Чёрный хребет. Книга 4 - Алексей Дроздовский
Пейзаж вокруг нас меняется. Теперь наша таверна стоит на вершине горы, свистит ледяной ветер, метель заносит снег через окно.
– Я ведь могу отправиться куда угодно.
Внезапно в наших телах вырастает по дополнительной паре рук чуть ниже основной. С удивлением смотрю на четыре своих ладони.
– Я могу стать кем угодно.
В каждой из моих рук появляется по огромному изумруду. Они настолько ослепительно красивы, что дух захватывает.
– Я могу получить всё, что пожелаю.
Следом происходит и вовсе невероятное: я разделяюсь на двух отдельных людей. Причём не я и моя копия, а оба человека – это я сам. Я осознаю каждого из них, как самого себя, словно вместе с телом разделилось и сознание. Смотрю на самого себя с двух разных сторон. Затем нас становится четверо, восемь, шестнадцать... и каждое отдельное тело осознаю, будто все они – это я.
Многочисленные мои версии разлетаются во все стороны, кто куда. Один отправляется рыбачить на тропический пляж, другой стоит над жерлом вулкана, третий читает ветхие книги в древней библиотеке. И каждый из них – я.
– Я могу проживать бессчётное количество жизней в один и тот же момент времени в созданных мною же мирах.
Затем всё это исчезает и я снова оказываюсь в таверне, возле тарелки супа. С одной парой рук.
– Разве этого мало? – спрашивает Шислин. – Разве может человек желать чего-то ещё?
Отвечать на этот вопрос явно не стоит. Я не был живым мертвецом, сотни лет путешествующим по сновидениям. Я не могу даже приблизительно понять, что чувствует девушка. Как она воспринимает всё происходящее.
– Так скажи мне, как посторонний человек, повезло ли мне?
– Я был бы полнейшим идиотом, если бы сказал «да». Каждый сам для себя выбирает, повезло ему или нет. Богат он или нет, счастлив он или нет.
– Хочешь узнать, сколько времени я провела в качестве неподвижного трупа, глядя в стену, прежде чем обрела способность создавать сны и входить в них к другим людям?
– Конечно хочу, – говорю. – Но думаю, что интересоваться таким – не вежливо.
– Слишком долго, – отвечает Шислин.
Её запал быстро угасает. Она как-то уменьшается, смотрит на меня своими сияющими глазами и после вздоха произносит:
– А теперь...
Пауза.
– А теперь...
Опускает голову и закрывает лицо ладонями. Она не издаёт звуков, не дёргает плечами, я не вижу её кожи, но понимаю, что она плачет.
Всегда неловко находиться рядом с плачущим человеком, особенно если ты едва его знаешь. Любая успокоительная фраза может показаться фамильярностью, а игнорирование выставит тебя чёрствым и безэмоциональным.
– Выпей чая, – говорю.
Протягиваю девушке пустую руку, сложенную так, будто в ней находится кружка.
Шислин поднимает голову и смотрит на мою руку в недоумении, после чего делает идентичный жест: берёт из руки невидимый сосуд и подносит его ко рту, имитируя глотки. У неё теперь не просто сияющие глаза, а горящие языками пламени. И слёзы, будто капельки пылающего воска, падают на стол. Оставляют на деревянной столешнице выжженные точки.
– Вообще-то я думал, что ты создашь в моей руке чай и выпьешь его, но так тоже сгодится.
Она издаёт короткий смешок, но тут же обратно заливается плачем.
Оглядываюсь по сторонам, словно здесь может оказаться кто-то посторонний, кто поддержит Шислин. Кто-то знающий её лучше, чем я. Кто-то из её друзей или родственников. Вокруг никого, поэтому утешать её – это обязанность любого человека, наделённого эмпатией. В данном случае это я.
– Не сдерживайся, – говорю.
Перегибаюсь через стол и кладу руку ей на предплечье.
– Как говорил мой отец...
Настоящий отец, из моего мира.
– ... никогда не надо сдерживать слёз и стыдиться их. Это признак не слабости, а живой, чувственной натуры.
От моего прикосновения Шислин не вздрогнула. Иногда дотрагиваешься до постороннего человека и по нему проходит разряд, означающий, что он предпочёл бы без этого. Здесь такого нет.
Поднимаюсь со своего места, огибаю стол, присаживаюсь рядом с Шислин. Я бы её обнял, не будь она голая... а какого чёрта? Обнимаю девушку, кладу подбородок ей на плечо. Говорить ничего не нужно. Надеюсь, она почувствует себя лучше от моих действий.
Очень странно сидеть рядом с живой тенью.
Обычно тени прячутся в углах, скрываются за предметами напротив источника света. Но когда тень сидит на свету – выглядит странно и необычно. Словно кто-то наложил картинку поверх основного изображения.
– Тише, – говорю. – Всё нормально.
Я незнакомец, случайно оказавшийся рядом с ней в последние минуты жизни. Это действительно так. Однако я ещё и проводник – именно такие обязанности возложила на меня Шислин. И я намерен выполнить свою работу хорошо. Вернуть девушке спокойствие, умиротворённость.
– Ты не одна.
Девушка продолжает сидеть, уперев локти в стол, закрыв лицо ладонями. Многовековое существование на самой границе жизни подходит к концу. Она боится уходить, но и остаться не желает. Вот и рыдает в страхе перед неопределённостью.
А я сижу с ней, не зная, что можно сказать в этой ситуации. Каким образом я могу на неё повлиять.
– Ты хотела бы увидеть Дарграг? – спрашиваю. – Это моя деревня, расположенная у подножия хребта со стороны пустыни.
– Не надо, пожалуйста, – отвечает слабым голосом. – Я знаю, что ты пытаешься сделать. Не надо.
Хочу её переубедить.
– Но там действительно замечательно...
– Сегодня мне не нужен человек, который будет уговаривать меня посмотреть на удивительные места и красоты, которые он знает. Мне нужен человек, который побудет рядом, чтобы я не чувствовала себя одиноко.
Всхлипывает.
– Вот и всё, что я прошу. Посиди тут. Просто посиди. Можешь ничего не говорить.
– Ладно.
Я выполню всё, что она хочет.
С грустью, печалью, мрачными мыслями, но выполню. И я даже улыбнусь при этом.
– Шислин... – говорю.
– Тише.
– Мне нужно сказать...
– Это не важно. Ничего не желаю знать.
– Я только хотел сказать, что ты очень замечательная девушка. Я рад, что познакомился с тобой.
Тонкие руки Шислин обвиваются вокруг моего тела и вот наши объятия становятся обоюдными. Она выбрала меня, чтобы уничтожить чёрную жемчужину, а заодно составить ей компанию по пути в царство, которое охраняет трёхголовый пёс.
– Мне надоели сны, – говорит девушка. – Это только со стороны кажется, что здесь интересно и всегда
