Застава, к бою! (СИ) - Март Артём
С каждым моим словом тон мой становился все более холодным и колким, словно битое стекло.
— Ты зазнаешься, боец… — Очень мрачно и даже зловеще протянул Рюмшин. — Я…
Договорить он не успел. Шарипов встал и перебил его.
— Валентин, выйдем на пару слов.
Рюмшин даже вздрогнул от внезапных слов капитана Шарипова. Немного удивленно уставился на него снизу вверх.
— Ну давай выйдем.
— Прошу нас извинить, — вежливо сказал капитан Шарипов шефу и особисты вышли.
Не было их несколько минут.
— Думаешь, ты правильно сделал, что все им рассказал? — Шепнул мне Алим, все еще стоявший рядом. — А вдруг они станут искать в действиях Клима преступный умысел?
— Они и так все узнали бы от Мухтаара. Лучше рассказать самим. Это вызовет у них больше доверия. Раз уж нам нечего скрывать, значит, злого умысла не было с самого начала.
— Если надо, пусть меня задержат и судят, — внезапно вклинился Клим, опустивший остекленевший взгляд к полу, — если я виноват… Пусть сажают в тюрьму.
Мы с Тараном переглянулись.
Я положил Вавилову руку на плечо:
— Не дрейфь, Клим. И твой отец, и Амина, в конце концов, будут в безопасности.
— Откуда ты знаешь? — Недоверчиво и с какой-то горечью в голосе спросил Клим.
— Я тебе обещаю.
В этот момент в канцелярию вернулся особист Шарипов. Он пришел один.
Видя это, я глянул в окно, ведущее во двор заставы. Увидел злого, как голодный пес, Рюмшина, торопливо шедшего куда-то в сторону бани.
— Капитан Рюмшин займется другими, не менее важными делами, — прочистив горло, сказал Шарипов. — На чем мы остановились? Ах да.
Особист глянул на меня холодным и безэмоциональным взглядом.
— Хочу сказать, Саша, что считаю ход твоих мыслей верным. Поделюсь твоими соображениями с начальством. Конечно, преподнести их мне придется, как свои. Мухтаар — действительно шанс вернуть старшего прапорщика Вавилова из плена. Твои догадки, относительно нападения на Шамабад мы проверим. Если они окажутся верны — я сделаю все, чтобы в отряде приняли меры.
Шарипов помолчал, обвел всех присутствующих в канцелярии суровым взглядом. Продолжил:
— Было бы очень неплохо, если сведения, которые ты, Саша, выяснил у Мухтаара, окажутся правдой. Если в банде Юсуфзы и правда раскол.
Особист вздохнул.
— Ладно. Служба не ждет. Всем спасибо и доброй ночи. Мне пора.
С этими словами он было пошел на выход, но вдруг остановился по мою левую руку. Шепнул:
— Разреши тебя на пару слов, Саша. Выйдем на улицу.
Когда мы покинули здание заставы, Шарипов направился к бане. По дороге закурил. Я шел рядом.
— Саша, — вздохнул особист, — у меня к тебе вот какой вопрос: я правильно тебя понимаю, что сын Юсуфзы упоминал имя какого-то американца?
— Да.
— Как он его назвал?
— Стон. Хотя, я полагаю, правильно будет «Стоун».
Шарипов остановился, покивал.
— Вот значит как. Очень интересно. Спасибо. С каждым твоим словом, у меня к Мухтаару появляется все больше и больше вопросов.
— А у меня есть вопрос к вам, — сказал я.
— Задавай, Саша, — Шарипов пожал широкими, но немного покатыми плечами.
— Кто такая эта Амина? — Спросил я. — И, если уж она так важна, знают ли духи о ее важности? Как вы думаете?
— Это уже целых три вопроса, — Шарипов показал в улыбке золотую коронку на зубах.
— И я бы был благодарен, если бы вы ответили на все.
— На все не могу, Саша, — вздохнул особист.
Потом он бросил свой взгляд к бане.
Караул стоял на своем месте. Дверь в предбанник распахнули настежь. Видимо, внутри хозяйничал Рюмшин.
— Но кое-что, все же расскажу, — докончил Шарипов, заглядывая мне в глаза.
Мост через пограничную реку Пяндж тянулся с нашей стороны к берегу сопредельного государства.
