Диссидент-3: Дайте собакам мяса - Игорь Черемис
Уже в поезде Татьяна, конечно, успокоилась и почти согласилась со своим внутренним голосом, который упрямо твердил, что это был очень опрометчивый поступок – неизвестно же, как я восприму известие о том, что стану отцом, может, подобно Высоцкому начнут гонять её прямо на привокзальной площади незнакомого города. Но она мужественно выдержала четырнадцать часов дороги, за которую заплакала всего два раза.
***
Потом, после всех сказочных процедур, у нас с ней был долгий разговор по душам и моё предложение о женитьбе, хотя душой я понимал, что сложно рассчитывать на верность женщины, которая несколько лет фактически приносила себя в жертву Высоцкому. Через год Татьяна вернется обратно на Таганку, откуда Высоцкого никто, конечно же, не прогонит, и неизвестно, что она сделает, если тот протрезвеет, соберется с мыслями и упадет ей в ноги.
Но по моим представлениям о жизни, ребенок должен рождаться в полной семье, ну а как сложится потом – бог весть; поэтому я и предложил Татьяне стать моей женой. К моему удивлению, она не стала соглашаться сразу и кричать «да» на моё предложение, а взяла время на «подумать». Я согласился, что подумать ей не помешает – она действительно была немного не от мира сего, но для артистов это, скорее, правило, а не исключение.
Татьяна думала уже два месяца, полностью взяв на себя обеспечение моего существования в Сумах. Сам город ей, кажется, понравился, она постоянно гуляла по его пыльным улочкам, ходила по магазинам и готовила мне по будням завтраки и ужины, а по выходным – и обеды с полдниками.
Кулинарные способности Татьяны меня немного удивили, но потом я осознал, что в 1972 году проще найти воду на Луне, чем не умеющую готовить советскую девушку. Всяких закусочных и столовых в стране на всех не хватало, и любая женщина вынуждена была проводить у плиты уйму времени, чтобы прокормить своего мужика. Исключения были, конечно, куда без них, но я подозревал, что у этих исключений родители работали либо на Старой площади в ЦК КПСС, либо в других подобных структурах, а мажорам умение готовить ни к чему – за них это делала прислуга родителей.
Татьяна к мажорам не относилась, её родители – вернее, мать и отчим – были самыми простыми по любым меркам люди, и было удивительно, что в такой семье выросла девушка, очень похожая сразу на всех итальянских кинозвезд сразу. Конечно, это сходство было очень условным, лишь в некоторых ракурсах, но у Татьяны была живая мимика, которая быстро западала прямо в сердце после очень недолгого общения. Мне и самому хотелось видеть эту девушку и её гримаски снова и снова.
В общем, Татьяна действительно была идеальной женой. Правда, она поставила мне условие, которое я, впрочем, принял без возражений – я не должен был при ней играть на гитаре. Гитару я спрятал в кофр, кофр убрал в шкаф за зимнюю одежду и накрыл дополнительно лишним покрывалом. Ну а тягу к музыке компенсировал сейшенами с бывшей группой Савы. Ребята против моего присутствия не возражали, они вообще уже считали меня за своего, да и с новым пареньком мы быстро нашли общий язык. Так что жизнь у меня была такая, что в ней не было места никаким украинским националистам любого разлива.
***
– Витя, всё готово, мой руки и садись, – донесся из кухни голос Татьяны.
За мытьем рук Татьяна почему-то следила очень строго, но я считал, что любой человек имеет право на странности. Мне это было нетрудно, ей приятно – а что ещё нужно для гармонии в доме? С ещё одной её странностью я боролся, но без особого успеха – она не любила, когда я готовил простые вещи, которые умел. Впрочем, ещё один проведенный на скорую руку сеанс психотерапии показал лишь обычный страх стать ненужной – и с ним приходилось считаться, хотя я был уверен, что когда-нибудь Татьяна от него избавится.
– Как обстановка в театре? – поинтересовался я, подвигая к себе тарелку с картошкой и котлетой по-киевски.
