Холодное лето 1402-го. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко
В общем, было на что посмотреть.
* * *
В тот день я оставил Феликса под началом Паскаля и тем сохранил ему жизнь, а тот в свою очередь, позволил парню показать себя. Когда стало понятно, что обозники вот-вот разбегутся, он отослал моего оруженосца с половиной своего личного десятка им на помощь, и они тоже неплохо показали себя. Как минимум — враг не смог прорваться со стороны реки, а это дорого стоит.
Погрузившись в воспоминания, мы некоторое время молчали, поэтому почти одновременно расслышали быстрые шаги по лестнице вверх, но долго гадать, кто это решил меня побеспокоить до официального подъема, не пришлось.
— Дирк, я знаю, ты уже не спишь! — предупредил Вальдемар, прежде чем войти.
— Приветствую господина магистра третьей ступени… и чего-то там еще! — хмыкнул я по-свойски. — Чего не спишь?
— Э-э-эх, вот так спешишь к нему с отличными новостями, а тот еще и не рад…
— Почему это не рад? Немножко рад! — заверил я приятеля.
— Вы гляньте на него, немножко… — театрально всплеснул руками маг. — А должен ведь быть счастлив!
Озвучив свое видение ситуации, Вальдемар вытащил из-за спины правую руку, в которой был свиток с герцогской печатью на шнурке.
— Неужто же Вы уже успели получить вести из Дижона, сударь… — изобразил я расшаркивание. — Когда это?
— Да вот буквально, только что! — улыбнулся гость. — И они напрямую касаются тебя…
Выждав паузу и не дождавшись расспросов, маг нарочито сморщился:
— В здешней скукоте от тебя все равно никакой пользы, поэтому собирай вещички и давай, отсюда!
— Что⁈ — выдали мы, одновременно с Феликсом.
Еще через пару минут стало известно, что после получения совместного отчета от нашего капитана и мага, герцог решил меня лично вознаградить. Его Светлость официально признал, что «считает мои обязательства перед ним исполненными» и велит явиться в Дижон, чтоб получить награду лично из его рук.
Вальдемар предположил, что помимо прочего, скорее всего, герцогу стало просто любопытно встретиться со мной.
— Он же тебя не видел, подписывая патент на лейтенантский чин, и ориентировался лишь на чужое мнение. А теперь — есть возможность отозвать, и может даже поручить что-нибудь другое. Кстати, между нами, но в Академии тоже считают, что в ближайшие год-два, у нашего врага…с Длинным Корнем, вряд ли найдутся ресурсы, чтобы повторить атаку…
В это время как раз начали бить подъем, и на шум в моей комнате забрел де Шатонёф, живущий всего на этаж ниже. Сообщение от Вальдемара о том, что герцог отзывает меня, он нашел очень почетным. Поздравив с будущими наградами, лейтенант поинтересовался:
— А сами Вы, шевалье, чего бы хотели получить?
— Золото, земли… да что угодно! — рассмеялся я. — Я небогат, но если Его Светлость и впрямь как-то особенно высоко оценивает мои усилия, то хотел бы получить земли и имя своего отца. Это мне и впрямь подошло бы…
— Простите, Теодорих, — удивился тот, — ни в коем случае не хотел бы оскорбить, но разве Ваше имя не образовано от небольшого владения в окрестностях Бон-сюр-Сон? Еще раз прошу прощения, но при дворе все считают, что вы получили его своим трудом… Не имея… — дальше он не смог договорить.
— Да, Вы правы, — улыбнулся я примирительно, показывая, что не в претензии. — Имя дю Ромпар я взял, чтобы не давать поводов трепать имя отца, но я и в самом деле надеюсь, вернуть его в свою семью.
— А кто он был? Если мне будет позволено поинтересоваться…
— Почему нет, — снова улыбнулся я. — Феликс, достань мой щит! Тот, что скрыт кожаным чехлом, и я запретил тебе доставать.
Меньше чем через минуту оруженосец аккуратно снял со щита покрытие, и взглядам присутствующих предстало изображение дельфина с красными перьями на желтом фоне. Ну и красной полосою бастарда, конечно же, поперек изображения.
— Мой батюшка — барон Андре де ла Тур дю Пен…
—…а так же — граф Альбона, Гренобля и развалин — Уазана и Бриансона, на земли которых Вы будете иметь право в случае признания законным наследником.
— Так и есть… — уже без улыбки согласился я. — Путь этот длинный, и я буду очень рад даже маленькому шагу вперед.
В комнате повисло неловкое молчание.
Когда де Шатонёф поспешно откланялся, я отослал Феликса с сегодняшними приказами, и мы остались вдвоем с неодобрительно посматривающим Вальдемаром.
— Ну и зачем ты разболтался?
— Ну да, немного увлекся… — послушно согласился я.
Когда отец Дирк погиб и не успел признать его, дед — по прозванию дофин Вьенский* — к тому времени уже умер, и остатки прежних семейных владений конфисковала Бургундия. Это было не совсем законно, но ходили слухи, что самая главная мечта Его Светлости Филиппа II де Валуа — восстановить Бургундию в масштабах древнего королевства Арелат*, из-за чего он и пытался отстраниться от формальной власти родственников в Париже.
Так что усилия его были понятны, и в связи с этим была некоторая надежда, что если показать себя человеком верным, деятельным и — следовательно — полезным, то герцог может и пожертвовать фамильным баронством Тур дю Пен. Это позволит уже от его имени претендовать на оба уцелевших города и прочие немногочисленные владения, лишь частично подчинившиеся Бургундии.
«…Но болтать об этом сейчас, наверное, и впрямь преждевременно…» — снова подумал я.
— Ну ладно, — улыбнулся Вальдемар, — судно с вестниками уйдет дня через три-четыре, поэтому не торопись, но начинай сдавать дела месье де Шатонёфу и собирайся! Глупо не воспользоваться оказией и немного не подсократить свой путь. Тем более на барке будет куда безопаснее. Не забывай, назад ты едешь без нескольких сотен солдат. Заодно, кстати, увезешь и свою долю добычи. В Дижоне толкнуть ее можно куда выгоднее…
— Так его повышают? — удивился я, новость впрямь была несколько неожиданной.
— Дружище, да — парень облажался, но уверяю тебя — не в наших с тобой интересах ссориться с его покровителем. Из Академии пишут, что герцогский камергер после ареста братца-предателя набрал немалый вес, так что давай не станем делать его своим врагом? Маркиз де Кортиамбль на эту роль — очень неподходящий кандидат, поэтому лучше — просто забудем…
— Как скажешь…
* * *
Путь назад занял куда меньше времени, чем сюда, к месту моей недолгой службы. Никаких проблем в дороге не случилось, а самый волнительный момент я пережил, высаживаясь с попутной речной барки
