Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
А пошарив по карманам брюк, помимо нескольких купюр и горстки мелочи обнаружил наручные часы «Командирские». То-то у меня на левом запястье виднелась незагорелая полоска кожи. Это были те самые, знаменитые «Командирские», Чистопольского часового завода. Мне же их мама подарила, когда я поступил в ВУЗ. Сумела урвать в «Военторге» ещё зимой, за 45 рублей, и хранила, спрятав от меня, ждала, пока поступлю. А вот если бы не поступил? Наверное, всё равно бы подарила. Они меня сопровождали по жизни почти тридцать лет, пока окончательно не вышли из строя, после чего пылились в серванте.
Мама… Как же я по тебе соскучился! Ничего, скоро увижу. Насколько я помнил, в Пензу я должен попасть буквально на днях, после того, как получу направление в клиническую ординатуру в саратовской областной больнице, к которой приступлю в августе. До этого в Саратове можно не появляться. В принципе, расстояние-то между городами всего ничего, чуть больше двухсот километров по трассе, так что я иногда наведывался домой и на выходные, не говоря уже про летние и зимние каникулы. Для мамы радость, да и мне хорошо: всегда накормят вкусным борщом и любимыми пирожками с капустой и яйцом. С собой обратно тоже прихватывал, угощал друзей.
А вот отец ушёл рано, когда мне было 15. Он всю жизнь проработал врачом на «скорой», вернее, все свои 43 года, пока однажды в их «буханку» не влетел гружёный щебёнкой «МАЗ». Погибли водитель и мой отец, а ехавшая с ними фельдшер на всю жизнь осталась инвалидом. Водитель грузовика был трезв, просто торопился на объект, и не справился с управлением.
— Банки куда денем? — выводит меня из грустных воспоминаний голос Морозова. — Не тащить же их с собой.
В прошлый раз мы их, кажется, тут и оставили. Память меня не подвела.
— Да вон давай у кустиков поставим, — предложил Беленький с несвойственной представителям его национальности расточительностью. — Может, кому пригодятся.
Хм, а ведь такую банку можно было сдать, кажется, за 40 копеек. Две банки — 80 копеек. Это же почти два литра пива! Но Марк и впрямь почти ничем не походил на потомка Авраама, во всяком случае в его характере черт, присущих людям этой национальности, я не замечал на протяжении многих лет, благо что время от времени мы пересекались.
— Мальчики, вы банки выбросить хотите? — услышали мы голос бабушки из-под «грибка». — Отдайте лучше мне.
Мы не отказали пожилой женщине в её просьбе. Ну а что, огурчики-помидорчики засолить — самое то.
По ходу дела на всякий случай всё же незаметно себя ущипнул… Больно! Место щипка сначала побелело, и тут же стало наливаться краснотой. Нет, не похоже на галлюцинации. А может, на мне какие-то новые приборы или препараты испытывают? Погружение в виртуальную реальность… Но опять же, такая реалистичность! Что ж, в любом случае будем пока принимать всё происходящее как данность. Не бежать же в ближайшую психбольницу с криком: «Помогите! Я сошёл с ума!»
До улицы Братиславской мы добрались на показавшемся мне допотопным троллейбусе. Проезд стоил 4 копейки, две двухкопеечных монетки у меня нашлись, бросил их в прорезь кассового аппарата, прокрутил круглую рукоятку, оторвал высунувшийся язычок билета. Посмотрел цифры… Нет, не счастливый.
«Совесть пассажира — лучший контролёр», — гласила надпись на прилепленной к стеклу над кассой табличке. И ведь платят… Нет привычки у советского человека обманывать государство, во всяком случае, у большинства населения СССР. Хотя контролёры, бывает, ходят с проверками, аж на целый рупь могут оштрафовать. А можно было вообще бесплатно проехать. В школьные годы мы так не раз поступали. Когда народу мало, подходишь, задеваешь покрепче монетоприемник, и звук такой, будто ты туда мелочь кинул. Ну и билет отрываешь с наглой мордой.
