Эфирный эликсир (СИ) - Порошин Влад

Эфирный эликсир

Глава 1

Я стоял на руинах былой цивилизации. Возможно, не всё было гладко в её бурные времена, которые неумолимо погружались в пучину лет, и оставляли после себя массу сказок, вымыслов и легенд. Возможно, люди, которые создавали и управляли ей, не всё учли, не во всём были правы, но кое-что настоящее человеческое в той цивилизации было. И это что-то иногда бередило душу и не давало подолгу заснуть по ночам.

Может быть, поэтому я сегодня оказался на этом поросшем молодыми осинками и бурьяном месте, где когда-то кипела жизнь. Приехав на вечер встречи выпускников, я намерено сделал небольшой крюк на своём бюджетном китайском внедорожнике, чтобы посмотреть на разваливающийся одинокий фундамент начальной школы. Именно сюда в далёком 80-ом году я пошёл первый раз в первый класс. Забавно, ещё десять лет назад, здесь можно было снимать кино про войну или про апокалипсис, ведь кругом были одни руины. Руины былой цивилизации, имя которой СССР. А теперь нет и руин. Ещё каких-нибудь пять лет и вокруг раскинется обычный среднестатистический уральский лес, осинки, берёзки, ели и мох под ногами.

Вдруг где-то в метрах тридцати кто-то наступил на сухую ветку, и я вздрогнул. Не хотелось бы нарваться на стаю одичавших собак или того хуже на голодную семью волков, поэтому я сунул руку во внутренний карман куртки и нащупал рукоять газового пистолета.

— Извините, что я вас напугал! — Послышался надтреснутый голос из-за зарослей какого-то кустарника. — Меня зовут Леонид Львович, я ещё при коммунистах недалеко отсюда жил. Сейчас сами видите, от моего шахтёрского посёлка ничего не осталось.

На поляну перед школьным фундаментом вышел худощавый среднего роста мужчина в очках, одетый в старенькую серую куртку, тёмные грязные брюки и высокие резиновые сапоги. Для последних дней сентября, когда всё вокруг заливают холодные уральские дожди, одежда самая подходящая. Не то, что у меня, белые кроссовки и новенькие джинсы. Всё же я еду на праздничную вечеринку, тех, кому под пятьдесят и кто ещё не помер.

— Я до 84-г года учился в этой школе. — Я кивнул на руины. — Меня зовут Валерий Павлович Молчанов.

Мужчина в очках почему-то прищурился, наверное, линзы уже не годились для его зрения и, хлопнув себя руками по бедрам, вскрикнул:

— Ба! Да, ты — Валерка футболист! Как же помню! В 84-ом году ты десять мячей положил 27-ой школе, вот на этом самом стадионе. Правда, которого давным-давно здесь нет. 84-ый год, это же ещё перестройка не началась. Черненко вроде в Кремле сидел, ждал, когда его хоронить повезут.

— Меня сто лет никто Валеркой футболистом не называл. — Я горько усмехнулся, посмотрев на свой упитанный животик. — Только я не десять тогда забил, а восемь. Это девчонки, которые в футболе ни бум-бум досочинили. А вас извините, я не припомню.

— Это потому что я на десять лет вас старше. Козырев моя фамилия, неужто не помнишь? Я лесником здесь работал, все леса в округе знаю, как свои пять пальцев. А хотите чаю? У меня сарайчик небольшой тут сохранился. Дом истлел, а сарай как новенький. Чудо природы.

Я посмотрел на часы, до вечера встречи со школьными товарищами и подружками оставалось ещё два часа, поэтому от чая решил не отказываться. Мы прошли с Леонидом Львовичем малозаметной тропкой, и вышли к аккуратному домику, где хранились лопаты, грабли и метёлки. Прямо к торцу строения был приколочен деревянный стол, а рядом стояли два толстых пня, которые служили стульями. Козырев разлил чай из термоса и вынул из сумки маленькую бутылочку с «русской водкой».

— По чуть-чуть?

— Я за рулём. — Отмахнулся я. — Кстати, тут никто не шастает?

— Когда шахты закрыли. — Тяжело вздохнул бывший лесник. — Посёлок стал стремительно вымирать и людям, кто здесь застрял, кому деваться некуда стали давать квартиры ближе к центру города. Потому что уже из самого города много народу разом уехало искать лучшей доли в другие края. Поэтому некому здесь шастать. Если только зайцам. Но им ваш автомобиль без надобности.

