Шайя (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Простая практика превращалась в опасный квест.

Лабораторию спасти не удалось, но часть приборов выкинули в снег, чтобы потом изучить, что послужило причиной поломки.

— Я починю установку, − бросил Рико, − мне на это надо часа два!

— Действуй! — коротко ответил Харадо, стараясь не терять бдительности, помня о том, что медведь сумел пройти через периметр с отпугивающими маячками.

Через несколько минут Кацу дал команду остальным ребятам придумать укрытие для работающего Рико, чтобы защитить его от мороза. Посыпались предложения и как только было принято решение, земля… лёд под ногами содрогнулся.

Откуда-то из глубины послышался нарастающий рокот, по телу прошла вибрация, и все замерли, чуя опасность. Это внутреннее чувство надвигающейся беды выработалось у всех ребят за последние месяцы, и они привыкли ему доверять. Все замерли, даже Рико отвлёкся от работы.

— Надо бежать! — неуверенно произнёс художник, тревожно оглядываясь по сторонам, а потом как заорёт: — Надо бежать! — и рванул в сторону от стоянки.

Харадо зло бросил:

— За мной!

И все сорвались с места вослед художнику, которого в считанные мгновения потеряли из виду из-за настырно кружащегося мелкого колкого снега.

— Держаться рядом! — каждые десять шагов громко требовал Кацу.

Из всей группы он один чётко представлял, в какую сторону они бегут и насколько уже отдалились от временного дома. Неожиданно сбоку мелькнул медведь, и Харадо выстрелил в него, поставив минимальный заряд. Зверь обиженно рявкнул, но вновь предпочёл держаться подальше.

Кацу подумал, что тот тоже убегает, чем-то напуганный, и их столкновение в этот момент было случайным.

— Остановились! — крикнул он, заметив упавшего художника.

— Добегался?! — сердито выплюнул Такеши, едва сдерживая себя, чтоб не вмазать в перекосившуюся от боли рожу лежащего на льду товарища.

Чувство опасности пропало, и никто теперь не понимал, чего ради сорвались, разве что из-за паникёра, что растянулся сейчас на льду, баюкая ногу.

Но вновь послышался рокот как будто из глубины — и следом громкий треск. Ребята подхватили страдальца и медленно отступали, пытаясь понять, что происходит. Они ступали шаг за шагом, не понимая куда и зачем они отходят, но через несколько секунд, вдруг всё разом стихло. Колючая метель больше не мешала смотреть, и группа увидела, как там, где была стоянка теперь образовался провал.

— Отходим! — рявкнул Кацу.

Поторапливать никого не пришлось, побежали без понуканий и так быстро, насколько позволял им дополнительный груз в виде обвисшего на руках друзей художника.

Они бежали, потом шли… опасности провала уже не было, но Харадо заставлял идти. Несколько раз пришлось отпугивать знакомого медведя, который теперь не без умысла держался поблизости.

— Куда мы идём?

— Никуда. Мы двигаемся. Если найдём снег, то соорудим себе укрытие из него и дождёмся помощи.

— А вдруг нас не найдут? — не удержался законник от волнующего всех вопроса.

— Нас найдут. Ты не о том беспокоишься. Нам надо продержаться до того момента, как нас начнут искать.

— Нас будут искать на исходе третьего дня нашей практики, − с горечью произнёс кто-то из ребят, прикрывая рот высоким воротником.

— Надеюсь, что раньше. Непогода и сбои в передаче сигналов должны сами по себе привлечь к нам внимание. Как только рассветёт, за нами вышлют катер.

— Мы замёрзнем раньше, − усмехнулся Ро.

— Пока двигаемся, у нас хорошие шансы выжить! — бодро ответил всем Харадо.

Он прекрасно знал, что его товарищам весь этот разговор нужен исключительно для того, чтобы почувствовать уверенность командира. Они знают, что за ними присматривают; знают, что помощь может запоздать. Ребята всё знают, и готовы к трудностям, но им будет легче, если они услышат его твёрдый голос и чёткие команды. Абсолютное доверие, испытываемое к командиру — это не пустой звук. Кацу завоевал его и берёг.

— Так что не расслабляемся и почаще пинаем нашего маляра! — громче крикнул Харадо, чтобы перекрыть завывания ветра. − В его интересах шевелить ногами, а не висеть.

