрельцова пацаном еще совсем помню. Он просто так балаболить не будет. Если попросил - значит надо было.
- О чем попросил-то? - я ровным счетом ничего не понимал.
- Да дружки его, Кузьма с Юриком, заявились. Попросили подменить. По правде я, когда узнал, то подумал, что они меня разыгрывают. "Вот, - говорят, - мы пальто принесли. Можете его вместо того, которое сейчас Эдик носит, в раздевалку повесить?". Я взял, ощупал, говорю: "А зачем?". Они говорят: "Эдик так сказал. Говорит, почувствовал, что его тезке грозит опасность. Рискует он, ходит по краю. Так пусть хоть в защите ходит. Я ему жизнью обязан. Вот и выпала возможность добром на добро ответить". Прицепились ко мне, будто клещи, и не отстали, пока я не согласился.
Вечером, переодеваясь после смены, я вновь и вновь ощупывал то, второе пальто, размышляя. Оказывается, тезка мой не забыл про меня... И это пальто с защитными вкладками спасло мне жизнь, так же, как когда-то Эдику спас жизнь тот самый ватник, когда его начали бить урки...
- Знаешь, Эдик, - расстроенно сказала мне Тося, которая поджидала меня на выходе из раздевалки. - А я ведь Вику подозревала. Все думала: ну откуда у нее английские "лодочки"? Это ж дефицит...
- Не переживай, - сказал я ей. - Все хорошо, что хорошо кончается. Ты только подруг себе получше теперь выбирай. А эта теперь не скоро в "лодочках" походит. Ну все, давай, я к Насте.
Настя и правда ждала меня сегодня, дома, с родителями. Сегодня вечером должно было состояться наше знакомство с Михаилом Кондратьевичем, Настиным папой.
- Пока, - ответила красавица. Краем глаза я заметил, что она разочарованно посмотрела мне вслед. Насвистывая, я двинулся к выходу.
***
- Ну что? - хлопнул меня по плечу Толик, когда мы втиснулись в переполненный трамвай. - Идешь с будущим тестем знакомиться? Давно пора. Кстати, ты знаешь новость? Катюшка то Юлькина, кажись, теперь тоже при кавалере. Они с Сашкой вчера в отделении, пока показания давали, так мило общались. Зуб даю, он на нее глаз положил. И она в него украдкой глазками стреляла. Так что зря девчуля переживала, что никому не нравится. А с таким парнем, как Сашка, не пропадешь. Этот из воздуха деньги делать умеет...
- Да охолонись ты, - осадил я его. - Не беги впереди паровоза. Пусть все идет, как идет. Я еще даже предложение не делал...
- Тормоз потому что, - весело сказал Толик. - Я своей Юльке через три месяца сделал. А чего тянуть помидор за пестик? Все и так было понятно. И у тебя все на мази. Родителям Насти ты теперь нравишься. Причешись только, чучело, и цветов купи. В приличное место все-таки идешь.
Послушавшись приятеля, по дороге к дому, где жила Настя, я купил два букета свежих цветов и, подумав, взял еще бутылочку шампанского. Не знаю, как тут принято ходить в гости к состоятельным москвичам, но, кажется, я сделал все верно.
Настя открыла мне дверь после первого звонка - будто ждала у двери, и тут же повисла у меня на шее.
- Ну наконец-то!
Подскочил ее пудель и с радостным лаем начал прыгать на меня.
- Привет, привет! - почесал я его за ухом.
А следом появились и родители Насти. Я, смущаясь, вручил свои скромные презенты.
- Надо же! - заулыбалась Настина мама, когда я подарил букеты ей и Насте. - Какой джентльмен! Ты посмотри, Миша!
Внешне Михаил Кондратьевич совершенно не смотрелся рядом с высокой, эффектной Настиной мамой - низенький, полный, с большим животом и почти абсолютно лысый. Я, признаться, и представить не мог вместе таких абсолютно разных внешне людей. Однако, приглядевшись, я понял, что они искренне любят друг друга.
Вечер пролетел незаметно. Я, уплетая домашний пирог с курицей, с упоением рассказывал Насте и ее родным о наших с друзьями приключениях. Девушка, сидя рядом, держала меня за руку и нежно смотрела на меня. Настина мама периодически охала и прижимала руки ко рту. Она и подумать не могла, в какой заварушке я окажусь. Михаил Кондратьевич слушал молча, глядя на меня серьезно и внимательно.
- Что ж, Эдик, - сказал мне, прощаясь поздно вечером, Настин папа. - Надеюсь, все недоразумения разрешились? В этом доме ты - желанный гость. Будем считать, что все в порядке. А ты чего смурной такой? А, понимаю...
- Я все-таки думал, что эта девушка жива останется, - мрачно сказал я, натягивая пальто.
Вернувшись в общежитие вечером, я нашел на своей кровати записку, написанную аккуратным каллиграфическим почерком.
"Эдик, - писал Мэл. - Спасибо тебе за все. Я видел, старик, как ты за меня переживал. И я давно уже понял, что, скорее всего, ее найдут погибшей. Я видел ее во сне - замерзшую, но не стал вам говорить. Знаешь, я раньше жил будто сам в себе, без какой-то опоры. А вы с Толиком меня растормошили. Я теперь знаю, что надо жить - несмотря ни на что, и никогда не сдаваться. Мы еще обязательно встретимся. Мэл".
Снова и снова вчитывался я в эти простые и мудрые строчки, пытаясь представить себе всю бурю переживаний, которую перенес за последнее время мой приятель... А потом... потом буквы будто расплылись у меня перед глазами.
***
- Антон! Антон! Вставать пора! Опоздаешь в университет! Десять часов! Тебе сегодня ко второй паре! Поторопись, а то не успеешь! - раздался голос.
- М-м-м... - протянул я, потягиваясь и переворачиваясь с боку на бок. Десять часов? Вот это я разоспался! Ну все, точно прогул на заводе поставят!
- Толик! - громко позвал я. - Поднимайся! Мы опять проспали! И Сашка нас не разбудил...
Вчера мы с приятелями, заболтавшись до двух часов ночи, попросту отрубились и проснулись, когда уже сосед Сашка начал барабанить дверь. Тогда мы с Толиком, не успев позавтракать, ломанулись на остановку, чтобы успеть к началу смены.