— Я сам, как в 90-ом школу закончил, из города уехал, — признался я. — Был здесь в 2010 и вот сегодня в 2020 заглянул. Списался со школьными одноклассниками, сегодня вечером в ресторане посидим, вспомним школьную юность. Я кстати, в 21-ой доучивался.

— Ааа, 21-ая, почти центр города. Тогда за юность. — Улыбнулся лесник подлив себе прямо в чай несколько капель водки.

Мы чокнулись, выпили и я вдруг ни с того ни с сего спросил:

— А чем закончилась история с маньяком? Помните в конце восьмидесятых молодых девчонок гад один убивал? И одну старшеклассницу из нашей 21-ой школы, которая пропала в декабре 1987 года, нашли по весне в десяти километрах от этого места. Кстати, там же где и остальных жертв маньяка. Не то там был вход в старую штольню, не то просто чья-то землянка. Я у одноклассников как-то поспрашивал, у тех, кто в городе осел, многие даже и не поняли о чём речь. Вас ведь как лесника наверняка привлекали для поиска пропавших девчонок? Вы же должны об этом помнить?

— Странно, — пробормотал Леонид Львович, и отхлебнул чуть-чуть «огненной воды» прямо из бутылочки. — Я сам сегодня думал про то шумное дело. Просто в 90-е и не такое бывало, вот оно и забылось. Стёрлось из истории, ха-ха. Посадили в 93-ом одного мужика, и все случаи списали на него. Только не он это. В 1994-ом пропали ещё две девушки лет 15-ти и 16-ти и в 95-ом ещё одна. А потом, скорее всего маньяка убили, где-нибудь на бандитских разборках.

— Да, много тогда народу постреляли. Кстати, моего школьного друга убили в 96-ом.

— Много людей полегло. — Ещё раз тяжело вздохнул бывший лесник, как будто сам кого-то потерял в бурных девяностых. — Так тихо и закончилось громкое дело, поэтому ваши одноклассники ничего и не помнят. А вы, значит, ту убитую девушку хорошо знали?

От этого вопроса я невольно вздрогнул, и по моей спине побежали маленькие колючие мурашки. «Да знал я её, прямо скажем, издалека, — подумал я. — А вот влюблён в неё был по уши. Сейчас всё бы отдал, чтобы открутить время назад и спасти Дину Гордееву. Редкой красоты была старшеклассница, блондинка с небесно-голубыми глазами. Правда я тогда учился в восьмом, а она в девятом и на меня не обращал никакого внимания. Кавалеров вокруг неё вилось и из девятых, и их десятых классов множество».

— Понимаю. — Хитро прищурился странный лесник и, словно прочитав мои тайные мысли, добавил. — Первая любовь. Может быть, вы её хотите всё ещё спасти?

— Это невозможно. — Я посмотрел на часы, пора уже было прощаться и ехать в ресторан в центр бывшего шахтёрского городка с милым сердцу названием … А впрочем название уральского городочка, который вырос вокруг шахт, не так уж и важно, просто Шахтёрск и всё, вся суть в этом имени. Шахт не осталось, а Шахтёрск стоит, как-то ещё живёт, точнее выживает.

— Почему невозможно? — Запротестовал ненормальный Леонид Львович. — Я как-то лет семь назад путешествовал по горам нашего Северного Урала, ходил на Медвежий угол. Места я скажу дикие, лишь иногда можно встретить семью манси, которые пасут оленей или ловят рыбу. А в царские времена туда бежали старообрядческие общины, унося с собой иконы, книги и летописи. И представляете, какая удача, я выменял за чай и сигареты у мансийцев старообрядческую книжицу, перевод малоизвестного труда монаха-алхимика Василия Валентина под названием «Эфирный эликсир». А вы что-нибудь читали про Василия Валентина?

— Я читал «Василия Тёркина» и смотрел когда-то давно фильм «Валентин и Валентина», а про алхимика Василия Валентина, каюсь, не читал. — Я ещё раз посмотрел на часы, и краем глаза заметил нездоровый блеск в глазах моего странного собеседника.

— Не ёрничайте. — Обиделся бывший лесник Козырев. — Ну, да ладно. Так вот этот монах-алхимик, испытывая разные настои на спирту, один раз впал в очень глубокий и детализированный сон, в котором оказался в своём прошлом, где прожил почти два года.