Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
Я подумал, что надо бы ужесточить нагрузки на тело. Пора переходить к настоящим кроссовым забегам. По выпавшему снежку в самый раз. Главное, что далеко бегать не надо. Зигзагом по лесочку пробежался вверх-вниз-вверх-вниз, и нормально. Я попробовал намедне…
И тут я вспомнил, что еду не домой, а к Семёнычу. О, блин, чуть не пропустил пересадку на трамвай… Та-а-а-к… А на Семёновской, где прикажете, бегать? По набережной круги нарезать? Можно, конечно. Почему, нет? Вдоль моря… Но тогда уж по стадиону Динамо! Но это с Юдиным придётся договариваться, а с ним у меня не очень ладится в последнее время. Не нравится ему, что я прихожу на тренировки только спарринговать.
С Городецким у меня тоже не заладилось. Он молчал-молчал, а после того, как я сходил на вечернюю тренировку к Ибраеву и настучал его ребятам по разным частям тела, он ко мне некоторое время приглядывался, а потом стал придираться: «Почему пропускаешь?», «Или ходи или не ходи!». То ничего, а то вдруг… Возможно, он понял, что я «слил» свою полуфинальную схватку на «городе». А возможно Ибраев ему что-то наплёл. Очень мне он не понравился. А я ему, так как камня на камне не оставил на разработанном им лично «боевом стиле».
Я вспомнил, что встречался с ним в своей молодости и даже спарринговал с его «учениками». Ни тогда, ни сейчас они меня не впечатлили. Обычный челнок с качанием маятника и бесполезными шарообразными движениями руками, имитирующими «домик» Алексея Кадочникова. Но и всё. Вспомнив, с кем имею дело, я настучал «ибраевцам» по рукам и ногам, отсушив конечности, а потом стал ловить на подсечки и другие броски. Причём, как оказалось, это были ребята-самбисты, которых Георгий Григорьевич отдал Ибраеву в аренду, для обкатки его «системы».
Что это был за Ибраев, я так и не понял ни в свои годы, ни теперь. Особенно меня «возмутила» откляченная задница «учителя». И требование делать «так, как он». Где это видано в боевых искусствах? Даже со стороны это выглядело пошло. Поэтому к Городецкому мне ходить, что-то совсем расхотелось. Может перейти в Динамо к Полукарову? Или в Буревестник? Возьмут ли? А если возьмут? Полукаров соки выжмет. Да и Сарванов не откажется сделать из меня чемпиона. Правда уже сейчас у него в моём весе есть перспективные ребята. Потом можно и в Политех поступить по «спортивной льготе». Дилема… Да-а-а…
Глава 5
Мишка увидел меня, вылезающего из «Буханки», и забежал в подъезд вслед за мной.
— Ты куда пропал? — спросил он с порога. — Я уже спаял схему. Давай вторую.
— Сам спаял? За три дня? — спросил я издеваясь.
— Ну, не совсем сам, — надулся Мишка. — Отец помогал. Подумаешь?
— Лентяй ты, Мишка. Там на полчаса работы. Попробуй сам, а? Нам ещё сетевуху паять, головки мастрячить. Ты, что думаешь, я за тебя всё это делать буду, или отец? Хотя… — Я вздохнул. — Отец твой и будет делать, а ты только смотреть будешь, и то, в лучшем случае.
— Да, я её почти всю сам спаял, — заныл Мишка. — Там близко всё. Оно спаяивается вместе.
— Ладно, на тебе ещё одну плату усилителя и постарайся сам сделать. Не торопись и всё получится. Любишь ты, Мишка, чтобы само и сразу всё получалось. Как по «щучьему велению». Не бывает так в жихни. Хватит сказки читать.
— Я не сказки читаю. Я фантастику люблю. Сейчас Гари Гарисона читаю «Неукротимую планету». Вот там пистолеты у них! На руке кобура там пистоль. Палец только согнул, а пистолет сразу — прыг из кобуры и уже в руке, «бах!» и тварь в клочки! Жуть там, на планете. В «Вокруг Света» того года печатали. Я в библиотеке в читальном зале читаю.
— Есть у меня. Читал, — сказал я, не подумав.
— Да, ты что? Дай, а⁈ Замудохался я в центр мотаться.
— Тебе дашь, хрен получишь назад. Знаю я тебя! Картинки повырезаешь. Карикатурист, мля.
Мишка неплохо срисовывал и мнил себя художником. Женька приносил в пятом классе журнал с «неукротимой Планетой» в школу на урок литературы «свободное чтение» и зачитывал отрывок, где Язон Дин Альт выигрывал в казино.