Бетонный, низкий и не очень широкий, он, тем не менее, был под постоянной охраной. По крайней мере, с нашей стороны.
Здесь, на его советской стороне стояли пограничные будки, шлагбаумы и тянулась Система. Въезд перекрывали тяжелые железные ворота с колючей проволокой.
Мост находился в самом конце правого фланга, едва не на стыке с участком наших соседей с заставы «Хирманджоу».
На мосту всегда дежурил наряд «Часовой у шлагбаума», состоявший сначала из двух, а теперь из трех-четырех человек.
С Афганской же стороны все было печальнее. Там остались заброшенные строения небольшого пограничного поста. Пустовали они уже давно — с момента, когда одной ночью духи обстреляли пост из автоматов.
Зеленые, в свою очередь, не оказали им никакого сопротивления. Более того, наутро выяснилось, что на посту нет ни души. С тех пор правительственные войска так и не добрались до своего пограничного поста.
Случилось это еще до моего назначения на Шамабад. Однако слухи о посте зеленых иной раз, обсуждали даже сейчас.
Особенно они оживились после подрыва другого пограничного поста правительственных войск. Того самого, на левом фланге, в мой первый день на заставе.
Пограничники поговаривали, что пост у моста пустовал к утру, потому что духи проникли туда ночью и захватили всех зеленых. Другие ребята считали, что зеленые просто ушли к душманам. Ведь как известно: «пока один брат служит в правительственной армии, другой прячется в горах, воюя с шурави».
У меня самого по этому поводу не было какого-то мнения. В конце концов, сегодня мне было совершенно безразлично, куда делись афганские пограничники с поста на том берегу.
Все потому, что сегодня проходил второй обмен пленными. И на этот раз я в нем участвовал.
Таран тоже присутствовал на нем лично. Я, и еще группа бойцов с Шамабада обеспечивали конвой во время обмена.
Среди нас были Канджиев, Мартынов, Ваня Белоус и Нарыв со своими собаками. Были Стас Алейников и Дима Синицын. А также еще несколько бойцов.
Из отряда приехало стрелковое отделение резервной заставы на БТР-70.
Бронированная машина грозно урчала двигателем на пограничной тропе, за Системой. Ее мощный пулемет КПВТ, ствол которого рос из вращающейся башенки в передней части бронетранспортера, при необходимости мог обеспечить серьезную огневую поддержку и просто смешать с землей любого, кто вздумает открыть огонь по нам с того берега.
УАЗик привез начштаба майора Филипенко. Майор должен был руководить обменом пленными.
Машина прошла сквозь распахнутые ворота Системы, миновала поднятый шлагбаум, подъезжая к мосту. Мы уже ждали их у переправы.
Афганская сторона моста тоже давно уже не пустовала. В назначенное время там появился отряд конных примерно из двадцати человек.
Пестрая, разномастная группа душманов застыла с той стороны. Кони их волновались, притаптывали непослушными копытами.
Когда Филипенко вышел из машины, задние двери уазика распахнулись. Я увидел, как какие-то лейтенант с сержантом вывели из УАЗика скованного наручниками Мухтаара.
Одетому в свои шаровары и рубаху, ему накинули на плечи старенький китель защитного цвета без каких-либо опознавательных знаков.
— Клима что-то не взяли, — шепнул мне Стас, таращась на Мухтаара, которого повели к мосту.
Парень шел с совершенно каменным лицом и отсутствующим взглядом. Тем не менее выглядел он опрятным, и казалось бы, даже поднабрал в плену. Во всяком случае, его смуглые щеки заметно округлились.
— Правильно сделали, — сказал я, — Таран распорядился не брать. Слишком уж Клим расклеился.
— Его бы домой отправить, — вздохнул Алим.
— Домой не положено, — жестко заметил ему Мартынов, — хай переводят, где попроще служить.
Тем временем Мухтаара подвели к нам, занявшим свои места по обе стороны въезда на мост. Мы со Стасом, Мартыновым и Канджиевым как раз стояли у пограничной будки.
Майор подозвал Тарана, а потом глянул на часы. Приказал начинать.
— Селихов, Мартынов, — обернулся к нам Таран, — Алейников, Канджиев, за мной шагом марш.
Наша «делегация» построилась и двинулась по мосту.
