Сыщик из Тулы (СИ) - Порошин Влад
— Десять лет назад была попытка украсть царскую корону, — усмехнулся Евагрий, — с тех пор патрули в дни царского бала удваиваются. Поэтому международную провокацию — можно смело отмести. В том-то вся и гадость, что это сделал кто-то из своих. — На этих словах самодержец резко погрустнел.
— Скорее всего, — буркнул Глеб Самоваров. — Хорошо, кто настойчивей всех сватался к царевне Синеглазке?
— Сложный вопрос, — царь Евагрий ненадолго задумался. — У главы думской фракции Идеалистов Ивана Васильевича Морозова старший сын сватался. У главы фракции Гуманистов Василии Никитиче Оболенском средний сын просил руку и сердце. Кто же ещё?
— А сколько у вас всего думских фракций? — Спросил сыщик.
— Естественно, как во и всех развитых демократических странах — две, — с гордостью ответил самодержец. — Многовековой историей доказано, что однопартийная система, как и многопартийная работать продуктивно не способны. Вы представьте человека, у которого была бы всего одна нога или одна большая нога и множество мелких — это же ужас! Политическая система в обязательном порядке должна находиться в равновесии.
— Ещё дьяк сыскного приказа Юрка Длиннорукий сватался, — подсказала царю Василиса, которой уже не терпелось перейти к поиску и к поимке опасного преступника.
— Возможно, — согласился царь, — кстати, Юрий — очень толковый молодой человек из хорошей семьи. А знает что, вы лучше сами пообщайтесь с царевной. Я сейчас прикажу Елизару выписать мандат, по которому вы сможете говорить с кем угодно и когда угодно. Время осталось совсем мало. Геркулесовы послы отъезжают послезавтра, но ещё на один день я их смогу задержать. Им уже отослано приглашение на послезавтра сыграть в голпаску, то есть в гарпастум. После игры само собой состоится дружеское застолье, поэтому раньше утра третьего дня они в путь не тронутся. — Евагрий тяжело вздохнул. — Очень не хотелось бы нарваться на международный конфликт. Вон, на восточных рубежах банды с диких земель лютуют, пограничные заставы в постоянном напряжении. Вы даже не представляете, какой это приносит убыток казне. Не дай Бог война, тогда вся экономика, которую я выстраиваю на аглицкий манер почти двенадцать лет, к чёрту рухнет.
— А сколько людей погибнет? — Высказалась Медуза Горгоновна.
— У меня, кстати, деда на фронте убили, — пробурчал Самоваров и неожиданно для себя спросил, — ваше величество, вот вы закончили аглицкий университет, а ваш младший брат Аристипп, где образование получал?
— Аристиппушка дома обучался, — ещё раз тяжело вздохнул царь Евагрий. — Он с малых лет был слаб здоровьем, поэтому матушка побоялась его отпускать в заморские университеты. А у нас тут из знаний раньше была одна латынь, да святое писание. Ничего, я народ из спячки выведу. С этого года открываю собственный Морковский университет для разночинцев. Со всей страны талантливых парубков не смотря на их происхождение сюда свезу. Крепкую экономику с неучами и дураками не построить.
— И девушки в университете будут обучаться? — Внезапно спросила Василиса Гороховна.
— Кхе-кхе, — закашлялся Евагрий. — Мне вашего института благородных девиц пока выше крыши, сплошные драки, да скандалы. Ко мне каждую неделю родители бегают и жалуются.
— Ясно, дискриминируете по полову признаку, — колко поддела царя Василиса.
— Кхе, — очень громко кашлянул царь Евагрий. — Вот пусть твой батюшка, боярин Горох Горохович Премудрый, подаст соответствующее предложение в боярскую думу, посмотрим, что ему ответят.
Василиса набрала воздух в лёгкие, намереваясь гневной тирадой надерзить самому царю, но тут в зал для приёмов и церемоний вбежал писарь Елизар, который, скорее всего, подглядывал в замочную скважину, и громко заголосил:
— Царь батюшка, отец родной, команда дворни для тренировки по гарпастуму построена! Прикажите начать занятие⁈
— Подожди, — буркнул самодержец и, посмотрев на Глеба Самоварова, произнёс. — Ты вот что, сыщик из Тулы, сделай всё возможное, тряси, кого хочешь, угрожай смертью под мою ответственность, но яблоню и преступников найди. Я же в накладе не останусь, клянусь Аликорном.
