Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис
Я отметил, что рассказанная Гинзбург версия была в целом непротиворечивая. Правда, был шанс, что всё было не совсем так – например, чужое имя присвоила себе как раз она... этим может объясняться нежелание общаться с братом, который при продолжении переписки мог и приехать, чтобы навестить сестрицу. Но это проверялось – достаточно показать тому же брату фото Гинзбург, и он скажет, его это сестра или кто-то незнакомый. Мне это нравилось – я любил легко проверяемые вещи.
– Хорошая история, – признался я. – Многое стало понятно. Но, Антонина Макаровна, простите, теперь я и вовсе не понимаю, для чего вам нужно бежать за границу. Собственно, я даже не понимаю, чего вы вдруг в бега-то пустились после смерти вашего мужа. Не просветите?
Она усмехнулась и посмотрела в сторону.
– Ты ещё не понял, майор? – спросила она. – Кровь на мне всё равно есть. Сколько человек, по-твоему, мы убили с мужем? В лесника того, через которого вы на нас вышли, я стреляла...
***
Я хотел было сказать – ну убили и убили, дело насквозь житейское. Насколько я был в курсе, эти Бонни и Клайд лепельского разлива убивали не абы кого, а настоящих душегубов. Но не сказал – осёкся.
Расследование убийства – вещь очень скучная, обложенная кучей инструкций и правил. Например, орудие убийства пробивается на причастность к аналогичным преступлениям в обязательном порядке. Тот «люгер», с которым ко мне заявился Виктор Гинзбург, исключением не стал – с него сняли необходимые показатели и отправили в областные и республиканские органы правопорядка, а заодно – во все союзные ведомства по профилю. Дело это, впрочем, не быстрое – к моему отъезду из Сум ответы пришли, кажется, лишь из трех областей, двух с Украины и одного из России, и они были отрицательными. Но республик у нас пятнадцать, областей – несколько десятков, что-то могут найти на союзном уровне... В общем, сумским следователям потребуется ещё месяца четыре, чтобы собрать полный расклад. Конечно, лишь в том случае, если их корреспонденты будут людьми честными, а то ситуация может быть и такой: в какой-нибудь области было убийство из «люгера», но начальник надавил, сотрудники взяли под козырек, преступником сделали кто под руку подвернулся – и всё. Никто даже не поднимет то дело, потому что экспертиза со словом «люгер» просто-напросто испарилась из уголовного дела и больше нигде не фигурировала. Впрочем, я надеялся, что такие случаи были совсем не массовыми.
Так что в словах Антонины Гинзбург резон был.
– Все убийства можно с чистой совестью списать на вашего супруга, ему сейчас всё равно, – сказал я. – Это не повод бежать из страны.
– Поверь мне – повод, – мрачно сказала она. – Не хочется на старости лет отправляться в тюрьму.
– Если попадетесь на переходе границы – отправитесь обязательно, – пообещал я.
– Ты, что ли, сдашь?
– Нет, зачем мне, – я пожал плечами. – Если вы, Антонина Макаровна, не Тонька-пулеметчица, то и исполать вам. Живите, как хотите и где хотите. За дочками вашими я присмотрю, за это не волнуйтесь. Кстати, как вы меня нашли?
Она рассмеялась так, что на нас покосился один из спортсменов, которые во время нашего с ней разговора регулярно пробегали мимо облюбованной нами скамейки.
– Ты живешь в большом городе, майор, и тут на каждом углу есть киоск, на котором написано «Справка», – объяснила она, успокоившись. – А я знаю все твои данные – фамилию, имя, дату рождения. Заплатила пятнадцать копеек и получила листок бумаги с адресом и телефоном. Правда, в июне там какая-то девица
