Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
В холле общежития в будке за стеклом сидела Мария Павловна. Волосы с проседью, строгий взгляд поверх очков.
— Что, скоро съезжаете?
— Съезжаем, Марь Пална, — за всех ответил Димка. — Отдохнёте наконец от нас.
— С Саратовом только Арсений не прощается, его в ординатуре оставляют, — добавил Марк.
— Да? А жить ты где, Сеня, будешь?
— Или комнату в общежитии от Горздравотдела подыщут мне к августу, или снимать буду. Посмотрим по ситуации.
— А пока куда?
— Пока домой съезжу, отдохну от учёбы, прежде чем с головой окунуться в ординатуру.
Наша комната находилась на третьем — мужском — этаже. Первый был хозяйственный, там царствовали комендантша Анна Владимировна и завхоз Николай Семёнович. На этом же этаже располагались душевые. Второй этаж был женским, третий мужским, четвёртый снова женским, и пятый — опять мужским. По пути успели поздороваться и немного пообщаться с несколькими студентками с нашего курса, при виде которых в моей груди учащённо забилось сердце. Как же, Верочка Розова была моей любовью, я делал попытки за ней приударить, но девушка оставалась неприступной крепостью. После уже я узнал, что у неё в Камышине был парень, который обещал на ней жениться, как только она закончит обучение, так что у меня изначально практически не было шансов.
Кстати, Олег тоже делал попытки за ней приударить, намекая, что Розова и Морозова — почти одинаковые фамилии, если она вдруг надумает выходить за него замуж. Впрочем, всё это говорилось вроде бы в шутку, так что к Олегу я Веру не ревновал. Зато ревновал к её неведомому камышинскому ухажёру.
А вот и наша комната… И снова ностальгическая грусть нахлынула. Моя кровать с панцирной сеткой и деревянными спинками. Впрочем, у всех точно такие же, как и прикроватные тумбочки, на каждой тумбочке — настольная лампа, на моей ещё и книги, медицинская литература. На стене видавшая виды, но в целом неплохая гитара, произведённая на фабрике музыкальных инструментов города Куйбышева. Портреты с портретом молоденькой Марины Влади в образе героини из кинофильма «Колдунья». Фото с Высоцким появятся позже. Сейчас Платяной шкаф один на всех, стол, четыре стула… Почти на всех предметах мебели, кроме купленной нами самими — намалёванные белой краской инвентарные номера. Хотя на стульях их, конечно, не видно, они нарисованы на сидушке снизу.
— Так, на ужин предлагаю макароны с сардельками, благо что макарон ещё целая пачка, — заявил Марк. — Можно и с сосисками. Правда, сарделек и сосисок у нас нет, нужно в магазин бежать. Или у кого-то имеются другие варианты?
Вспоминаю, что на каждом этаже общежития находится кухня с парой газовых плит, на четыре конфорки каждая, и мы обычно готовили сразу на всех. У каждой комнаты имелся свой набор посуды. Мы постепенно обзавелись большой и средней эмалированными кастрюлями, чугунной сковородой, кружками, вилками, ложками и прочими ножами-дуршлагами.
По поводу макарон с сардельками возражений не последовало, после чего Марк добавил, что нужно будет купить к чаю сдобных булочек с изюмом, ну или ещё чего-нибудь, а то осталось две печенюшки и несколько карамелек. Предложил кинуть жребий, кому бежать в магазин. Стали тянуть спички, короткая досталась мне. А ведь и в той жизни мне выпала короткая спичка, помнил я этот свой забег в магазин. Надо же…
Ну и ладно, прогуляюсь, причём на этот раз можно это делать не спеша. Время только начало шестого. В той жизни приучил себя есть не позже шести, а в студенческие годы мы питались как придётся, и никто при этом не толстел. Потому что двигались много, да и не было в еде столько химии, всё усваивалось и переваривалось.
Последовало предложение скинуться мне на покупки, но я сказал, что потом рассчитаемся. Заодно меня попросили купить десяток яиц, на завтрак с утра сделаем яичницу с порезанными на кусочки сардельками-сосисками, так что придётся взять их побольше.
Так, а в чём идти? На улице вечереет, но ещё достаточно жарко, а я в этих штанах, ботах и рубашке (причём с длинным рукавом) изрядно взмок, пока мы добирались с пляжа. Ну-ка, что у нас в шкафу… Ага, вот это точно моё. Я стащил с себя «пляжную одежду» и облачился в широкие спортивные штаны и тенниску, на ноги обул кеды. В этом и нужно было идти загорать, но нам же нужно выпендриться, молодым! Жаль, шорт нет, не приветствуются они в это время, а то бы в самый раз.