Салон автобуса был полупустым, народ дальше станет садиться, и мы заняли два двухместных сиденья с теневой стороны, под отодвинутой форточкой, где нас приятно обдувал ветерок. За окном проплывал давно, казалось бы, забытый пейзаж с наглядной агитацией в виде растяжек и баннеров «Слава КПСС!», «СССР — оплот мира!», «Комсомольцы — вас ждёт БАМ!»… А мы болтали. Болтали о разном. Начали с обсуждения моего странного обморока, но я постарался быстро эту тему задвинуть, после чего перескочили на экзамены, вспомнив Курицыну, которая благополучно эти экзамены завалила, и ей предстояло идти на пересдачу. Поговорили о том, кого какое будущее ждёт. В мечтах все видели себя главными врачами больниц, докторами наук, профессорами… Я про себя посмеивался, так как своё будущее знал наверняка. Если оно, конечно, у меня есть. Не самое героическое, вполне себе обыденное, звёзд с неба я никогда не хватал. Хотя, если я задержусь в этом времени и этом себе молодом, наверное, что-то можно будет и изменить в своей судьбе в лучшую сторону, избежать каких-то ошибок. Да и опыт, знания… Кандидатскую могу хоть сейчас написать. Правда, та, которую я писал в той своей жизни, включала в себя исследования, проводившиеся в 1980-е годы. Тут да, придётся подумать, как всё это адаптировать к настоящему времени, ну или хотя бы к концу 1970-х. Если, опять же, я до них доживу. А то вдруг сейчас проснусь и увижу над собой лица яйцеголовых, как любят выражаться на Западе в отношении всякого рода учёных-вивисекторов.
А пока я наслаждался жизнью, к тому же после пива чувствовал лёгкий хмель в голове, и глупая улыбка так и не сползала с моей физиономии, хоть я периодически старался удержать свои губы от расползания в стороны. Это происходило само собой, как только я терял над ними контроль.
Наконец прибыли. От остановки до чебуречной надо было пройти ещё метров двести. «Дом книги», ТЮЗ… А вот и старое, ещё дореволюционной постройки здание, в котором и располагалось кафе «Чебуреки». Мне это живо напомнило центр Пензы, улицу Московскую и здание, где одновременно располагались Ленинский РОВД и «Шашлычная». Такое же старое, но более симпатичное по архитектуре.
В кафе народу было немного, мы заняли столик на четверых возле здоровенного фикуса Бенджамина. Точно, тут мы и сидели, у этого двухметрового растения с вечно покрытыми пылью листьями. Ну хоть поливать его не забывали, судя по влажной земле в большом керамическом горшке, из которого этот фикус и произрастал.
Я не ошибся, чебуреки стоили 12 копеек штука. Были они каждый размером с лапоть, и мы взяли сразу по три чебурека на брата, плюс по два стакана прохладного кизилового компота, которым славилось это заведение.
Я ел чебуреки, стараясь, чтобы бульон не попал на рубашку, пил компот, и всё не мог поверить в реальность происходящего. Хотя, казалось бы, куда уж реальнее. Ну, читал в детстве «Машину времени» Герберта Уэллса, мечтал, как было бы здорово стать обладателем такой машины, чтобы перемещаться и в прошлое, и в будущее… Но и предположить не мог, что, хоть когда-нибудь сам окажусь в прошлом. Да, можно было составляться на высшие силы, но при всём при этом в глубине души я оставался атеистом.
Товарищи снова обратили внимание на моё задумчивое состояние.
— Сень, ты чего такой? — спросил Марк.
— Какой? — всё ещё сохраняя на лице мечтательную улыбку, я вернулся в реальность.
— Странный какой-то. Всё время улыбаешься, как будто в «Спортлото» автомобиль выиграл.
Да уж, то, что со мной произошло, будет почище какой-нибудь халявной машины. Даже «Волги» 24-й модели — её уже выпускали, и пару раз я видел новую «волжанку» в окно автобуса на пути к чебуречной. Да даже «Мерседеса» или «Феррари», если уж на то пошло! Если я получил возможность прожить свою жизнь заново… Нет, до сих пор я не мог в это поверить.
— Так чего грустить-то? Отучились, свобода! Вся жизнь впереди! Все дороги перед нами открыты!
— Вот за это надо выпить!
Марк поднял стакан, мы подняли свои, чокнулись, прежде чем их опустошить.
А затем отправились в общежитие. Студенты к концу обучения уже знали, кому куда придётся ехать по распределению, так что начиная с завтрашнего дня завтра народ из общежития массово выезжает. Мне тоже придётся съехать, поеду домой, а по возвращении мне уже должны будут выделить от Горздрава койку в другом общежитии. Я в нём проживу до Нового года, после чего переберусь на съёмную квартиру. Так и проживу там до своего возвращения в Пензу, которое случится после защиты кандидатской.
