Поворот (СИ) - Номен Квинтус
Особенно хорошо стало с вагонами, потому что в России заработали, причем сразу практически на полную мощность заработали, сразу три новых вагоностроительных завода. Впрочем, так быстро они заработали, поскольку рабочих туда перевели опытных с прежних заводов, теперь уже закрытых — однако новые заводы вагонов строили куда как больше прежних. Например, прекратили выпуск вагонов на Путиловсклм заводе, а в Твери, куда перевели с него рабочих, старый завод вообще полностью перестроили и теперь каждый божий день делалось по пять новых вагонов, причем больших, на три с половиной тысячи пудов каждый.
Вообще-то такие вагоны первыми начали строить на новом Воронежском заводе, куда вагонное производство перевели из Луганска, но в Воронеже вообще вагоны делались непростые, специально приспособленные для перевозки зерна, цемента и угольной пыли. И для перевозки соли — но последние были вообще такими, каких никто в мире не делал. Еще один завод был выстроен в Тюмени, и там производились цистерны железнодорожные — тоже на двухосных тележках, и в цистерне можно было перевезти до пятидесяти тонн нефти или готового нефтяного топлива. А третий новый (и тоже очень большой) завод запустили в Новочеркасске — и там делались полувагоны новой конструкции и товарные железнодорожные платформы. И Новочеркасский вагоностроительный стал на сегодняшний день самым большим и самым мощным заводом: на нем за день делалось по десять полувагонов и по три-четыре платформы. А еще завод успевал изготовить и по два десятка вагонных тележек для других заводов.
А таскали все эти вагоны по дорогам новенькие локомотивы: декаподы, выпускаемые в Харькове, обновленные паровозы серии «Э», производимые Луганским заводом, разные паровозы Брянского, Сормовского, Коломенского заводов — и паровозов было достаточно. И вагонов уже пассажирских достаточно делалось: завод в Мытищах после расширения выпускал по три вагона в день, а иногда и по четыре, новенький завод в Нижнем Тагиле по паре вагонов первого класса выдавал и по четыре-пять вагонов третьего класса, в Риге по пять вагонов второго класса строилось, а вагоны для пригородных поездов строились на новом заводе в Кременчуге, в Крюкове. И хотя этот завод вагонов делал пока мало (по три в неделю), Эдуард Брониславович не переживал: по плану завод вообще должны были достроить в двадцать пятом году — и у него не было ни малейших сомнений в том, что так оно и будет.
А Святозар считал самым важным достижением года то, что в прошедшем году его МТС вспахали почти десять процентов всех полей в стране, с которых крестьяне (и тоже с помощью МТС) собрали почти двадцать процентов урожая зерновых. А он, продав в Германию, Австрию и соседнюю Чехию полученное в качестве платы за работу зерно, даже при нынешних, довольно невысоких ценах, выручил чуть больше трех миллионов рублей в разной валюте. Это было все же немного меньше, чем стоили сами трактора, потраченное топливо и зарплата русским трактористам (поскольку словацких вообще пока не было), но главным стало то, что на следующий год он уже заключил договоров на обработку уже более чем семидесяти процентов словацких полей. Так как самые ленивые крестьяне, «отдавшие» ему свои поля для обработки, урожаи получили — даже после расчетов с ним — почти на четверть больше, чем «трудолюбивые и жадные» соседи.
А еще он получил от правительства заказ на подготовку отечественных трактористов — что тоже заметно пополнило содержимое его кошелька. Но самым важным он посчитал то, что ему предложили должность «советника по сельскому хозяйству» правительства. Не сказать, что должность была денежной или хотя бы достаточно важной — но вот авторитета она ему добавила. Особенно авторитета ему эта должность добавила среди кошицких врачей: ведь просто Святозар Фиала — это простой мужик и деревенщина, пусть даже как-то заработавших немало денег в России, а господин советник правительства — человек, очевидно, уважаемый, за такого и дочь отдать не стыдно. В общем, обзавелся Святозар женой по имени Ярослава…
А Еля обзавелась мужем, как раз «из провинциальных недорослей». То есть все же не недорослей: мужа она нашла в Михайловском училище в группе свежевыпущенных офицеров-артиллеристов. Можно сказать, случайно нашла: в артиллерийское училище ее направил Василий Васильевич с поручением «подобрать специалистов для нового проекта», вот она и «подобрала»… Кстати, муж ее как раз новым проектом и занялся — в числе еще примерно десятка молодых артиллеристов.