Взял вручённую мне авоську и отправился в магазин. Идти было недалеко, буквально два квартала, и я шёл по теневой стороне 2-й Садовой улицы, наслаждаясь подаренной мне неизвестно кем второй молодостью. Нет, всё-таки хорошо быть молодым! Энергия, такое ощущение, буквально выплёскивается наружу, хочется сорваться на бег, но я себя сдерживаю, да и хочется насладиться видами полувековой давности. Иду — и вспоминаю эти дома, эти автобусы и троллейбусы, и вон тот канализационный люк, как всегда, открытый, и ничем не огороженный, в который однажды, будучи слегка навеселе после какого-то то ли юбилея, то ли просто дня рождения, провалился один из наших докторов. Случилось это, ещё когда я проходил клиническую ординатуру, так что новость быстро стала достоянием всей больницы. Сломавшего ногу коллегу определили в отделение травматологии, сам видел его на растяжке.
А вот и «Гастроном», расположенный на первом этаже «хрущёвки». Дверь с мутноватыми, плексигласовыми стёклами, обрамлённая полосками алюминия, нижняя часть полностью алюминиевая. Ну да, ногами-то шпыняют, не всякий плексиглас выдержит, вон и алюминий весь в тёмных чёрточках.
Толкаю створку, но тут же делаю шаг назад, выпуская из магазина пенсионерку с такой же, как у меня, авоськой, только уже наполненной продуктами. Конечно же, пара пирамидок молока, бутылка кефира, хлеб… Сначала постоял в очереди, а когда мне взвесили сосиски, отправился в еще одну очередь — в кассу. Оплатив товар, с чеком вернулся в отдел и получил сосиски. Мутная система, но она работает по всему Союзу. Да и народ давно привык. Это я только подзабыл, да добрые люди подсказали в виде одной бойкой старушки. Правда, в её подслеповатых глазах читалось плохо скрываемое подозрение и невысказанный вопрос: «Уж не шпиён ли ты, мил человек?»
Затем беру яйца, сразу кассету взял. Сверху яйца продавец прикрыла такой же картонной кассетой, да ещё и подвязала бечёвкой. В хлебном отделе взял булочек с изюмом по 8 копеек. Не удержался, в молочном купил пирамидку молока жирностью 3,2 за 16 копеек, сунул в авоську. По пути зашёл в первый же попавшийся дворик, поставил авоську на почти свободную, если не считать приглядывавшей за ребёнком мамаши, лавочку, зубами попытался отгрызть верхушку пирамидки… Однако нелёгкая это работа — из болота тащить бегемота. У игравших поблизости в ножички пацанов позаимствовал перочинный ножик, которым и отрезал верхушку, после чего с наслаждением выдул содержимое пирамидки. Заметил слегка укоризненный взгляд молодой женщины, сказал с улыбкой:
— Лет сорок не пил молока из пирамидок. Вкуснотища!
— Сорок? — приподняла тонко выщипанные брови мамаша.
— Угу, — я бросил пустую пирамидку в урну, подхватил авоську и яйца. — Попал в себя молодого из 2023 года. Представляете⁈ Ну ладно, пойду, а то ребята заждались. Счастливо оставаться!
Ну а что, было у меня такое настроение — хотелось шутить, петь и веселиться. Почему бы и не подурачиться лишний раз? Тем более я сказал истинную правду. Вот только если и дальше буду утверждать, что я из будущего, то меня быстро определят в психушку. Один раз прокатило за шутку, к тому же с незнакомым человеком, которого я больше в своей жизни, скорее всего, и не увижу, а вот второй раз могут и не понять.
Готовкой занимался Марк, он у нас, насколько я помнил, в этом плане был самым деятельным, мог, говорил, даже кошерную пищу приготовить, но сам ел всё подряд, включая свиное сало, невзирая на родословную. Хотя сварить макароны с сардельками — сосиски решили утром с яйцами пожарить — дело совсем нехитрое. Уплетая ужин, я думал, насколько же эта простая еда вкуснее всех этих ресторанных карпаччо и прочих устриц. Или так реагирует мой юношеский обострённый вкус? Как бы там ни было, я с трудом сдерживал себя, чтобы есть размеренно, а закинуть сразу в себя всё одним махом.
