Мои неотразимые гадюки. Книга 2 - Александра Сергеева
Бирюк презрительно фыркнул и покосился на ворота постоялого двора, откуда тянуло прельстительными запахами. Ничто так не вдохновляет мужчину, как финишная ленточка, за которой раздают призы. Пусть и ненадолго: до следующего старта с новыми наградами.
– Ладно, живи, – буркнул Дон, потянув за повод. – Сейчас определим тебя на постой. Закажем самый шикарный номер в конюшне. Будешь кататься, как сыр в масле. Только девочек не обещаю, ибо ты у нас монах. А я возьму такси и двину к своим девчонкам. С рюкзаками. Пусть сами своё барахло таскают. А то нашли себе бесплатного ишака.
На этот раз Бирюк фыркнул весело, от души.
Глава 3
В вопросах брака у девок сплошной брак, а мужики договариваются качественно
В дверь деликатно стукнули. Его неотразимые гадюки, свившись в клубок на широкой кровати, даже не пошевелились. Дон чуток подождал. Понял: если эти две змеюки немедля не зашипят, жди из коридора гостей. Примета такая. Он откинул с ног угол пледа, в который завернулся, читая в кресле книгу. Снял и швырнул в гадючий клубок мягкий тапок. Лэти широко зевнула и мяукнула:
– Входи!
– Моя госпожа, – почтительно склонила головку юная девчонка со смешной высокой башней из скрученных волос, утыканных бусинами. – Господин Маляса нижайше просит вас удостоить его своим посещением. Он…
– Обойдётся, – закончила за неё Паксая, задремавшая на кушетке под окном. – Если ему что-то нужно, пусть сам идёт. Мы в нём не нуждаемся.
Дон чуть не подавился кренделем, который точил. Нормальное кино! Давайте, собирайте сюда толпу любопытных. Хозяину этого супермаркета невест будет дико интересно обнаружить проживающего здесь мужика. Если этой смешной горничной внезапно позволить его увидеть, она помрёт на месте.
– Но, он не сможет! – округлила карие глазёнки девочка. – У него там такое! – доверительным шепотком выразила она замешательство вперемежку с восхищением.
Дон оценил, насколько восторг малышки зашкаливает. Вопросительно уставился на Паксаю, мол, чего выпендриваемся? С какой целью нарываемся на неконтролируемость ситуации?
– Пусть берёт подмышку своё «такое» и тащится сюда сам, – упёрлась невеста, за которую сейчас кто-то неподалёку торговался.
И торговался нешуточно – девки тут уже почти на месяц заневестились. А почему бы и нет? Раз взяли в плен, так пусть терпят. И не пленницы виноваты в том, что подходящие женихи тупят. Они ж птицы подневольные – у них вон СС лютует. Поначалу выделывался, обзывая план незаконного пересечения границы полной чушью. А теперь и сам во вкус вошёл. Решил: чего мелочиться ради сиюминутной выгоды? Пусть уж его невест сватают не все подряд, а исключительно представители дикого запада. И везут под своей эгидой туда, куда невестам и нужно. А вот дальше чётко по плану Лэйры: «на той стороне их бросим и отправимся своей дорогой». Оптимальный вариант «и сесть, и съесть».
Ей-богу, когда Дон по наводке девчонок добрался до этого райского уголка, сам захотел записаться в невесты. Вот у кого житуха – пальчики оближешь: и тряпки, и жрачка, и терпимость к закидонам, дабы невесты не схуднули от расстройства. Не то, что у манипулятора, которого ноги кормят. Но, насчёт местных тряпок он целиком на стороне своих: в таком ходить невозможно. В таком можно только в саркофаг ложиться. И вовсе его девки не привередливы – тут Маляса гонит. А то, в чём высокородных пленниц доставили, никакое не убожество. Сказали, что сдохнут, а не снимут, значит, сдохнут – не надо их трогать во имя святой прибыли.
Восточные женщины, по мнению местного общества, совершенно не умеют красиво одеваться. И вообще не умеют красиво ничего. Наверняка спорно, только Дон совершенно не умел спорить на такие запутанные темы. А потому и не встревал в затянувшуюся экзекуцию над местным торговцем невестами. И как не приелось изгаляться?
Маляса – советник императора по… особо скользким вопросам – был на диво умён и приспособляем. К тому же он действительно сознавал, что природная красота женщин – как у этих, к примеру – особых украшательств не требует. А иной раз и вовсе портит всю картину. Он пошёл навстречу требованиям пленниц и произвёл научный опыт, отказавшись от привычного материала. Никаких тебе приталенных платьев с необъятными юбками. Никаких перьев, висюлек да надушенных платочков. Впрочем, платочки-то пленницам как раз подошли. Вместе с тончайшими шёлковыми рубахами, фасон которых мог быть и поскромней. А вот остальное!
– Он не один, – понурилась посыльная и заковыряла пальчиком в пёстренькой нашивке на рукаве. – Он… Он не может прийти.
– Я тоже не одна, – менторским тоном старой няньки издевалась Паксая, указывая на кровать. – И тоже не могу прийти.
Дон решил, что украсть у столь юного создания несколько минут жизни – невелик грех. К тому же этот… рационально скудный умок даже не заметит потери. Поэтому хлюпающая носом девчонка застыла статуей с бусинами вместо глаз. А он воззвал к сестрице:
– Не мучай её. Маляса и вправду не может прийти.
С Паксаи мигом слетела напускная лень. Она подскочила, свесила ноги с кушетки и уставилась на брата.
– Мой план халявной передислокации на запад сработал, – старательно завуалировал торжество Дон и отхлебнул вина.
Кстати, Маляса в последние пару недель весьма недоумевал по поводу нового пристрастия капризных трезвенниц. Мало того, что те налегли на спиртное, так ещё и жрать стали вдвое больше. Нет, он вовсе не жадный, но товарный вид невест был для него незыблемой святыней.
– Ты предполагаешь, или…, – сонным голоском осведомилась Лэйра.
– Или, – подтвердил Дон.
– Ты что, опять шлялся по дому? – укоризненно покачала головой Паксая.
– Угадала, подруга. Он опять портил чужую невесту, – хмыкнула Лэйра, потягиваясь.
– Ты допрыгаешься, кобель наглый! – прошипела Паксая, швырнув в брата подушкой. – Совсем ополоумел? Не хватало ещё из-за тебя тут всех поубивать.
– Зачем? – не понял Дон.
– Как свидетелей.
– Фу, какая ты кровожадная! – возмущённо покривился брат. – Она хорошая девочка. И не желает быть никаким свидетелем. Она желает выйти замуж за богатого человека. Она красивая, но очень бедная девочка. Ей не к лицу оставаться такой бедной, пока она ещё такая красивая. А потому и под пыткой не признается в наших… нашей невинной эпизодической дружбе.
– А если она залетит? – вздохнула Паксая. – Ты подумал,