Евагрий показал пальцем вверх на большое полотнище, где среди растительного орнамента красовался крылатый единорог. И младший сержант Самоваров непроизвольно приоткрыл рот, вспомнив герб на подарочной сабле товарища майора. «Ё моё, — подумал он, — так это я попал туда, куда попадал товарищ майор? Ну, дела». А царь тем временем, встал с трона и хитро улыбнувшись, сказал:
— Как любил приговаривать мой холландский дружок из аглицкого университета, когда вместо лекции намеревался пойти в пивнушку: «Весь мир бардак, но есть дела и поважнее». Ха-ха! — И тут же он со всей строгостью скомандовал. — Елизар! Срочно выписать специальный мандат сыщику Глебу Самоварову.
* * *«Н-да, — думал Глеб, глядя на то, как Евагрий Седьмой с дворовыми слугами бегает по поляне и пинает мяч. — Интересное получается кино. Оказался в государство, где сам гражданин царь учредил двухпартийную выборную систему, развивает науки и образование, поощряет торговлю и промышленность, играет в футбол и намеревается учить поданных голландскому хоккею. Нужно ещё было намекнуть на отмену крепостного права. Хотя пока не до него. С яблоней бы разобраться. С яблоней бы…».
Мысли Самоварова внезапно прекратили своё плавное течение, ведь к тренировочному футбольному полю, которое находилось в небольшом скверике в пределах стен царского кремля, шла изумительно красивая барышня. «Синеглазка», — мгновенно догадался Глеб. В принципе Василиса внешне тоже была ничего — маленький вздёрнутый носик, большие умные глаза, черные волосы, которые никак не желали вплетаться в тугую косу. Но царская дочь была писаной красавицей — полные чувственные губы, прямой классический нос, золотистая коса и огромные синие глазища. Соблазнительную фигуру царевны обтягивал вызывающе короткий сарафан, который был чуть ниже колена и обнажал крепкие спортивные щиколотки. По пятам сопровождала Синеглазку женщина неопределённого возраста, весившая под центнер. Глеб даже заметил, как напрягся телохранитель Василисы молчун и здоровяк Герасим. Ведь Медуза Горгоновна, которая ушла по каким-то своим делам, строго-настрого ему наказала за всеми подозрительными личностями следить в оба.
— Какие люди, — обратилась царевна к Василисе, изобразив на своём красивом лице улыбку победительницы, — легендарная атаманша «диких амазонок» собственной персоной! Решила поиграть в сыщика? Никогда бы не подумала, что ты имеешь наклонности к сыскному делу, ха-ха!
— А думать — это не твоё сильное качество, командирша «хитрых лис», — дерзко ответила Василиса Гороховна. — Выпросить подсказку преподавателя или экзаменационный билет попроще, тут вам «лисам» равных нет. Все средства хороши — белила на лице, подкрашенные губки, томные вздохи и покороче сарафан. Скажешь не так?
— Завидуешь? — Мелодично пропела царевна и, томно вздохнув, обратила свои волшебные синие глаза на Глеба Самоварова. — Так это вы, юноша, сыщик из Тулы?
— Аха, из пригорода, — буркнул Глеб. — Ваше высочество, вы наверняка уже в курсе, что кое-кто желает разрушить вашу свадьбу с принцем Геркулесом. Как вы считаете, кто из женихов больше остальных добивается вашего расположения?
— Сложно сказать, — кокетливо пожала плечами Синеглазка. — На днях Елизарушка Оболенский забегал и подарил букет из сорока красных роз. Потом прибыл Никодимушка Морозов и принёс букет уже из пятидесяти цветов. Юрочка Длиннорукий то же подарил какие-то мимозы. Так сразу всех и не упомнишь.
— А Змей Горыныч случайно пальму кокосовую не преподнёс? — Зло прошипела Василиса. — На базаре заморские кокосы от чего-то подешевели на целую копейку.
— Это не из-за меня, — невозмутимо ответила царевна, хотя колкость ей пришлась не по вкусу. — Кстати, а у вас в Туле, что влюблённые юноши дарят своим девушкам? — Спросила она Самоварова.
— Сложно сказать, всего не упомнишь, — задумался Глеб и неожиданно ляпнул. — Я один раз подарил звуковое письмо.
