Император Пограничья 5 - Евгений И. Астахов
— Это ваше окончательное решение, боярин Елецкий? — сухо спросил он.
— Несомненно, Ваша Сиятельство.
Я сделал шаг вперёд:
— Меня устраивают эти условия, князь. Я не считаю себя недостойным противником для боярина Елецкого, — я повернулся к нему самому, — но раз уж он так привык прятаться за чужими спинами, не будем нарушать эту добрую традицию.
В зале раздались редкие смешки. Елецкий стиснул зубы, но сохранил на лице натянутую улыбку.
— Хорошо, — Оболенский тяжело вздохнул. — В таком случае, предлагаю перенести поединок в сад. Негоже превращать бальный зал в арену.
Гости зашептались и начали перемещаться к выходу. Каждый хотел занять лучшее место для предстоящего зрелища.
Князь лично сопровождал нас на площадку в заднем дворе. Пока мы шли по дорожкам между ухоженными кустами роз, он незаметно приблизился ко мне.
— Вы понимаете, во что ввязываетесь, боярин? — тихо спросил Оболенский. — Леонтий Осокин — маг ранга магистра второй ступени. Не юнец, вроде его сына.
— Благодарю за беспокойство, Ваша Сиятельство, — я улыбнулся. — Я смогу постоять за себя.
Площадка для дуэли представляла собой круг, вымощенный белым камнем, окружённый высокими деревьями. Мягкий свет магических светильников создавал мистическую атмосферу.
Осокин занял позицию напротив меня. Теперь его состояние ухудшилось настолько, что не заметить было невозможно. Лицо приобрело нездоровый сероватый оттенок, а руки то и дело прижимались к животу. Когда из его чрева донеслось громкое бурчание, даже стоящие поодаль зрители услышали этот предательский звук.
Леонтий странно переминался с ноги на ногу, напрягая ноги и ягодицы, словно пытаясь удержать что-то внутри. Капли пота выступили на его лбу.
Князь вышел в центр круга, поднял руку и открыл рот, чтобы объявить начало дуэли, но не успел произнести ни слова.
Леонтий Осокин вдруг схватился за живот обеими руками, издав полузадушенный стон. Его глаза расширились от ужаса, и он, не произнеся ни слова, резко развернулся и бросился к дворцу, придерживая задницу и смешно подпрыгивая на каждом шагу.
Прямо перед тем, как скрыться за дверью, его тело предательски дрогнуло, и даже с того места, где я стоял, был отчётливо слышен звук выпущенных газов.
Секунду стояла мёртвая тишина, а затем дворяне не выдержали. Сначала послышались отдельные смешки, затем весь сад наполнился хохотом. Даже князь Оболенский, при всём своём достоинстве, не смог сдержать улыбки.
Елецкий стоял с открытым ртом, растерянно глядя вслед сбежавшему защитнику. Его лицо выражало такое потрясение, что я едва не рассмеялся ему в лицо.
«Похоже, слабительное, которое Полина подмешала в бокал нашего почтенного бретёра, оказалось весьма быстродействующим», — подумал я, бросив взгляд на гидромантку. Белозёрова ответила мне невинной улыбкой, в которой лишь я мог прочесть лукавство и гордость за проделанную работу.
Заранее она пообещала мне, что препарат не из тех, что продаётся в аптеках, так что не вызовет подозрений.
Взгляд князя Оболенского скользнул от Леонтия Осокина, скрывшегося в дверях дворца, к растерянному Елецкому, и его губы растянулись в злорадной улыбке.
— Что ж, боярин, — произнёс князь с нескрываемым удовольствием, — ваш защитник, кажется, имеет неотложные дела. По законам дуэльного кодекса вам придётся драться самому.
Лицо Елецкого утратило всякие следы высокомерия. Он побледнел так стремительно, словно из него выкачали всю кровь. Глаза забегали, напоминая загнанное в угол животное.
— Это… это недопустимо! — его голос дрогнул. — Дайте мне несколько минут, я найду другого заместителя.
Елецкий лихорадочно осмотрел собравшуюся публику и бросился к высокому аристократу с серебряной тростью.
— Борис Алексеевич! — он схватил того за локоть. — Помните, как я помог с кредитом в прошлом году? Настало время отдать долг!
Аристократ поморщился, как от зубной боли, и мягко, но решительно высвободил руку.
— Простите, боярин, но у меня подагра обострилась. Врачи запретили любое напряжение.
Елецкий развернулся к другому дворянину:
— Станислав! Твой сын учится в академии благодаря моей рекомендации. Ты просто обязан!
— Василий Григорьевич, — тот покачал головой, — я бы с радостью, но не владею боевой магией. Это было бы самоубийством.
С каждым отказом паника на лице Елецкого становилась всё явственнее. Он метался от одного дворянина к другому, то угрожая, то умоляя, то напоминая о долгах и одолжениях. Но чем больше он настаивал, тем холоднее становились лица окружающих. Никто не желал подставляться под мой удар.
Среди присутствующих я заметил графа Бутурлина с супругой. Лицо графа выражало нескрываемое презрение к Елецкому, которого он позвал в свой дом. В его глазах читалось удовлетворение от унижения напыщенного боярина. Наши взгляды на мгновение встретились, и граф едва заметно кивнул мне — жест одобрения от одного воина к другому.
Василий Григорьевич, не найдя добровольцев среди тех, кто был ему что-то должен, перешёл к откровенному попрошайничеству:
— Кто-нибудь! — взвизгнул он, обращаясь уже ко всем присутствующим. — Тысяча рублей тому, кто заменит меня в дуэли!
Предложение повисло в воздухе. Среди собравшихся прошёл шепоток, но никто не сделал шага вперёд. Моя репутация человека, сразившего на дуэли Магистра в Муроме, работала на меня лучше любых угроз.
— Две тысячи! — отчаянно выкрикнул Елецкий.
Молчание стало физически ощутимым. Даже служанки с подносами остановились, не решаясь нарушить напряжённую тишину.
Наконец, мой противник повернулся к князю. Его лицо приобрело землистый оттенок, а руки заметно дрожали.
— Ваше Сиятельство, — сглотнув, произнёс он, — прошу отложить дуэль до завтрашнего утра. Мне нужно… подготовиться.
Губы Оболенского изогнулись в ещё более злорадной улыбке:
— Вы сами настаивали, боярин, что дуэль должна состояться «здесь и сейчас». Не мне напоминать вам ваши же слова.
— Тогда… — Елецкий судорожно вздохнул, — прошу дать мне хотя бы пять минут, чтобы привести дела в порядок. Вы же понимаете… это уважительный повод.
Я не удержался от смешка:
— Ну что же вы, Василий Григорьевич, нужно верить в себя! Зачем заранее настраиваться на неудачу?
По толпе пробежала волна смешков. Елецкий метнул в меня взгляд, полный ненависти, но в глубине его глаз плескался неприкрытый страх.
— Пять минут, — милостиво разрешил князь. — Ни секундой больше.
Елецкий, пошатываясь, отошёл к границе сада, где его ожидал какой-то средних лет дворянин в тёмно-синем сюртуке. Я мысленно потянулся к Скальду, который уже занял удобную позицию на ветке ближайшего дерева.
«Подслушай их», — приказал я ему.
Через мгновение в моей голове зазвучали голоса.
— Мне нужен стимулятор, Семён, — отчаянно прошептал Елецкий. — Самый мощный, что у