А вот Николай Александрович Второв счел самым важным достижением прошедшего года то, что Австрия присоединилась к новому валютному союзу. И присоединилась она, как и предлагала ему, «частично» — а теперь министр финансов с интересом наблюдал, что там будет твориться дальше. После того, как Юмсун ему подробно рассказала, чем австриякам грозит такое присоединение, для него наблюдение за Австрией (и австрийскими финансами, конечно же) стало вообще любимым занятием.
А вот Василий Васильевич считал, что самым главным достижением России в прошедшем году стало то, что созданные под его руководством «войска особого назначения» был полностью подготовлены к взиманию с Японии должка. То есть они были полностью подготовлены как раз к концу года, но пока что погода к началу взимания не вязалась с планами мероприятия, которое пришлось отложить до весны. Причем весной, по мнению Василия Васильевича, можно будет должок уже с процентами забрать…
В том числе и потому, что Эдуард Брониславович закончил постройку вторых путей на всей протяженности Великой Сибирской дороги. А во Владивостоке заработал судостроительный завод, который строил небольшие (до сотни тонн водоизмещения) рыболовецкие суда. И не только там такие суденышки строились, на Сретенской верфи только за зиму таких же было выстроено больше двух десятков — но вот до весны (и до половодья) их провести в море никакой возможности не было.
Все эти кораблики оснащались одинаковыми дизельными моторами, выпускаемыми в Сормово под руководством Тринклера, и это было все же очень неудобно. То есть моторы возить через всю страну неудобно, но Андрей (а, точнее, все же Федор) еще один завод по изготовлении. двухсотсильных «морских» дизелей решил строить в Барнауле. Тоже не лучший вариант с точки зрения логистики, но там с рабочими оказалось получше, чем вообще на Дальнем Востоке. Пока — но нужно было спешить. И спешили все, особенно спешили военные: артиллерийский завод в Подлипках, который после его эвакуации туда из Петербурга, едва работал (опять-таки из-за отсутствия хороших рабочих) был людьми серьезно пополнен, опять же станков новых туда привезли изрядное количество — и теперь завод ежедневно выпускал по три пушки. По три новых пушки, являвшихся развитием германской семидесятисемимиллиметровой полевой пушки, правда с калибром в три дюйма. Вот только заряды в ней использовались совсем иные, нежели в довоенных трехдюймовках, с увеличенной гильзой «бутылочной» формы — и поэтому эта пушка могла стрелять уже почти на двенадцать километров.
А кроме этой пушки завод делал еще и минометы, штук по пятнадцать в сутки, так что чем перевоспитывать японцев, в армии уже было. И с каждым днем этого становилось все больше — и особенно больше в армии становилось автоматов Федорова. Настолько больше, что только в Дальневосточной армии этих автоматов у солдат теперь было почти сто тысяч. Под доработанный на трехлинейный калибр патрон разработки того же Федорова, который массово изготавливался сразу на трех патронных заводах. Ну и старые патроны от Мосинки продолжали изготавливаться так же, как во время войны…
И все уже приготовились к получения от Японии давно просроченного долга — но снова эту процедуру пришлось отложить. Потому что в середине марта неожиданно покинул мир живых «последний монарх Монголии Багдо-Гээгэн. Телеграф в Ургу уже провели, и в Москве об этом печальном событии узнали уже через два часа. Хорошо еще, что в Урге уже выстроили аэродром — плохонький, но самолет Архангельского на нем мог нормально приземляться и взлетать, и с октября уже регулярный рейс до Иркутска там раз в неделю выполнялся, так что Юмсун немедленно отправилась в Ургу: все же 'мать всех монголов»…