Художник грозился выжить и нарисовать десять… двадцать шаржей на бесчувственного чурбана за непонимание разницы между малярами и им.

Кацу иногда весело огрызался, предлагая оставить талантливого бумагомарателя на льду и подождать, когда его ринется спасать стайка Муз искусства.

Они шли до рассвета, но так и не нашли достаточно снега, чтобы зарыться в него. Костюмы защищали их от лютого мороза, но только до тех пор, пока тело само вырабатывало тепло. Стоило остановиться — и экспериментальная одежда переставала аккумулировать дополнительное тепло и теряла свои преимущества. Это было сделано специально, чтобы не перегреть тело при работе. И вот настал момент, когда пришлось остановиться из-за потерявшего сознание художника.

— Полчаса отдыхаем и вновь идём дальше, − забирая на руки бессознательного товарища и тормоша его, Кацу устроился на льду.

Ребята окружили их, прижимаясь и стараясь укрыться всем тем, что успели похватать, выбегая из дома.

Полчаса оказались мифическим сроком. Уже через пять минут разгорячённые ходьбой тела остыли и холод стал пробираться внутрь. Все прижались плотнее друг к другу, прикрываясь тентом от ящика с энергетической установкой и парочкой одеял.

В момент паники, связанной с медведем, в эти одеяла были замотаны Тиба с товарищем, так как они спали и выскочили в сени вместе с ними. Потом уже ребята вскочили в ледяные комбинезоны и интуитивно прикрылись сверху нагретыми телом одеялами. Вместе с ними и убегали, сообразив, что в любой момент из них можно будет сделать носилки в случае надобности.

Однако Кацу не позволил положить на одеяла художника, заставив того, превозмогая боль, идти дальше, опираясь на помощь товарищей.

Никто не возразил Харадо, понимая, что мороз на этих землях — основной убийца.

Кацу сидел на льду, стараясь в таком положении шевелить мышцами ног и спины, чтобы хоть как-то заставить специальную ткань комбинезона продолжать вырабатывать дополнительное тепло. Одновременно он пытался дышать в чуть отодвинутый от шеи ворот обмякшего художника, чтобы жар его дыхания проникал под одежду товарища и грел его.

Кацу допустил ошибку, стараясь как можно быстрее согреть его, не дав себе передохнуть, и поплатился головокружением, перешедшим в короткое беспамятство. Поняв, что его сознание поплыло, Харадо намертво вцепился в художника, а в душе разлилась досада.

Ему не верилось, что для него и ребят всё закончится так глупо! Дурацкое стечение обстоятельств и недальновидность устроителей этой практики! Это была последняя контролируемая мысль, прежде чем он ощутил себя под лучами дарующей свет и энергию звезды, сидящим на большом камне и ловящим рыбу!

Это волшебное воспоминание мелькнуло, сменившись видом дружной компании там же, на озере… Тиба и Рико спали после воздействия странного старика, который говорил, что отблагодарит Кацу позже…

А в следующий миг в той же грёзе он увидел Шайю. Не где-нибудь, а здесь во льдах! Она стояла перед ними всеми и её глаза сначала широко раскрылись в удивлении, а потом в них вспыхнула тревога, переходящая в панику. Меньше всего ему хотелось пугать эту славную девочку, впрочем, она быстро исчезла. А он, испугавшись за неё, очнулся.

— Всем встать. Продолжаем движение! Уже рассвело*, и помощь будет скоро!

(Прим. Авт. * Конечно, рассвет не мог прийти одновременно на Ледяные земли и в южный город, где устроилась медитировать Шайя, но так красивее, когда обоим удалось отпустить погулять свои души на рассвете)

Кацу умолчал, насколько скоро, собираясь до конца поддерживать ребят столько, сколько потребуется: час, два, полдня, сутки… они у него будут двигаться в любом состоянии! Их всех хорошо тренировали, и ничего страшного не случится из-за небольшого марафона.

Спасатели прибыли через полчаса. Тревогу поднял Ниярди и потребовал срочно вернуть все группы на базу. Профессор поставил на уши семью Харадо, и те подняли с военного космодрома скоростной шаттл для вызволения ребят из ледяного плена. А потом было расследование, результаты которого показали, что на все три группы было совершено покушение из космоса. Первое… одно из многих.