— Не-е-е, — заныл Мишка. — Я верну журналы такими же, как взял. Ну, да-а-й… Мне и надо всего пять штук.
Как в этом мире дети любили ныть… У меня аж скулы сводило, когда они на площадке начинали выпрашивать друг у друга игрушки. Или велосипед у Банана. Они почему-то у моего подъезда вечно толклись. Банан, наверное, специально от своих окон уходил с велосипедом, чтобы родители не слышали. Его окна на первом этаже были. А тут: «Ну, дай прокатиться! Ну, дай прокатиться!».
А Банан, видимо, удовольствие получал, что у него просили. Я тогда слушал-слушал, потом вышел, дал Банану в бороду, забрал велосипед и увёл пацанов на другую сторону дома. Сам покатался немного и отдал велик им, а Банану пригрозил, что тот получит ещё, если заберёт свой велосипед. Ну, что, Робин Гуд я, ага! Тогда даже Валерка-Грек офигел. Он ещё не огребался от меня по полной программе. Да-а-а…
Сегодня было тридцать первое декабря, и Семёныч не хотел ехать потому, что у него всё болело, а тут вроде как праздник, застолье, а он на антибиотиках и на обезболивающих. Но я его убедил, что от бокала шампанского его печень не отвалится, если ещё не отвалилась, и он согласился. Я позвонил в магазин и сказал, что готов передать отремонтированных два штуки «Акая» — были у меня в резерве, не все я им отдавал — и готов взять ещё сколько есть.
Оказалось, что «Акаи» кончились, есть комплект «Текникса», но тот мёртвый давным давно. «Просто как-то „затерялись“ на магазинном складе», — сказала заведующая. И больше пока ломаной аппаратуры не будет до следующей поставки, которая предвидится только летом. Вот так… Иссяк источник моего дохода. Чтобы выходила из строя работающая японская техника, я случаев не знал. Да-а-а…
Однако, когда я вечером заехал за «Текниксом», Ирина Георгиевна вдруг подмигнула мне и прошептала на ухо:
— Пойдём выйдем.
Мы вышли на улицу.
— Прослушали мы твою запись, Джони. Я тебя только так теперь называть буду… Так вот… Прослушали мы с девочками и прибалдели. Огромное тебе спасибо за такой подарок к Новому году. Девчонки сейчас множат запись со страшной силой. Там у нас есть подсобка, где мы новые диски катаем на плёнку. И я тебе сажу, что никакая западная музыка и в подмётки не годится твоей. Это же ты их научил, и они твои песни поют? Правду Андрей говорил. Ты — супер, Женя. Ой! То есть, Джо-о-они, оу, йе!
Заведующая была слегка «датая». Вечер тридцать первого декабря, однако.
— Я тебя люблю! Ты мой ангел-спаситель… Или это… Хранитель. Короче. Андрей сегодня сказал, что у тебя усилители получаются лучше японских. Да?
— Преувеличивает он. Немного. От деталей зависит. Я леплю из старья нашего, или брака заводского чешского. Из него пару подобрать очень трудно. Приходится фильтрами убирать помехи. И осциллографа у меня нет нормального. Тоже на старье настраиваю. На японских деталях, я бы, не слепил бы, а сваял лучше «Текникса». Чуйка у меня, Ирина Георгиевна.
— Вот и у меня чуйка. У меня такая чуйка, что я вся чешусь. Мы с тобой такую муть можем замутить…
— Ирина Георгиевна, давайте поговорим после праздника. Я к вам числа пятого заеду. Думаю, с этими коробками, — я показал на стоящие в машине, — подольше повозиться придётся.
— Там комплект, если что.
— Да, понял я. Кто-то вернул?
— Ага. Ты разберёшься. Они давно стоят. Пришлось выкупить обратно. Я на две штуки впухла. Починишь, можешь за половину забрать. У меня есть такие. А эти…
Ирина Георгиевна негрубо ругнулась.
— Эти «кровососы» — никто не взялся. Говорят «работа дороже аппаратуры». Козлы! Они все с Тоськой из «Электроники» дружат. Знаешь магазин «Электроника» на Столетии?
Я кивнул головой.
— Там Тоська работает, а в «Доме Быта», что на Русской — Светка замша. Вот мы через «Дом Быта» и должны ремонтировать технику. А они не хотят браться. Меня сковырнуть хотят, понимаешь.
Ирина Георгиевна сначала чуть не заплакала, а потом вдруг резко воспрянула.
